За разговором Вадим не заметил, как они с Черновым поднялись на пятнадцатый этаж. Звонка не было, поэтому Чернов несколько раз стукнул мыском ноги в массивную железную дверь, покрытую дорогущим дубовым шпоном. Через несколько секунд на пороге появился субтильный молодой человек лет двадцати пяти, показавшийся Вадиму весьма невзрачным на первый взгляд, однако при ближайшем рассмотрении становилось понятно, почему этому субъекту удавалось проделывать все то, о чем говорил Чернов. В его облике прослеживалось какое-то невероятное обаяние, а глубоко посаженные глаза, казалось, были созданы для того, чтобы их обладатель избрал для себя профессию гипнотизера или по крайней мере вербовщика.
– Добрый вечер, Николай Павлович, давненько вы ко мне не заглядывали. А что это за товарищ с вами, который так пристально на меня смотрит? – с неподдельным интересом спросил Прист и расплылся в широкой добродушной улыбке. – А, догадываюсь, это ваш помощник. Вы, вероятно, уже рассказал ему обо мне и о моих подвигах, и он, скорее всего, подумал, что я не соответствую тому образу, который он себе представлял. Да-да, парень, не удивляйся, я умею читать мысли не хуже какого-нибудь Месинга. Увы, наши ожидания не всегда совпадают с реальностью. Ну так или иначе я рад, что теперь еще один человек знает о моих скромных деяниях, ибо я бесстыдно тщеславен и самолюбив, но, к сожалению, специфика этих самых деяний такова, что я не могу поведать о них широким массам, по крайней мере пока. Чернов, вероятно, тебе доверяет, приятель, раз притащил сюда. Ну что ж, друг человека, которому я многим обязан, для меня желанный гость. Прошу вас, господа.
Прист проводил гостей в довольно уютную просторную гостиную, соединенную с кухней, и усадил их за белый овальный стол, а сам, достав из полки позолоченную ручную кофемолку, засыпал в нее черные ароматные кофейные зерна из небольшого бумажного пакетика, стоявшего на столе, и стал с каким-то отеческим благодушием крутить изящную ручку с деревянным набалдашником.
– Твои словесные тирады всегда были объемны. А ты, я вижу, неплохо здесь устроился! – сказал Чернов, оглядывая гостиную, пол которой был выложен бежевой плиткой, а стены покрывала дорогая итальянская штукатурка. Посередине комнаты стоял черный журнальный столик, а на стене справа, напротив массивного дивана из белой кожи, висела огромная плазменная панель.
– О, разве это тирады, если бы вы видели, как я в свое время выступал на митингах, какие речи толкал, а как проникновенно произносил каждое слово! Ветер дул мне в лицо и десятки глаз смотрели на меня с восхищением. И ведь они верили мне, как они мне верили! Воистину, я был прекрасным оратором. Помнится, я даже мечтал о создании собственной партии. Хотя, кто знает, может когда-нибудь я и вернусь к этой мысли. Правда, с некоторых пор у меня поубавилось желания лезть на рожон, особенно когда пришлось взглянуть в лицо смерти. Я, вдруг, с удивлением обнаружил, что как-то пока не готов расстаться с жизнью. Да-да, можно сколько угодно презирать костлявую, ровно до того момента, пока ее холодная рука не ухватит тебя за филейную часть. Тогда-то мы с вами и встретились, Николай Павлович. Мне не зря говорили, что вы способны решить любую проблему. И все же я не унываю. Нет, дорогие мои, не унываю, ибо неудачи лишь придают мне сил жить дальше. Любой опыт есть благо для человека мыслящего. – ответил Прист, засыпая полученный порошок в серебристый кофейник с кипящей водой. Весь этот процесс выполнялся им чрезвычайно церемониально и явно доставлял ему неподдельное удовольствие. – Но даже если бы тогда эти парни достали меня и упрятали в узилище, или недолго думая шлепнули где-нибудь в грязной подворотне, я бы все равно не жалел, потому что это была потрясающе сыгранная партия, хотя и провальная.
– В которой ты чуть не проиграл свою жизнь, да к тому же чуть не угробил своих приятелей, которые имели неосторожность тебе довериться, – ехидно заметил Чернов, – как же я намучался тогда, чтобы вывести вас из-под удара.
– Да уж, нелегко было. Но вы же знаете, я привык ходить по лезвию бритвы, так интереснее. К тому же и в финансовом плане я не особо пострадал, правда, ничего и не получил. По-крупному у меня тогда сыграть не вышло. Зато теперь вот живу и не печалюсь, даже появилась возможность снимать вот эту прекрасную квартирку, мои богатенькие приятели щедро платят мне за возможность потешить свое эго и явить свои бесчинства миру в моем блоге. Вы же знаете, Николай Павлович, я имею страсть к девушкам модельной внешности, особенно к охотницам за богатыми холостяками. Это жилище я обычно представляю им как мое московское гнездышко для уединенных встреч. Знаете, это порой бывает весьма забавно, когда тебя считают жертвой, когда женщина думает, что ты всецело находишься в ее власти и уже строит на тебя планы, не подозревая, что на самом деле это ее в данный момент дурят самым наглым образом. А квартирка очаровательная, не находите? Кстати, заранее прошу прощения, что не могу предложить вам кофе с молоком. Молока дома не держу, не переношу лактозу. Хотя лично я считаю, что пить кофе нужно только так, без всяких посторонних примесей, особенно этот. Абсолютно не понимаю тех, кто старается разбавить этот великолепный напиток чем-либо, кроме воды и сахара. Прошу к столу, господа.
Прист разлил кофе по чашечкам и, отставив кофейник в сторону, с невероятным наслаждением сделал небольшой глоток.
– Да, превосходно. Я предпочитаю только зерновой, все эти порошки и гранулы – настоящее оскорбление для истинного ценителя. Говорят, мой прадед обожал хороший кофе. Он был англичанин, родом из дважды благословенной деревни.
– Из дважды благословенной деревни? – с интересом переспросил Вадим.
– Да. Это такая деревня, все мужчины которой вернулись живыми после двух мировых войн.
– И как же интересно вашего прадеда занесло в Россию?
– Будучи авантюристом и романтиком, он был очарован идеями коммунизма и всеобщего равенства, поэтому-то и перебрался в СССР строить светлое будущее. Бабушка рассказывала, что он вечно хотел спасти все человечество, а о себе вспоминал в последнюю очередь. Кто знает, может он считал, что смерть не просто так обошла его стороной и ему нужно, так сказать, оправдать кредит доверия. А вот я, наоборот, законченный и неисправимый эгоист. Стараюсь жить с комфортом и ни в чем себе не отказывать.
– А вы и вправду неплохо здесь устроились, весьма неплохо. Ради этого стоило посвятить себя такой редкой в наши карьере блогера.
– Вот только давайте обойдемся без фарисейства, пожалуйста. Я, можно сказать, летописец современности, – с наигранным пафосом произнес Прист, после чего быстро подошел к столу и с ловкостью опытного официанта раздал своим собеседникам изящные фарфоровые чашечки на не менее изящных блюдцах. – В конце концов я веду записи будней нашей будущей элиты, все их славные подвиги на благо страны и мира я записываю и делаю достоянием гласности, словно бродячий бард, воспевающий деяния средневековых героев. Разве это не стоит небольшого гонорара? И они не против, знаете ли, пока еще никто не отказывался. Я продаю тщеславие по сходной цене, это куда безобиднее того, что я вытворял, когда был чуть помоложе. Вот зараза, а красиво сказал, а? Ну что ж, дорогие гости, испробуем, наконец, этот прекрасный напиток.
– Ты как обычно в своем репертуаре, – усмехнулся Чернов, – истинный король сарказма. Ни единого слова не скажешь в простоте.
– Ну разве это плохо, я хотя бы не меняюсь и всего-навсего стараюсь разнообразить свою жизнь в и без того скучном и до отвращения и сером обществе. В сущности, мои преступления ничто, по сравнению с преступлениями некоторых господ, которых считают весьма порядочными людьми и даже ставят другим в пример их бесчисленные добродетели. «Маскарад! Кривляние!», – скажете вы. Может и так, я не спорю. Все вокруг лицемерят и обманывают, понимаете, все. Даже сильные мира сего для достижения иллюзорных целей без особых колебаний отнимают чужие жизни, трусливо прячась за свои тухлые идеалы, придуманные ими же для оправдания своих делишек. Я лишь жалкий маленький шкодливый котенок по сравнению с ними. Но вы ведь пришли не бичевать меня за мои маленькие шалости и отнюдь не просто так удостоили меня своим визитом, Николай Павлович, я прав?
