В результате Агнес преодолела шестнадцать миль, минуя овраги, пещеры, перевалы и опасные тропинки, при этом она не только не пропустила ни одного читателя на своем пути, но и каким-то чудом вернулась домой без единой царапины с учетом двух долгих насыщенных пеших дней.

– Никогда не бывала в Преисполненном ручье, – продолжала Ангелина. – Большинство родственников у меня из Коровьего ручья. Я тоже там родилась и встретила Вилли, – ее лицо озарила нежная улыбка. – Но бабушка рассказывала, что какая-то часть родни осела в горах Преисподней.

Мы говорили еще пару минут, пока Юния не заржала, стряхнув руку, которой я обеспокоенно расчесывала ее гриву.

– Увидимся в понедельник, – попрощалась Ангелина.

– Тише, девочка, – успокаивала я мула, замахав рукой в ответ.

Ангелина взяла палку, протащила ее по грязи и замерла на месте. Где-то играла убаюкивающая песнь, взывающая к длинному дню. – Слышишь?

Я стала прислушиваться. Издалека доносился скрипучий свист кукушки. Птица снова запела, потом еще раз, уже дольше, пока я искала глазами дождливые тучи. Но небо было ярко-голубого цвета.

– Целых три раза, – взволнованно сказала Ангелина.

Жители гор верили, что пение кукушки предвещает смерть. Глаза Ангелины судорожно бегали, пытаясь встретиться с моими, в ее взгляде я увидела, который вселила та птица своим пением. Снова раздался траурный свист.

Позабыв о пении кукушки, я отправилась к следующему читателю, думая о ране мистера Моффита и его будущем ребенке.

Я с легкостью могла оказаться на месте Ангелины, ведь в те тяжелые времена шансы забеременеть от мерзкого Фрейзера и родить ему очередного «василька» были очень велики. От этих мыслей меня бросило в дрожь.

Втянув голову в плечи, я сжала коленями круп Юнии и стала насвистывать веселую мелодию, чтобы хоть как-то развеяться и позабыть волнение, охватившее меня у семейства Моффитов.

Юния остановилась у входа в лес, навострив уши. Спустя какое-то время мне все же удалось уговорить ее идти дальше. В чаще нас ожидала темная земля, покрытая листьями, трухлявые бревна и мох, росший среди соснового молодняка, тополей и гледичий, укрывающих густым сводом проторенную дорожку. Увиденная картина заставила меня еще глубже уйти в себя. На полпути послышался треск ветки, от которого Юния, завиляв хвостом, остановилась и заржала. Я тут же опомнилась.

– Тише, девочка, тише, – гладила я мула по жесткой гриве и большим висящим ушам.

Справа от нас показался странный силуэт. Поморгав несколько раз, я все же смогла разглядеть его получше.

Никаким привидением там и не пахло: за нами тайком следил неизвестный мужчина. Но ему не перехитрить меня, даже своим болезненно-белым оттенком лица. Хотя выглядел он пугающе, испуская ауру, преисполненную тьмой. Вообще он толком не прятался, скорее наблюдал, прижавшись к коре дерева и положив ногу на бугристый корень. Ему было плевать, кто за ним смотрит, и кажется, я знаю этого человека. Да, это точно он.

Таинственным незнакомцем оказался Вестер Фрейзер, кузен моего умершего мужа.

Я видела его в лесу еще на прошлой неделе, когда осматривала дороги, и рядом с Юнией в городе у Центра. Он уже давно выслеживал меня, а с того момента, как я овдовела, все стало только хуже.

Со всеми подобными мне он обходился одинаково: и с карликом Майклом МакКинни, который катался в повозке по горам, показывая всем три соска на голой груди, и с мальчиком с розовыми глазами, кожей и волосами молочного, как у ягненка, цвета, и с семилетней девочкой-метиской, приступы которой не могла смягчить ни одна настойка или трава, и с хозяйкой Гудвин, на чьих тройняшек Вестер уже давно положил глаз, заявив во всеуслышание: «Не престало рабе божьей, яко дикому животному, родить на свет много детенышей за раз. Несомненно, это дьявольская работа – в одну грешницу столько семян сеять». Еще были безбожники, никогда не обретшие себя в лоне церкви, и пара грешников, которым, по мнению Фрейзера и его последователей из Первой горной общины истинного Иисуса, сам сатана даровал такие черты. У этих отступников не было имен, только ярлыки, характеризующие их странности.

Попытки Вестера изгнать из них дьявола крещением в холодных быстротекущих водах Беспокойного ручья привели к тому, что семилетний ребенок впал в кому и скончался, двое из трех малышей хозяйки Гудвин утонули, белый, как бумага, парень остался немым, а вот Майклу МакКинни удалось сбежать, отделавшись сломанной конечностью и ключицей, правда, с тех пор его никто не видел.

Отец делал все возможное, чтобы оградить меня от крещения Фрейзера. Когда я только родилась, он прогнал с нашего двора пастора, выстрелив прямо в Библию. Уже позднее, когда мне исполнилось шесть, а затем двенадцать, Па снова пришлось взяться за ружье. И только после разговора с шерифом вся эта история закончилась.

Меня испугало, что Вестер оказался на моем маршруте, заняв наблюдательную позицию. Осмотревшись, я не нашла его лошадь: видимо, успел спрятать перед началом охоты.

Дыхание участилось, больно отдаваясь в висках.

Забив тревогу, Юния пошатнулась назад. Я стала понукать мула, резко дернув поводья и ударив пятками по бокам. Но она лишь громко закричала, упрямо вытянув уши, и качнула головой в сторону, готовясь к схватке с Фрейзером.

Я слезла с нее и начала нервно искать ремни, чтобы взяться за них и провести ее мимо обидчика.

Юния брызнула горячей струей воздуха пастору, вставшему посреди дороги, прямо в лицо. Он взялся за удила и несколько раз сильно дернул их. Пытаясь высвободиться, она вскочила на дыбы, но получив удар по задней ноге, повалилась на спину в грязь. Она задыхалась от криков.

– Юния! – ринулась я к ней. – Пожалуйста, не бейте ее.

Старый мул попробовал подняться, но Фрейзер, встав ногой на его шею, железной хваткой вцепился в удила, раздирающие нежный рот.

– Вы же не будете сквернословить в этот прекрасный день, не так ли, вдова Фрейзер? – спросил пастор.

– Отпустите ее. Я на библиотечной службе. Дайте нам спокойно уехать.

– Вы стоите на тропе грешников, – зарычал он в ответ. – За нечестие Бог свяжет вас узами адского мрака, ибо спасение души лежит через крещение.

– Это программа УОР. Я выполняю поручение правительства.

– Очередное оправдание дьявольских проделок. Позволь Иисусу войти в твое сердце и избавить его от греха. Он проведет тебя через огонь, даруя прощение и вечное блаженство.

Не спуская с меня глаз, Фрейзер нагнулся и стал отряхивать мокрую от слюны Юнии штанину.

В такой позе он был похож на Чарли, одно только напоминание о котором вселяло в меня ужас. Те же сальные волосы, всклокоченная борода и гнилые коричневые зубы. Судя по ухмылке и внешнему виду, он собирался спасти мою душу несколько иным способом.

Стараясь вырваться, животное дрожало под его весом. Но Фрейзер только усилил хватку: еще больше выпучились глаза, наполненные от страха тьмой. Возможно, она даже узнала в нем своего старого живодера. Спустя мгновение мул успокоился, и только грудная клетка ходила ходуном.

– Вы делаете ей больно. Остановитесь! – я попыталась оттолкнуть его. Ее вялый язык торчал из пасти, окутанный толстым слоем пены и слюны, а перед вытаращенными темными глазами стояла пелена.

– Пожалуйста, пастор Фрейзер, отпустите нас.

У него засверкали глаза, и он ослабил хватку, лениво ударив по нежной седой морде напуганного мула, который, испачкавшись, смог подняться и в панике убежать, поцарапавшись о ветки.

– Юния, тпру! Тпру! – кричала я ей вслед.

Фрейзер схватил меня за руку и дернул назад.

– Куда бы ни ступила твоя нога, за ней всегда крадется грех. – Вонь из его рта доносилась до моего носа.

Я повернула голову в другую сторону.

– Я работаю, сэр. Мне нужно ехать к следующему читателю, – старалась я отвертеться, чувствуя, как руки и все тело мгновенно заливаются темно-синей краской. – Пожалуйста… прошу, отпустите меня.