Не дождавшись от нее никакого продолжения, Винтер вздохнула и принялась аккуратными, нежными движениями наносить противно пахнущую белую мазь на ее ожоги, накладывать какие-то прозрачные, пропитанные регенерационным раствором пластыри, быстро и со знанием дела обматывает руку бинтами, лишь изредка морщась от боли в плече...
О чем она должна была говорить? Если единственный вопрос, испуганной птицей бьющийся в голове, заставлял задыхаться даже не при попытке произнести его вслух - просто проговорить про себя? Если при любой мысли об этом в голове сразу же вспыхивало это тошнотворно искреннее: "Убей их всех. Убей всех фавнов"?
Тогда, в том коротком бою, который она почти не помнила, был только этот приказ, отданный призрачному рыцарю. Лишь эти два предложения, шесть жестоких и сладких слов, повторяемые снова и снова, не дали ей потерять сознание, поддерживали в проекции жизнь. Они перекрывали все - боль в руке и груди, во всем избитом и истощенном сражением теле... эта ненависть спасла ей жизнь. Эта злоба едва не стоила жизни дорогому ей человеку.
- Как... - прошептала Вайс и тут же замолчала, пытаясь проглотить комок, вставший поперек горла.
Сердито тряхнув головой и вытерев рукавом больничного халата словно сами собой навернувшиеся слезы, она упрямо повторила:
- Как... Блейк?
Она почти ничего не помнила из того боя... но тонкий, полный боли крик Блейк, отпечатался у нее в сознании навсегда, точно также как образ ее рыцаря и защитника, заносящего клинок над подругой, беспомощно распластавшейся на земле, зажимая рукой глубокую рану на боку.
Гигас Арма был просто оружием - не он решил убить Блейк, одну из ее самых близких друзей. Это сделала она - Вайс Шни, позволив своей ненависти и боли заглушить голос разума, подменить "враги" на "фавны".
"Убей их всех. Убей всех фавнов!"
Она ненавидела Белый Клык - всей душой, каждой гранью своей личности: за их злобу, за то, что из-за их действий страдали невинные... за то, что страдала сама.
Но в конечном итоге... она ничем от них не отличалась. Доведенная до отчаяния, не желающая мириться с судьбой, она позволила ненависти управлять собой, диктовать цели и методы.
"Я отведу тебя на собрание Белого Клыка, Принцесса, - сказал ей Браун. - Уверен, ты встретишь там много отталкивающих личностей, переполненных злобой и ненавистью глупцов, но уверяю тебя - ни один из них не стал таким просто так".
Самое ужасное заключалось в том, что, даже понимая все это, - злоба никуда не делась. Стоило только вспомнить эту маску, тонкие губы, кривящиеся в зубастой усмешке, восторг, с которым он вырезал на ее теле свое послание, как все возвращалось назад: паника и ужас, мольба и отчаяние, злоба и желание отомстить. Вайс тонула в этом водовороте эмоций - слишком сильных, слишком противоречивых, чтобы она могла с ними справиться. Сами собой сжимались кулаки, сердце тяжело стучало в груди, легкие сжимались, силясь протолкнуть в себя в воздух через перехваченное спазмом горло...
В себя ее привел голос сестры.
- Она выкарабкается, - сказала Винтер, осторожно погладив ее по плечу. - У тебя очень сильная подруга, Вайс - без нее я бы не справилась. Он не мог ранить ее, не с таким Проявлением - она прекрасно справилась с тем, чтобы рассеять внимание того ублюдка. Уверена, ты уже завтра сможешь навестить ее.
Наследница вздрогнула, пряча глаза. Навестить Блейк? После того, как она едва ее не убила? Вайс похолодела, подумав - смогла ли кошка расслышать приказ, который она отдала рыцарю? Она шептала эти слова? Кричала?
Она не помнила.
Придвинувшись поближе, Винтер осторожно обняла ее, прижав к груди.
- Все хорошо, родная... - прошептала она, гладя Вайс по волосам. - Я с тобой. Мы с Блейк позаботились о том, чтобы он никогда не вернулся.
Эти объятья, ласковый голос - Вайс будто снова было десять, будто вновь она искала утешения у старшей сестры после очередного "неприемлемого для Шни провала". Она всегда получала у нее всю поддержку и любовь, что была ей необходима и которую не видела от родителей. Эти теплые руки, знакомый, пусть и приглушенный едким запахом лекарств, цветочный аромат и тихий голос, прогоняющий тревоги, заставили расслабиться сведенные судорогой мышцы, успокоится тяжело ворочающееся в груди сердце, а слезы - свободно течь по щекам, без стыда и боли, принося лишь облегчение.
- Все хорошо, все закончилось, - вновь и вновь повторяла Винтер. - Он не вернется.
- Их так много... - ответила Вайс. - Так много... каждый из них ненавидит меня, каждый с удовольствием убил бы. Весь Белый Клык, все фа...
- Это неправда, - прервала ее Винтер.
Чуть отодвинув ее от себя, она пальцами подняла ее подбородок, заставив взглянуть в глаза.
- Блейк не ненавидит тебя, - твердо сказала она. - Ты бы видела, как она беспокоилась, как торопилась на помощь, с каким гневом сражалась... Это не может быть ненавистью, сестренка. Это любовь. Это дружба.
- Она возненавидит, после того, что я с ней сделала.
- Рыцарь просто защищал тебя, - начала было Винтер. - Ты успела развеять его. Это не твоя...
Дернув подбородком, она освободилась от пальцев сестры и вновь прижалась к ней, спрятав лицо.
- Это неправда, - прошептала она. - Это моя вина. Я отдала ему приказ убивать - всех фавнов вокруг. Я хотела этого. Я до сих пор хочу.
Пару секунд Винтер молчала, все так же - размеренно, успокаивающе - гладя ее по волосам. Вайс затаила дыхание, опасаясь самого страшного - ее разочарования и осуждения.
- Ты знаешь, - наконец начала Винтер, заставив Вайс напрячься. - Так всегда получается. Кто-то делает тебе больно - ты злишься. Кто-то калечит тебя - ты ненавидишь их за это. Кто-то называет тебя вторым сортом, грязным животным - ты злишься. Кто-то повторяет это десятилетиями - и ты начинаешь ненавидеть. Тебя бьют - ты бьешь в ответ. Тебя презирают - ты презираешь их. Это называется замкнутый круг.
