Чувствую комок в горле. Это я заставила его сюда прийти, хотя делать ему тут нечего. То и дело останавливаясь и делая вид, что проверяю звуковое оборудование, двигаюсь в его направлении. Мне не хочется, чтобы он решил, что я специально подошла к нему поздороваться.

Останавливаюсь рядом.

– Здравствуй.

– Привет, – отвечает Рив из-под маски.

Откашливаюсь.

– Неловко получилось. Я тебя сюда вытащила, а тебе на самом деле трудно что-либо делать.

– Именно это я и пытался тебе донести, – отвечает он, поднимая маску на лоб.

– Знаю.

– Я просто не в состоянии носиться тут как угорелый, а потом еще и тащиться в «Заколдованный лабиринт», – фыркает Рив. – Большую часть времени я должен держать ногу горизонтально.

– Знаю, – повторяю я.

На мгновение наши взгляды встречаются.

– Симпатичный костюм, – говорит он.

Жду, что Рив расколется, начнет язвить, возможно, спросит, где моя тиара, но он и не думает. Он наклоняется и трогает мою пачку. Почему-то меня бросает в жар.

Но к нам подходит Алекс, и Рив опускает руку.

– Привет, старик!

– Привет, – отвечает Рив.

– Как мило с твоей стороны, что ты пришел, – говорит Алекс с поклоном. – Лил, хочешь, мы с ним поменяемся, раз Рив не может скакать по залу. Мне нетрудно. А на аттракционе с яблоками нужно просто сидеть и глядеть.

Рив смотрит на него с изумлением.

– Но Джейсон – мой персонаж.

– Знаю, старик, но ребятишки хотят, чтобы за ними бегали. Им неинтересно смотреть, как ты машешь своей пилой со стула… – Алекс умолкает, глядя на меня так, будто просит, чтобы я его поддержала.

Но я не успеваю ничего сказать, Рив сдергивает в головы маску и бросает ее Алексу.

– Держи. Развлекайся. Так классно, как у меня, у тебя все равно не получится. – Он резко встает на костыли и добавляет: – Иди, устрой представление для своей девчонки.

Лицо Алекса становится пунцовым, а я смотрю по сторонам, делая вид, что ничего не слышала.

Рив идет прочь от нас. Поначалу думаю, что уходит, но нет, он направляется к яблочному аттракциону. Алекс наклоняется ко мне и шепчет:

– По-моему Рив никак не выйдет из образа Джейсона.

Я смущенно хихикаю.

– Спасибо за все, Линди.

Алекс натягивает маску и говорит скрипучим голосом серийного убийцы:

– Всегда пожалуйста.

Я снова смеюсь, на этот раз от души. Потом отправляюсь к столу с угощениями и выкладываю печенье в форме паучков, которое испекла вчера вечером. Неудачные и раскрошенные прячу вниз, а сверху кладу красивые.

Все получилось как нельзя лучше. Дети веселятся, аттракционы работают, родители помогают, значит, работаю не только я. Теперь могу с гордостью написать об этом во вступительном эссе. Но самое приятное это то, что я справилась без Ренни.

Наблюдаю, как Алекс гоняется за стайкой девчонок с бензопилой. Он спотыкается, но умудряется не упасть. Слышу, как на другом конце комнаты гогочет Рив. Его громогласный хохот отражается эхом от стен спортзала.

Откусываю кусок карамели с конфетного браслета. Через полтора часа все закончится. Не собиралась идти в «Заколдованный лабиринт» потому, что мне совсем не хотелось видеть Ренни, но теперь точно туда пойду. Я, как и она, имею на это полное право. Они и мои друзья тоже. Вон как они сегодня стараются. Никто не собирается плясать под ее дудку, как она рассчитывала.

До сегодняшнего дня я и не представляла себе, какое значение может иметь наряд на Хэллоуин. Наверное, мне просто никогда не доводилось проводить этот праздник по-настоящему хорошо.

Когда я была маленькой, мама сама мне их шила. Другим детям костюмы покупали в магазине. Это были простые маски и нечто из пластика, что надевалось поверх одежды. Дети носились, ломали палки, изображая Супермена, или понарошку стреляли из запястий паутиной, как Человек-паук.

Мама не позволяла мне так делать.

– В этом нет никакого творчества, – говорила она.

На самом деле ей хотелось сделать костюм собственными руками, точно так же, как бабушка делала их для мамы и тети Бэтт, когда они были маленькими. Бабушку можно было бы назвать настоящей рукодельницей.

У нас на чердаке в сундуке из кедра до сих пор хранится целая куча стеганых одеял. Сложно представить себе, что такая красота создана вручную. Маме нравилась эта традиция.

– Когда ты вырастешь и у тебя родится дочка или сын, ты будешь делать для них то же самое, – говорила она мне, и всегда в такие моменты у нее на глазах выступали слезы.

С этим было сложно спорить.

Каждый год в начале октября я говорила маме, кем хочу быть на Хэллоуин – принцессой, цыганкой или летучей мышью. Мы вместе рисовали эскизы, а затем она отправлялась в магазин за тканями.

Единственной проблемой было то, что мама не слишком хорошо шила. На самом деле она доставала машинку только раз в году, под Хэллоуин. В колледже мама даже училась этому, но все зря. Поэтому каждый раз шитье для нее было почти чтоподвигом. За неделю до Хэллоуина ночи напролет мама проводила на чердаке. Обычно ей приходилось делать еще несколько набегов в магазин тканей: то крой оказывался неудачным, то мерки сняты неправильно.

Конечный результат всегда сильно отличался от того, что я себе представляла: швы торчали, какие-то части обязательно были мне малы, какие-то – велики. Иногда было непонятно, кого я хочу изобразить. Помню костюм дракона, который все приняли за стручок. У меня никогда не возникало ощущения, что я превратилась в какого-то выдуманного персонажа.

Сегодня все по-другому.

Я была так счастлива, когда Кэт пригласила меня провести Хэллоуин с ней. Мне даже в кошмарах снилось, что я провожу эту ночь в полной темноте, потому что тетя Бэтт не сообразила купить конфет для ребятишек.

В ванной добавляю последние штрихи к костюму: скалываю его как можно большим количеством безопасных булавок, пока Кэт не подъедет к дому и не посигналит, чтобы я вышла.

Перерыла на чердаке старый сундук с вещами тети Бэтт и нашла обтягивающие кожаные брюки – судя по ярлычку, итальянские. Наверное, с тех самых времен, когда ей был всего 21 год и она жила в Милане. А еще я обнаружила пару черных туфель на высокой шпильке и черный кружевной топ. Все это сидело на мне великолепно. В таком наряде я выгляжу как горячая подружка байкера.

Для пущего эффекта встрепываю волосы, и они ложатся буйной живописной копной. Потом завиваю несколько прядей на щипцы, хранящиеся под раковиной в гостевой ванной, несколько локонов заплетаю в косички и крашу их краской из баллончика в розовый цвет.

Наконец, с помощью косметики из тетиного туалетного столика наношу боевую раскраску. Черные стрелки, тени с блестками и много-много слоев туши. Потом, чтобы все это смыть, мне придется позаимствовать у тети бутылку скипидара.

Стою у зеркала. Сегодня я совсем не похожа на Мэри. Хоть это и странно, но даже чувствую себя другим человеком. Все кажется совсем иным. Как будто у меня внутри что-то зажглось. Я чувствую себя… живой.

Обернувшись, натыкаюсь на тетю Бэтт и вздрагиваю.

– Ты… ты давно тут стоишь?

– Чуть больше минуты, – отвечает она. – Не хотела тебя пугать.

Она поднимает голову и делает шаг вперед. Дрожащей рукой дотрагивается до моих обтянутых кожей ног.

– Мои брюки.

Я смотрю вниз и вдруг вспоминаю, что даже не спросила, можно ли мне было брать ее одежду.

– Прости, – говорю я, – мне надо было спросить у тебя разрешения. Если ты против, я все сниму.

– Дело не в этом.

– Не беспокойся, я не буду брать конфетки у незнакомцев. Если только он не предложит мне Кит Кат.

Тетя Бэтт даже не улыбается моей шутке. Вместо этого заворожено произносит:

– В Хэллоуин стираются границы между живыми и мертвыми.

Я киваю, как будто принимаю всерьез ее слова, но на самом деле думаю, что тете Бэтт надо прекратить читать эти странные книги. Она говорит как самая настоящая ведьма и вообще становится все больше и больше на нее похожа: с неопрятной вьющейся шевелюрой и запавшими черными глазами. Если бы я была ребенком и пришла бы просить к нам сладостей, наверняка, увидев тетю в дверях, бросилась бы наутек. Невозможно поверить, что когда-то она была веселой и крутой девчонкой в кожаных итальянских брюках.