Лежа на полу и кашляя дымом, Генка услышал следующую фразу:
– Да не суетись ты! Все равно никто не поможет. Ох-хо…
Кабанов открыл глаза и увидел, как кусок мяса, кряхтя, поднялся на ноги, подошел к ближайшей лавке и лег на нее животом. Генка тоже встал, уселся на свое прежнее место и уставился на избитого попутчика. Поезд тем временем, стуча колесами по стыкам рельсов, плавно набирал ход.
*
Нового пассажира звали Колей. Он представился, но фамилию свою почему-то не сообщил, а Генка не стал спрашивать. Видя возбужденное состояние Кабанова, Коля попросил последнего успокоиться, заявив, что избитость его тела никак не влияет на продолжительность жизни и потому сильного вреда генкиному попутчику не причинит.
– Больно, конечно, – добавил он, кряхтя, – но через пару-тройку дней даже шрамов не останется. Сдохшему раз – второй похоронный случай не грозит… А ты как умер?
– Я?! – дал петуха от удивления Генка. – Я не умирал.
– Тьфу на тебя! – устало сказал Коля. – В этой местности живых нет. Запомни это. И привыкни к мысли. Чем скорее привыкнешь, тем лучше для тебя. Никто идиотом не назовет.
Генка вспомнил сон, и неприятный холодок скользнул по его телу. Неужели не сон?! Если это действительно так – значит, переезд проскочить не удалось!
– Чертовы менты! – Генка ударил кулаком по коленке.
– За языком следи! – испуганно крикнул Коля.
Но предупреждение запоздало. В вагоне привычно бахнуло, и Генка опять оказался на полу. Встряхнув головой и выплюнув изо рта клуб дыма, он услышал неприятные булькающие звуки. Поднявшись на ноги, Кабанов взглянул на Колю и остолбенел. Коля, хрипя, смеялся, пуская кровавые пузыри!
Эта картина так поразила Генку, что он молча прошел на дрожащих ногах к своей лавке, уселся на нее и стал зачем-то смотреть на листок с инструкцией. В глазах его все расплылось, а в голове билась мысль: «Это не может происходить наяву!»
– Очнись! – попросил Коля. – Тебя как зовут?
– Геннадием, – представился Кабанов, возвращаясь сознанием в вагон.
– Зеленый, значит? – поинтересовался Коля. – Так вот, Зеленый, ты не спишь. Как и я. Все мы сдохли.
– Почему это я Зеленый?
– В детском мультике крокодил Гена какого цвета был?
– Зеленого.
– Вот тебе и ответ.
Кабанову захотелось встать и дать Коле кулаком в глаз, но он сдержал свой порыв, поскольку такое действие выглядело бы как неприкрытый акт садизма по отношению к уже избитому человеку.
Потому он заявил:
– Я тебе в рыло дам. Только не сейчас. Подожду, когда выздоровеешь.
– Ха-ха! – хохотнул Коля. – Это случится скоро. Здесь раны заживают как на собаке. И убиться невозможно. Кстати, по поводу рыла – посмотрим, кто кому набьет! У тебя что, чувства юмора нет? Подумаешь, Зеленым обозвали… Нормальная кликуха. Скажи спасибо, что не хуже.
– А бывает и хуже?
– Конечно.
– Например?
– Дерьмом зеленым быть не желаешь?
– Ты идиот?
– Не тупее тебя.
– Куда я попал? – вздохнул Генка.
– В рай для придурков.
– ???
– Я серьезно.
Коля, кряхтя, встал с лавки и поплелся в левый задний угол вагона.
– Да ладно! – не поверил Генка. – А что, бывает рай для придурков и для непридурков?
– Всякие места есть, – ответил Коля, шаркая по полу ногой.
– Что ты делаешь?
– Унитаз ищу. Ах, вот он где!
Коля нажал пяткой какую-то точку в полу, и в углу отъехала в сторону часть железного покрытия, обнажив круглую дырку тридцати сантиметров диаметром. В вагон сразу же ворвался звук лязганья колес о рельсы.
Коля, шатаясь, принялся справлять в этот люк малую нужду.
– Эх, только бы не промазать! – проговорил он.
Но, по всей видимости, промазал, так как от светильника отделился голубой шарик, ставший уже привычным в вагоне. В углу шарахнуло пламенем электрического разряда, раздался короткий вопль и Коля, отброшенный силой взрыва, оказался лежащим на одной из лавок. Из ушей его валил дым, а сливообразный нос распух еще больше и видом своим теперь напоминал спелую грушу.
– Это из-за неаккуратного пользования туалетом? – поинтересовался Генка.
– Вот-вот, – простонал Коля. – Чтобы метко гадить в эту дырку, нужно присаживаться на корточки. А я не могу. Задницу исполосовали так, что кожи на ней не осталось. Не гнется теперь задница. Но ничего. Все заживет. А разрыв шаровой молнии что? Тьфу! Мелочь какая после трех дней исправительной командировки.
– Исправительной командировки?
– Ну, это поездка, в которой я сейчас принимаю участие. Меня отправляли в командировку на три дня. Сегодня она заканчивается, и я возвращаюсь домой.
– Ничего себе командировка! – Генка покачал головой. – И все, кто ездит в командировки, возвращаются в таком же состоянии как ты?
– Бывает и хуже.
– Это добровольно?
– Как бы не так!
– И меня могут послать?
– Заслужишь – пошлют.
– Ничего не понимаю, – Генка почесал рукой затылок. – Ну, ты возвращаешься домой с какого-то слета садо-мазохистов. А куда еду я?
– Туда же, – ответил Коля. – В филиал рая для придурков.
– Ты хочешь сказать – я придурок?
– А кто, если едешь именно туда? Здесь ошибок не бывает.
– Пошел ты к… японской матери! – возмутился Генка, опасливо взглянув на светильник.
– Зря злишься, – сказал Коля. – Вот расскажи, как ты умер?
– Да я не знаю, – стушевался Генка.
– Врешь! – констатировал Коля.
– Ну-у-у, – слегка замялся Кабанов. – Помню какой-то странный сон, будто удираю на мотоцикле от полиции.
– Трезвый? – Коля с явным интересом приподнял голову.
– Нет.
– Ага, уже придурок. А дальше?
– А дальше вроде бы я рванул через закрытый переезд, и меня раскатал локомотив.
– Все понятно, – Коля утвердительно кивнул головой. – Придурок вдвойне. А то и втройне. Мы едем в место, где селят таких как ты. Неявных самоубийц. По идее – ты на себя руки не накладывал, значит – места в аду для тебя нет. Далее: ты погиб не сам. Тебя убил поезд. Следовательно – невинно убиенный. Но ездить бухим на мотоцикле (раз), удирать от ментов (два) и проскакивать через закрытый переезд (три) – прямая дорога к смерти! Получается запутанная ситуация: вроде не самоубийца, но это как посмотреть… Вот для таких кретинов как раз и создан поселок, куда ты едешь. Понятно?
– А ты разве не туда же путь держишь? – со злостью в голосе поинтересовался Генка.
– Туда, – подтвердил Коля. – Но я не дурак и через закрытые переезды не проскакивал.
– А как умер?
– Никак! – отрезал Коля. – И вообще, здесь не принято спрашивать причину смерти. Дурной тон.
– Но ты же спросил?! – Генка взвился с места. – И я тебе рассказал!
– Потому что идиот, – сказал Коля и хмыкнул. – Сразу было видно.
Генка в два шага оказался рядом с лавкой, на которой лежал языкатый попутчик, и замахнулся кулаком.
Коля, увидев его жест, испуганно придвинулся к стенке и заорал:
– Помогите! Раненых добивают! Сволочь фашистская!
Генка опустил занесенную для удара руку и сказал:
– Сам же говорил – никто здесь не поможет… Ладно, успокойся. Подожду, когда выздоровеешь. Вот тогда отметелю так, что повторно лечиться будешь!
Он вернулся на лавку.
– Ты что, действительно шуток не понимаешь? – спросил Коля примирительно.
Генка промолчал, отвернув голову в сторону.
– Да ладно тебе! – добродушным тоном продолжил Коля. – Не обижайся. Ведь вместе жить дальше придется. Поселок небольшой. Все друг друга знают. А драться, кстати, нельзя. За такие дела предупреждения раздают. Три штуки в год получишь – и все.
– Что все? – спросил Генка, глядя в стенку.
– Четвертый проступок – трехдневная командировка.
– Так ты штрафник? – с интересом спросил Генка, поворачивая голову.
– Да, – ответил Коля.
– И куда же посылают на три дня?
– Бывает и не на три. Бывает на семь. Чем больше срок, тем дольше тебя дубасят. Станция, где меня погрузили – филиал ада, созданный для рокеров, байкеров, и прочих бородатых придурков. Туда попадают реальные наркоманы, умершие от передоза; алкоголики, захлебнувшиеся во сне блевотиной; богохульники, которые были связаны с различными субкультурами. Наш райский филиал и их адский считаются облегченными вариантами загробных противоположностей, потому и находятся на одной связной ветке. По какой-то странной договоренности наших штрафников возят к ним для воспитания. Слава богу, члены сексменьшинств попадают в другие филиалы, а то моя задница пострадала бы куда комплекснее, чем сейчас!