– Вот у него спроси.
– Что?!
Эльгард, подозвав Диего и указав ему, видимо, что ему делать какое-то время у пульта, отошёл к стене, к пищевому автомату, и вернулся с двумя стаканами минеральной воды, протянул один Виргинии, второй – Дэвиду.
– Это должно помочь. По вам, я так понимаю, ударило сильнее всего. Вам нужно восстановиться. Всем вам. Мы возле самой Ранкезы, тилоны на расстоянии прямой видимости, нас пока не видят… Ближайший атеффэ-нэа на спутнике Рехок прямо под нами. То, что нам нужно сделать, нужно сделать скорее.
– Нет, – покачала головой Лионасьенне, – по ней – ударило, а он – ударил. Самастаньяр, боже… – её горестное бормотание сбилось на родную речь. Илкойненас, всё ещё сидящий рядом, крепче сжал её руку, проговорив что-то по-лоркански, Виргиния не разобрала.
– Дети правы, – к компании подошёл держащийся за голову Диего, – системы корабля они держат в боевой готовности, но и нам надо бы… в ту же готовность приходить… Лионасьенне, где ваш чудо-пульт? Сколько нужно времени, чтобы его активировать?
Лионасьенне не отвечала, её лицо словно окаменело, живыми казались только стекающие по щекам слёзы. Виргиния присела с ней рядом.
– Значит, всё так? Случилось несчастье?
– Судя по показаниям… – неуверенно начал Диего, – всплеск энергии в момент нашего перемещения… Я не уверен, что это именно то, что должно быть. Похоже, это энергия взрыва.
– Телепорт взорвался? Из-за нестабильности после поломки и починки? Он повредил кораблю? И… вы полагаете, серьёзно повредил?
– Мы не можем сейчас пытаться вызвать «Серое крыло». Лучше сохранять радиомолчание. Если тилоны перехватят наш сигнал, мы и «Серому крылу» ничем не поможем, и… всё вообще будет зря.
– Нет, – покачала головой Лионасьенне, – телепорт не взрывался… сам. Это его кольцо повредило… и телепорту, и кораблю. Повредило… хорошее слово, чтобы не добивать тех, кто оказался обречён на жизнь. Я сомневаюсь, что хоть кто-то после этого удара мог там выжить. Этого хватило бы, чтобы сжечь полпланеты.
Разношёрстная команда переглядывалась растерянно и беспомощно. Всё это было слишком… уж точно, слишком.
– Лионасьенне… Я понимаю, что вам сейчас очень больно, но…
– Да, мы здесь, чтобы отключить атеффэ-нэа, – она, шатаясь, поднялась, опираясь на плечо Илкойненаса, – знаете, я никогда не была на войне. Не обучена такому подходу – только что погиб твой товарищ, а тебе некогда отвлечься на это, потому что прямо сейчас тебе надо стрелять. И философии анлашок я не обучена, я не могу… так, как вы… Хотя может быть, вы-то просто не поняли, что за взрыв толкнул вас в спину, или просто не хотите думать об этом… сейчас. Но я-то… видела… мои глаза были открыты… На какой-то момент все эти стенки растворились, растворились оболочки наших тел, наших глаз… я видела, как умирал Самастаньяр, короткий миг казалось, я могу дотянуться до него рукой… Я попробую, Диего. Попробую так, как вы. Илкойненас… – она проговорила что-то по-лоркански, Виргиния не разобрала половину терминов, Илкойненас выкатил из-под платформы в правой части рубки некий агрегат, который сходу сложно было с чем-то сравнить, и расположил поблизости от орудийных пультов. За агрегатом волочились чёрные змеи кабелей.
– Почему вы так говорите… – пробормотал Дэвид, неверяще разглядывая свою руку с кольцом – таким остывшим сейчас, таким обычным… на взгляд того, кто не носил его 24 года, – что я… что моё кольцо…
– Ты не понял? – Лионасьенне обернулась, потом сделала шаг к нему, – ты действительно не понял? Ворлонская технология. Чёртова ворлонская технология, а в телепорт, при апгрейде, был встроен дракхианский артефакт. Ну, только так мы смогли заставить его работать. И он работал… Ментальная кувалда по макушке не в счёт, многие готовы были потерпеть… Пока вот ворлонский прибамбас не среагировал на прибамбас дракхианский и не взорвал его к чертям… вместе с телепортом, с кораблём и со всеми, кто на нём был. С Самастаньяром, который контролировал ход перемещения… Ты никогда не снимал это кольцо. Потому что обещал. Оно стало частью тебя. Ты своей рукой убил двадцать человек, Дэвид Шеридан.
Дэвид сколько-то времени смотрел ей в глаза – в его взгляде шок сменялся ужасом, потом застонал и схватился за палец с кольцом.
– Нет, – Лионасьенне сжала его руку в своих, препятствуя снять кольцо, – не теперь. И не когда-либо ещё. Это часть тебя, ты сам сказал. Нельзя отрекаться от своей части. Ни от какой. Быть может, ты не виноват вовсе. Быть может, кольцо сделало это совершенно помимо твоего сознания. Да, я думаю, что так оно и было. Но ты не должен его снимать. Не теперь, когда вас это связывает. Эта сила – твоя. И эта память – твоя. Стань её хозяином. Я тебе смерть могу простить. Бессмысленности не прощу.
– Верующие говорят, что наша судьба в руках божьих, – этот разговор должен был неизбежно произойти наконец, когда передышка в бою с тилонами оставила им возможность собраться, двоим или более, уже не для какого-то дела, связанного с починкой повреждённого или помощью раненым, – неверующие – что наша судьба в наших руках. В чьём веденье могла быть вот такая судьба? Когда говорят, что во всём и всегда есть смысл… если так, то есть смысл, которого я знать точно не хочу.
Вадим поднял на Аличе тоскливый, измученный взгляд.
– От этого слова – судьба – и правда кому-то становится легче? Дело даже не в том, что от смысла никто не воскреснет… Люди погибли – так бывает. Погибли в результате нелепого, ужасного несчастного случая, совершенно бессмысленно, совершенно… несвоевременно, да. Но вселенная полна именно чем-то таким. Не закономерными следствиями видимых причин, не благородной скорбью и не подвигами. Без объяснений. Без смысла. Без какой-либо судьбы. Там были наши коллеги. Там мог быть я. Всё именно так, просто и отвратительно.
Аличе потёр лицо ладонями, стараясь незаметно стереть слёзы.
– Смерть, которая ходит рядом с каждым из нас, о которой мы столько говорим. То, что было с тобой на Лорке… ты готов был умереть тогда?
Вадим пожал плечами.
– Всегда быть к этому готовым невозможно. За этим вопросом к Диего и его товарищам. Они прошли трудную подготовку, зато теперь им легко. Философия анлашок учит, что стремиться, конечно, нужно к тому, чтоб умереть не зря. А вот готовить себя нужно и к тому, что свернёшь себе шею, сорвавшись с лестницы, и к тому, что будешь просто одним из многих, твоя будущая смерть не должна быть причиной твоей прижизненной гордости. Если ты начнёшь назначать своей жизни цену – вот, за это я готов умереть, а вот за это уже нет – ты не будешь стоить ничего, ты деградируешь. В принципе, что-то в этой мысли есть. Достойной, наполненной высоким смыслом должна быть вся жизнь, тогда она приведёт тебя к закономерному достойному финалу. Но это сложно, проще откладывать оправдание своего существования на свой последний миг. Сколько б мы ни думали – не обидно ли им было, умирать так – мы не будем этого знать. Но, если это утешит тебя – большинство из них были верующими, они призывали в этот миг свои божества и верили, что ничто не происходит без высшей воли.
Аличе придвинул к себе стакан и долго вглядывался в подрагивающую гладь минеральной воды.
– Я не только об их судьбе. Я о тех, кто остался. Жалеть мёртвых нужно только после живых, оплакивающих их. Как нелепо. Сперва полным безумием, прямой дорогой к смерти казался полёт «Локи», и ненормальной считали Лионасьенне с её идеей, мелких раннят с их предвиденьем, что они «должны отправиться дальше», а не лететь на Атлу, Шеридана и Винтари с их «бегством от мнимой безопасности»… А потом оказалось, что… Если бы они все остались на «Сером Крыле» – они погибли бы, когда при активации телепорта кольцо выстрелило бы по дракхианскому артефакту. Дети видели себя летящими среди разных других инопланетян к далёким звёздам, в сторону, противоположную от Атлы, и знающими, что они нужны там… Винтари видел во сне этот старт, видел огонь позади, но думал, что это огонь сражения, что тилоны нападут на корабль… Но он подумал, что это просто сон. Подумал, что из банальной логики куда глупее лететь туда, где тилоны точно есть. Вышло так, что Дэвид их спас. Но это с одной стороны. С другой – он послужил невольной причиной гибели всех остальных.
