Алекс был в курсе моих занятий и не раз помогал мне найти нужный сайт или форум, безошибочно отсеивая сотни пустышек, в которых я без его помощи мог просто утонуть. Для меня это было непостижимо.

– В Сети, чувак, надо жить, а не захаживать по малой нужде время от времени,– часто говорил он мне.

Алекс был настоящим компьютерным червём. С самого начала рабочего дня и до позднего вечера он проводил время у своего монитора. Ничто не могло отвлечь его от этого занятия. Частенько он пропускал обеденный перерыв, а чашка кофе, налитая с утра, могла простоять невыпитой весь день.

Ему было тридцать семь лет, ростом он был с меня, но из-за худобы казался выше. Это был настоящий фанат тяжёлого рока. Одет он всегда был соответственно: чёрные рваные джинсы и чёрная в тон футболка с изображением чертей, тащащих в ад очередную жертву, видимо, слушавшую российскую попсу. На ногах остроносые сапоги, до неприличия усыпанные разного размера блестящими железками. Стригся Алекс редко, расчёсывался ещё реже, но за бородой и лихо подкрученными усами ухаживал весьма тщательно. Однако всё это не мешало Аллочке довольно регулярно поглядывать в его сторону.

Мне было известно, что год назад Аллочке удалось затащить его к себе домой под предлогом того, что её компьютер барахлит. Дело молодое, Алекс задержался, о чём на следующее утро красноречиво говорили счастливые Аллочкины глаза. Но дальше этого не пошло. Я ни о чём не расспрашивал нашего компьютерного гения, но через пару дней он ни с того, ни с сего в Аллочкином присутствии довольно громко сказал:

– Рождённый Сетью, женат не будет!

Аллочку, вероятно, рассчитывающую на продолжение романа, по- человечески было жаль. Но секс это не повод для женитьбы, как сказал один из анонимных последователей сексуальной революции.

Я посмотрел в сторону Аллочки и ответил:

– Ты же знаешь, Алекс, я всю эту сонную муру давно забросил.

– Ну да, ну да,– админ согласно закивал головой.– А чего руку всё время трёшь?

Рука реально побаливала и я, не отдавая отчёта, механически пытался унять боль. – Да так, чешется левая с самого утра,– ответил я.

– Левая к деньгам,– авторитетно заявил Алекс,– разбогатеешь, я в доле.

– Ты первый в очереди,– заверил я его.

Алекс пошёл к своему рабочему месту. Вторую большую комнату мы делили на троих. В нашем распоряжении была небольшая кухня и туалетная комната, которая после перепланировки размером не уступала кухне.

В межкомнатном пространстве царила Юля, личная помощница шефа и по совместительству его племяшка. ВВ вытащил её в из Петрозаводска в Питер как только она закончила школу, оплатил заочное обучение в одном из институтов по специальности "Пиар и связь с общественностью" и взял к себе в офис.

Сейчас Юле было двадцать три года. Симпатичная, стройная, коротко стриженая брюнетка, она часто привлекала к себе мужские взгляды на улице. И цену своим прелестям хорошо знала. Юля очень быстро влилась в ночную питерскую жизнь и про её пятничные вечерние похождения на Думской улице, где находились все злачные заведения Питера, знали все. Она это не особенно скрывала и со вкусом рассказывала нам о жизни, кипящей в городе по ночам.

Юля, как и Аллочка хотела выйти замуж, но системных администраторов в качестве женихов не рассматривала. Как и иностранцев, частенько подкатывающих к ней в клубах. Как и дядя, она была патриоткой.

– Наши мужики, может, уступают в галантности,– говорила она Аллочке,– зато с ними спокойнее как-то, роднее.

Аллочка кивала головой и смотрела в сторону Алекса.

Жила Юля на Невском: снимала комнату у вдовца полковника в отставке за пятнадцать штук. Полковник в ней души не чаял, звал внучкой и по субботам отпаивал загулявшую Юлю отваром из ромашки. ВВ сначала ругался, считая, что племянница может позволить себе более приличные условия жизни, но быстро смекнул, что в чужую квартиру Юлька вряд ли кого-то приведёт и втихаря стал доплачивать пенсионеру десять тысяч, чтоб тот за племяшкой внимательнее приглядывал.

Бывало и так, что Юля приходила на работу со следами небольшой усталости. На этот случай в холодильнике всегда стояло несколько бутылок "Боржоми". В такие дни Юля сидела грустная и морщилась от каждого входящего звонка.

– Все они дятлы,– жаловалась она Аллочке,– накидают в себя наркоты и долбятся. Ночью женихаются, а утром ничего вспомнить не могут, уроды! От них и рожать страшно! Выйдешь замуж за такого, а он возьмёт и сдохнет от передоза через пару лет!

Аллочка опять с ней соглашалась. Мол, очень надо в самом расцвете лет выходить замуж за потенциального мертвяка с плохими анализами!

Я потёр нывшую руку, открыл рабочую программу и начал просматривать поступившие за выходные данные. Как и ожидалось, ничего экстраординарного не произошло. Горожане пили, курили и поглощали сдобу в привычном для выходных ритме. Изделия из теста выпекались прямо в киосках, отчего пользовались большой популярностью.

Моё внимание привлекла точка в Купчино. В последнее время прибыль там сократилась существенно. В нескольких десятках метров от нашего киоска какой-то азербайджанец открыл "Настоящую шаверму". Этим самым он намекал местному населению на то, что вся остальная шаверма ненастоящая. Часть нашей выручки плавно перетекла к нему. Шеф был в курсе проблемы, один раз мы с ним даже прокатились на моей машине в Купчино. Неподалёку от здания местной администрации мы встретились с импозантным мужчиной в сером костюме.

Шеф говорил долго, но краткую суть сказанного передал в конце разговора несколькими словами.

– На кой хер я плачу столько денег за этот беспредел?

Человек в сером костюме отводил глаза и клятвенно обещал разобраться с наглым конкурентом.

– Хорошо, я немного потерплю, но этот цирк пора заканчивать!– сказал на прощание шеф и мы уехали.

Судя по входящим данным, цирк только начинался.

Иногда я представлял, как этот азербайджанец встречается с серым костюмом. Наверное, он говорит ему тоже, что и ВВ, а тот так же оправдывается, обещает разобраться и продолжает получать деньги с обоих. Ласковый теленок двух маток сосёт!

Через пару часов я переслал подбитые данные Аллочке, которая вместе с Алексом вышла покурить.

Следующая сверка намечалась перед обедом, можно расслабиться и спокойно попить кофе.

Только я встал из-за стола и направился в сторону кофейной машины, как услышал голос Юли. Она оживлённо беседовала с кем-то по телефону. Мне стало любопытно, и я прислонился к стене перед проёмом так, чтобы Юля меня не видела, но я мог слышать, о чём она говорит.

– …да лет сорок на вид. Я ему, Нюся, говорю, чтоб руки не распускал. А он, дятел, вцепился в меня и держит! Я ему в глаза смотрю, а зрачков вообще нет! Обдолбился фигнёй какой-то! Еле вырвалась, ужас!

В трубке в ответ запищало.

Юля с минуту слушала, а потом сказала:

– Какой бежать? Я только пришла. В пятницу вечером с дядей к родне ездила. Куда-куда? В Петрозаводск, куда же ещё? Подарки раздарила, всех перецеловала, новостей наслушалась. В воскресенье к обеду в город вернулась, посидела у себя, книгу почитала. Скукотища смертная! Пойду, думаю, продышусь воздухом свободы. Ну и пошла в наш любимый.

В трубке коротко пискнуло.

– Да вообще никого,– ответила Юлька своей собеседнице.– Только нарик этот да парочка за стойкой. Я присела за столик, а он тут как тут, рядом примостился. Водички ему принесли, он попил, смотрю, чуть оклемался. Извиняться стал. Ты, говорит, не подумай чего, первый раз попробовал, расслабиться захотелось. Сама знаешь, все они одно и то же поют. Подозвал официанта, заказывай, мол, что хочешь. Я и заказала. Тысяч на пятнадцать, не меньше. Думаю, посмотрим, как ты расплачиваться будешь. Посидели с часок. Я беленького пару бокалов выпила, креветок поела, кальян покурила. А он не ест, не пьёт, только на меня смотрит. Расплатился и говорит, что голова сильно кружится. Ясно, от дряни этой и не такое бывает! Короче, предложил мне поехать к нему. Типа, живёт один, ночью страшно самому оставаться, боится, чтобы чего не случилось. Подежурить, значит, просит. И слово даёт, что приставать не будет.