Дэвид крепко сжал его руку.
– Спасибо. Мне немного больно, Диус… от того, что ты не смотришь на меня так, как нужно смотреть, как они… Но так должно быть, да. Так правильно. Лионасьенне права, если бы я сейчас… не знаю, сошёл с ума, покончил с собой – вот это было бы трусостью, бегством.
– Ты не был готов к такому. Погоди. И никто не готов, конечно. Я хочу сказать – ты избрал в жизни путь наименьшего причинения вреда, ты действительно это сумел… Подумай, если бы ты был военным, или даже рейнджером, как собирался когда-то – сколько могло б в жизни быть такой вины, от которой бы ты никуда не делся? Ты, как минимум, всё равно мог быть на месте Диего сейчас. Это несправедливо, согласен… Но каждый из нас потенциально может быть виновен, почему ты должен быть исключением? Может быть, иногда я думаю, каждому из нас судьба определила хотя бы один раз быть виновным. По крайней мере, в том, что у тебя это получилось так… гротескно, нелепо, ужасно – есть хоть какая-то доля везения. Это не было твоим решением, твоей волей. Возвращаясь мыслями к этому моменту, ты будешь спрашивать себя, как так могло случиться, как ты мог не предотвратить, а не как ты мог это сделать. Потому что ты не делал этого, не принимал ошибочного решения. Деленн рассказывала мне как-то о том, как началась земляно-минбарская война. О том её решении, в котором она потом раскаивалась долгие годы… Уверен, если б она могла выбирать, была бы твоя вина такой, как у неё, или как у тебя сейчас – она бы выбрала, как сейчас. Спи. Завтра будет уже легче, а послезавтра… Если послезавтра наступит… Мы обязаны разбить этих гадов, потому что на самом деле это вот из-за них всё. Не знаю, как им, но мне на их месте стало бы легче. Я бы считал, что отомщён.
Спи… Легко сказать… Дэвиду не казалось, что он спит. Сама мысль о сне сейчас была совершенно невозможной. Он просто прикрыл глаза. И перед ними сразу вспыхнуло…
Словно чёрная лампочка. Такая, старинная земная, какими пользовались в 20 веке, грушевидной формы. Но чёрная. Точнее – с матовой поверхностью, неровно-серой, на вид напоминающей какой-то мешок… И изнутри – не свет, тьма… И она взрывается, и из неё вырываются, словно рой ос, вопящие призраки, дождём осыпаются на головы столпившихся внизу, вгрызаются в их мозг, множеством вспышек боли и смятения, и разлившаяся темнота затопляет всё. И он видит свои руки, тянущиеся к этой лампочке, сквозь разливающуюся тёмную серость, серую тьму… Как агат, такой, с прожилками… жидкий агат, в котором потерялись души…
Кадр возвращается, снова эта лампочка, набухшая призраками груша – перезрелый плод, в котором уже змеятся черви… Толпящиеся внизу белёсые силуэты, на головы которых скоро обрушится ужасный дождь… Он видит свою протянутую руку, видит, как эта рука стреляет… Если сосредоточиться на этой мысли – то можно увидеть в руке, например, лазерный пистолет, увидеть движения пальцев, сжимающихся на грани, отделяющей жизнь от смерти…
Лампочка взрывается, вырвавшиеся призраки взвывают многотысячным воем – они горят, горят ровным, страшным синим огнём… И горящие, они падают на головы столпившихся внизу, и всё вокруг занимается синим пламенем…
Кадр возвращается, он видит лампочку – она больше по форме похожа на сердце, бьющееся сердце – серый мешок, набитый призраками, которые в следующий миг вгрызутся в мозг… Видит свою руку, видит выстрел… «Могу ли остановить? Но ведь это моя… моя рука…»
И картина тонет в синем пламени…
Синими призрачными рыбами плывут в океане космоса корабли… Они ничего не боялись. Земляне, когда говоришь им о море, первым делом вспоминают акулу. Такие у них ассоциации. На Минбаре нет акул. Крупные морские животные Минбара редко бывают агрессивны. Они знают, что они сильны, они верят, что на них не нападут, они плывут по своим делам. Они знают, что они не акулы. Точнее, они не знают такого слова. Но земляне это слово знают…
Выстрел разрывает темноту, выстрел пронзает, поджигает сердце рыбы. Воющие призраки обрушиваются на головы – ужас, боль, ненависть, месть… Чередой тают в океане горящие земные корабли. Словно горящие спички бросают в ледяную воду – и какое-то время, вопреки любым законам, они ещё горят, но вода смыкается над ними, свинцово тяжёлая, тёмная вода. Не акула. Сердце самого океана, кровь его и плоть, тёмной незыблемой скалой, неподвластной смерти, встаёт «Драла’Фи» – и вспыхивает огнём, и в этом огне мечутся души…
«Ты убил их всех! – кричит Лионасьенне, – ты сказал – «это часть меня»…» – его рука, медленно, неотвратимо сжимающиеся пальцы. «Это сделал я? Зачем я это сделал?» – даже не запоздалое раскаянье, вопрос. Можно ли остановить? Можно ли остановить собственную руку?
«А разве не правильно? – шепчет какой-то другой голос, и возможно, тоже знакомый, но не вспомнить, чей, из чьей памяти, – образ врага, всплывший со дна… Ты – свет, оно – тьма… Ты ведь хотел узнать, каково это? Ты когда-то безумно давно думал, что нет ничего плохого в том, чтоб слышать мысли… Ты вкусил от дерева познания, на нём был и этот плод».
«Я? Я хотел?»
«Ты принял это, как свою часть. Живую часть. Ты полагал, что в тебе нет гордости воина – сражаться и победить… И нет гордости жреца – учить и вести. Что в тебе, пожалуй, гордость мастера – создать… Создать из себя самого то, чем ты не был прежде. Открыть двери понимания. Чем ты лучше тилонов, которые были недовольны своей природой и желали её изменить?»
«Я… я никогда не думал об этом… так…»
«В этом и есть твоя вина, – продолжает голос Лионасьенне, но из темноты проступает лицо Адрианы, – ты не понимал. Не понимал, что сны – это только одна сторона… Ты говорил, что осуждение растёт из непонимания, что конфликт растёт из непонимания… Нельзя осуждать кого-то, не побывав в его шкуре»
«Говорят, если долго вглядываться в бездну, бездна начнёт вглядываться в тебя, – в том, предыдущем голосе, ещё больше ехидства, – она вглядывалась… Она стала смотреть на тебя со всё большим интересом, с любовью. Она дала тебе то, что ты просил»
«Я? Я просил этого?»
Синие лучи скрещиваются в сетку прицела, и рука на гашетке…
«Понимания, что чувствовали два полюса. Понимания, что чувствуют, убивая. Разве не сладким было синее пламя, пожирающее тьму? Разве не это ты хотел узнать? Разве только из сентиментальных чувств ты не снял кольцо, а не потому, что уже видел, какую дверь оно открывает, уже понял, что слова «оно часть меня» – не романтический вздор, а слова змея… Крылатого ворлонского змея…»
«Я хотел понять Андо, да… Понять, почему это жило в нём, почему он видел… так… С тех самых пор, когда на Центавре… я увидел во сне, как он убивает дракха… Увидел экстаз, который он испытал…»
«Так чем же ты недоволен? Вот он, рубеж, к которому ты шёл… Ты ведь хотел играть по-крупному?» – пальцы на руке медленно, неотвратимо сжимаются. От кольца по всей руке – густая сеть светящихся капилляров, вверх, вглубь, до самой души…
Дэвид с криком проснулся. Андо, крылатый ворлонский змей, сидел с ним рядом, сжимая его руку.
В общем-то, первая часть замысла удалась – поле боя они покинули беспрепятственно. Но как раз в момент, когда они зависли на орбите пятой планеты, укрываясь в тени крупного спутника, и приступили к эвакуации команды с на ладан дышащего «Серого Крыла-9», на терминал «Локи» поступил вызов… Неожиданный – значит ничего не сказать. Вызывала Ранкеза.
– Приветствую вас, – на экране возник немолодой гроум со спокойным, волевым лицом, которое, подкорректировав ненадолго своё эстетическое восприятие, даже можно было назвать приятным, – я Мибел Так-Шаой, и полагаю, нам с вами есть, о чём побеседовать.
– Слушаю вас, – боковым зрением Лионасьенне следила по другому монитору за эвакуацией.
– Я благодарю вас за оперативное предоставление информации. И рад, что вы… всё ещё живы, учитывая, что происходит. Вы мне нужны живыми, и нужны прямо сейчас.
– Зачем?
– Это вы, думаю, и сами способны понять, – улыбнулся Так-Шаой, – мы на пороге гражданской войны, и от нас уже не зависит, позволить ли ей переступить наш порог. Я надеялся, конечно, что это произойдёт несколько позже… но вы, по крайней мере, не позволили нам быть застигнутыми врасплох. Я имею возможности для мобилизации. И неплохие шансы на победу, как мне кажется. В настоящий момент мы стали обладателями нескольких ваших лекоф-тамма… Мои специалисты сейчас изучают техническую документацию, и я очень заинтересован в консультации компетентной стороны. В моих интересах, чтобы лекоф-тамма были готовы к использованию как можно скорее – хотя и возможно, что мы победим и без них. А в ваших интересах, чтобы испытания прошли удачно, от этого зависит, приобретём ли мы что-то подобное у вас ещё. А ещё в ваших интересах выжить, а позади у вас, совсем не столь далеко, наши враги, которые теперь и ваши враги. Мы зафиксировали ваши координаты – сейчас, как я понимаю, вы стационарны, и будете ещё какое-то время, и выслали за вами несколько кораблей. Вы будете доставлены на Ранкезу, непосредственно ко мне.
