– Геннадием.

– А меня Макарычем.

– Очень приятно. У вас клюет.

– Тьфу на тебя! – Макарыч опять начал злиться. – Я тут ему душу изливаю, а он издевается!

– Да ей-богу клюет! – крикнул Генка. – Подсекайте!

Дед взглянул на реку и мгновенно вскочил на ноги. Поплавок плясал на воде так, будто снизу его дергало электрическим током. Макарыч рванул удочкой, и снасть со свистом выстрелила из воды. Поймав рукой поплавок, дед поднес к глазам крючок с насаженным на него толстым червем-грабаком.

Никакой рыбы на крючке не было, зато висели две черные жирные пиявки, присосавшиеся к червяку. Дед посмотрел на Генку.

– Не понял!– сказал он удивленно. – Это они так дергали, что поплавок уходил под воду? Чем, интересно? У них же ни рук нет, ни ног.

– А может, они сосали вразнобой, – предположил Кабанов. – От неправильной работы насосов тоже тряска случается.

– Нет, – с сомнением покачал головой Макарыч. – Сосать можно по-всякому. Но чтоб от этого поплавок колбасило? Вряд ли.

– Ну, тогда остается еще один вариант, – сообщил Генка. – Возможно – они любовная парочка, занимающаяся размножением. От такого занятия всегда что-либо ходуном ходит.

– Опять издеваешься?

– Да, – честно признался Генка.

Макарыч рассмеялся.

– Веселый ты парень, – сказал он, сбивая щелчком пиявок с червя и забрасывая снасть в воду. – За что попал сюда?

– Да так, – махнул рукой Генка, не собираясь трепать языком перед дедом.

– Такай, не такай – все равно никаких тайн здесь не сохранишь. Я сегодня Бублика навещал, он мне все про тебя рассказал.

Генке в очередной раз захотелось набить Коле морду. Полностью обоснованно.

Поплавок опять принялся дергаться. В этот раз дед не зевал. Он резко подсек и снова перед его глазами оказался крючок с жирным червяком. Пиявки тоже были на месте. Только теперь их количество увеличилось до четырех.

– Бордель открылся! – прокомментировал Генка. – Есть где размножаться, да еще и наливают.

– Шел бы ты отсюда! – враждебно сказал Макарыч. – До твоего появления такого не было.

– Ухожу-ухожу, – миролюбиво сказал Кабанов, пятясь к кустарнику.

Дед молча проводил его недружелюбным взглядом.

Генка, скрывшись в лесу, принялся отводить душу. Он шел вдоль берега и смеялся. Получалось – Рыжий полностью прав. Поселок Райский Кущ № 69 был кунсткамерой, в которой собрались одни придурки! Отсюда вытекала интересная мысль: если поселок создан только для придурков, значит – и сам Генка идиот. Погоняв в мозгу это потрясающее заключение, Кабанов расхохотался еще сильнее.

Отсмеявшись, он остановился и прислушался. Где-то звучали голоса. Много голосов. Там, откуда доносились звуки, людям было весело, так как гремели взрывы хохота и долетали обрывки разговоров, в которых проскальзывала нецензурная брань. Где брань? Здесь? Ой, как интересно!

Генка твердыми шагами направился в сторону, откуда веяло весельем и новизной.

Глава четвертая

Гудок ревел мощно и пронзительно. Генка проснулся, рывком подобрал ноги и сел.

Он был в кровати и сидел на матрасе, сшитом из такой же мешковины, как и его нынешняя одежда. В изголовье лежала смятая подушка, набитая неизвестно чем.

Кабанов осмотрел себя с ног до головы и обнаружил следующее: во-первых, он был гол; во-вторых – находился в своей новой комнате; в-третьих – тело его болело, потому что было избито.

Прислушавшись к ощущениям, Кабанов понял – избитость не смертельна. Кое-где по телу обнаружились синяки, но все они находились в состоянии, которое смело можно было назвать стадией окончательного заживления. Ощупав руками лицо, а затем и всю голову, Генка обнаружил мягкую шишку на затылке, находившуюся в процессе рассасывания, а также припухлость левого глаза, которая тоже не внушала опасения, так как чесалась подобно затянувшемуся шраму, нисколько не влияющему на здоровье.

Мешок лежал на стуле. Генка встал, надел его и, почесав затылок, принялся вспоминать вчерашний день.

*

По мере приближения к берегу речки звуки становились громче, а когда осталось пройти всего несколько шагов, в кустах справа вдруг застонал женский голос. Да так хорошо застонал, что даже идиоту стало бы понятно, чем там занимаются. Генке тут же захотелось сунуться на звук, но элементарное чувство порядочности пересилило любопытство, и он просто прошел мимо.

Раздвинув кусты перед собой, Кабанов оказался на большой поляне, полого спускавшейся к речке. Он остановился и принялся наблюдать за группой молодых людей, занимавшихся непонятным для него делом.

Эта группа состояла из парней и девушек, и было их не меньше десятка. Все они вписывались в возрастную категорию Радия и Петлюры, но занимались не терроризмом, а достаточно мирными делами. Парни и девушки копошились в кустарнике, рвали там какие-то листья и таскали их к центру поляны, где стоял здоровенный верзила не менее двух метров ростом. Он внимательно рассматривал принесенные ему пучки зелени и зачем-то их сортировал.

– Так, это говно, – говорил он басом, вороша листья. – А вот это можно попробовать.

Часть ботвы летела на землю, но несколько листочков, оставленных в руке, бережно скручивалась в трубочку, и складывались в сплетенную из ветвей ивы сумку-авоську.

По всей видимости, работа была в самом разгаре, так как авоська наполнилась уже почти наполовину. Верзила отличался крепким телосложением и откровенно нордической внешностью. Листики в его больших ладонях казались конфетными фантиками, и создавалось стойкое впечатление, будто пальцы молодого человека приспособлены не для такой мелочи, а для двухпудовых гирь или, на худой конец, для огромного галерного весла.

– Шпионишь? – прозвучал вдруг сзади хриплый женский голос.

Генка вздрогнул и резко развернулся.

Перед ним стояла толстая неопрятная девица и была она – в чем мать родила. Волосы на ее голове растрепались, а тело лоснилось от пота. Кабанов с огромной долей уверенности заключил, что стонала в кустах именно она.

– А-а-а, новенький, – протянула девица. – Привет, Зеленый!

Счет к Бублику увеличился.

– Здравствуй, – ответил Генка, стараясь не смотреть на грудь четвертого размера.

– Хочешь секса? – с ухмылочкой поинтересовалась девица.

Генка пока еще не знал, прилично ли такое предложение и как оно соотносится с принятыми в этой местности нормами морали, поэтому ответил осторожно:

– Нет, спасибо.

– Фи, старпёр! – полным презрения голосом ответила девица.

Генка за словом в карман не полез.

– С тобой не хочу, – сказал он.

– Импотент! – бросила девица Генке и вышла на поляну.

– Эй, Снежана, с кем ты разговаривала? – спросил у нее верзила.

– Да там, в кустах, стоит Зеленый, который сегодня прибыл.

– И что он делает?

– Подглядывает и онанизмом занимается.

Сборище юнцов загоготало. Генка покраснел от злости.

– Зеленый, выходи! – весело крикнул верзила. – Будем знакомиться.

Генка вышел, и вслед за ним появилось еще двое юнцов. Они тоже были голыми и потными. Снежана уже стояла на берегу речки и натягивала на себя мешок. Юнцы бросились в ее сторону, и Кабанов заметил серевшую в траве кучку одежды. «Ну и нравы у здешней молодежи, – подумал он. – Или взрывают, или беспорядочно совокупляются».

Верзила уже тянул руку.

Генка подошел, пожал ее и представился:

– Геннадий.

– До́вбень, – сделал то же самое верзила.

– Похож, – не смог удержаться Генка.

Верзила рассмеялся, сверкнув голубыми глазами.

– Это фамилия моя, – пояснил он.

– А имя? – поинтересовался Кабанов.

– Я предпочитаю зваться по фамилии, – сказал верзила.

Генка ничуть не возражал. Подошли остальные молодые люди, и Кабанов со всеми перездоровался за руку. Только имен он не запомнил, поскольку услышано их было слишком много.

Решив начать разговор первым, Генка спросил: