- А тебе – нечего?
- Да как сказать. Жизнь, здоровье… вера… терять всегда есть, чего. Или ты о семье? Я не знаю, как у них сейчас, это как закон – уходишь, так не оглядывайся. Хоть один раз даже справки навести попытаешься – всё, подставишь, если до сих пор их не трогали, то теперь тронут. Ищейки хлеб старательно отрабатывают. Так ведь семью беречь – это тоже выдумка такая. Матеи вот знаешь? Тихим приличным парнем был, ничего такого не думал. Они его просто так тряхнули, для общей острастки народонаселения. Плановые проверки, все дела, вдруг да чего-то найдём. Обыск дома, после этого чашки целой не осталось, родителей допрашивали, сестру до нервного срыва довели… Он сказал: «До сих пор не был террористом, вот теперь – стал». Мнимая безопасность – она кончается однажды, зачастую внезапно, не вовремя и больно. У меня семья была приличная… приличнее некуда, выросли в маркабском детском доме, язык-то родной знали, но и всё, пожалуй. Жили в тихом райончике, работали в тихой конторке, верили всему, что по телевизору говорят… А потом несчастье случилось, у отца здоровье отказало враз. Почки. Ну что? На лечение понятно, последнюю шкуру отдашь, а вот на прожитьё уже не остаётся. Пришлось мне идти работать, образования ещё не было никакого, поэтому в ближайшее кафе официанткой. Мне! Девочке из приличной семьи, с воспитанием по маркабскому образцу! У которой родители поженились, когда им по двадцать было, и реально, никого кроме друг друга в сексуальном плане не знали! Которая и из дома-то одна не выходила, особенно вечером! Туда, куда компании мужчин приходят, алкоголь пьют… Как же я всего боялась… Я, кажется, как в начале рабочей смены вдыхала – так в конце только выдыхала. Мать, опять же, каждый день мозг ела, страхов нагоняла… Сделать ничего не могла, а причитать – так пожалуйста… Ну и что? Однажды зашла в наше кафе компания… А там другая компания сидела… Ну и в общем, эти две компании крепко так между собой подрались… Хорошо так подрались! А причиной я была, только я не знала этого тогда, земной-то плохо понимала, у нас в школе его преподавали, конечно, но не матерный же… А оказалось, два землянина меня обсуждали – что понятно, земных женщин тут хоть как на всех не хватит, а один из пришедших джи-лаев сделал им замечание, что тоже понятно – у нас так о женщинах говорить не принято. Ну, вот он и сказал им, что зачем им это, могут же и друг другом насладиться, они ж себя высшей расой считают, а нас – низшей… Ну и в общем, под напутствия, что коли прибыл на чужую землю, то вести себя там надо прилично, вылетели земляне из кафе с пинка… Такое, прямо скажем, не на каждом шагу случается, я перепугалась страшно, сейчас же сюда полиция прибежит, спросила у старшего нашего, кто это такие, что такие наглые… Он и сказал, что не знает, конечно, верить-нет, но говорят – подпольщики… Они там получили от кого-то письмо запечатанное и пошли себе на выход. А я – догнала их и ушла с ними. Вот так вот. Приличная девочка. Бояться надоело. У нас же и в семье, и в школе, и по соседям какие только ужасы про подпольщиков не говорили, ну, повторяли, что по телевизору говорят… Что горла они режут, как мы хлеб на завтрак, что дня не проходит, чтоб они там-сям чего не взорвали, а уж как грабят – так это и говорить нечего… Ну да, многое правда… – Гайуш засмеялась, – уж не знаю, в каком виде всё потом изложили моим родителям, я в родном городе с тех пор не была. Может, мать думает, что убили меня где. Лучше пусть так думает, чем каждый раз за меня бояться, отпуская меня в кафе. Да, теперь и денег я им не принесу… но и беспокойства тоже. Ребёнок – это счастье, конечно, но и источник тревог. Иногда думалось, конечно – вот сообщить бы им, что всё хорошо у меня, что счастлива я, как раньше не была… Но понимаю, что нельзя. И правильно это, за победу заплатить надо. Не только своими бедами-переживаниями, но и близких. Потому как свои-то беды-переживания стерпеть легче, это почти и ничто, а близких вот – да… Ладно, перекурили, поностальгировали, пора и за работу снова…
Мальчик осмотрелся по сторонам, удивлённо присвистнув. Отступали по подземным каналам, можно даже сказать – лабиринтам. Тут было не настолько убого, как можно было предположить, даже шикарно, если сравнивать с тем же Хандимом – на поверхности было более убого, чем здесь. Лиар наблюдал за тем, как толпы корлиан – кто с какими-то пожитками, кто с детьми на руках, а кто с пустыми руками – шли по широкому туннелю вглубь, запинаясь и придерживаясь за стену. Голоса в голове не смолкали, какой бы сильный блок он ни ставил, невозможно закрыться от таких волн, такие волны невозможно заглушить. Мальчик перевёл взгляд на Сэридзаву, шедшего впереди, и мысленно порадовался тому, что тот всего этого не слышит. Пусть лучше он чувствует это отчаяние, это больное веселье, эту обречённую радость, чем учитель. Рядом с ним шёл джи-лай, у которого было перебинтовано пол-лица, но на оставшейся половине хорошо отпечаталось торжество. Кто-то сзади истошно закричал, от чего Лиар поморщился. Однако это тоже было только в его голове, сам туннель был тих и собран, парадоксально тих и собран для всего того, что было ещё совсем недавно. Переговаривались вполголоса, в основном слов было не разобрать, но это было и не столь важно. Сзади, метров через тридцать, закрылась очередная перегородка, очень похожая на стену, так что, если за ними пустятся в погоню, эта погоня уйдёт по ложному следу и скорее всего в тупик, если уж не сразу к смерти.
Лиар посмотрел на руки, запекшаяся кровь делала пальцы почти чёрными, на запястье проступал фиолетовый синяк. Мальчик прикоснулся к щеке, чуть морщась от боли, потом прошёлся по зубам языком, проверяя на целостность, оказалось, одного дальнего верхнего не хватает, потрогал шею.
Догнав Сэридзаву, он чуть тронул его за рукав куртки, тут же отдёрнув руку. Однако жест не прошёл незамеченным, и учитель обернулся.
- Да я… – Лиар опустил глаза, – я должен рассказать ещё кое-что. Быть может, это и могло б подождать, но мне почему-то кажется это очень важным… Там, на поверхности, когда я прилетел, у меня было странное чувство. Никогда раньше такого не было, я почувствовал настолько невероятную силу, ментальную силу, что на некоторое время я потерял чувство своего тела, своего «я». Я видел то, чего не мог видеть, слышал то, чего не мог слышать. Голоса тысяч сознаний, усиленных так, словно… я был песчинкой в этой обрушившейся волне. Что это могло быть?
Сэридзава замер, слегка нахмурившись, в спину замешкавшегося, естественно, кто-то толкнул, и он отошёл к стене.
- Ты спрашиваешь об этом нормала, вообще-то… Возможно, кто-то из местных телепатов. Они есть даже у корлиан, как ни невероятно это кому-то покажется. Хотя чтобы сразу много их собралось в одном месте… не так часто это происходит случайно. Возможно, один из сюрпризов какого-нибудь другого отряда. В принципе, хорошая мысль – укомплектовать отряд телепатами. Если хорошо подготовленными, конечно.
- Н-нет… – мальчик посмотрел в глаза мужчине, – хорошо подготовленным это не назовёшь. Я знаю, что эти существа не умеют владеть эмоциями, и это понятно в той обстановке, которая там была. Я чувствовал их все – их ужас, их боль, их надежды и их ярость. Как бы они ни были сильны, сколько б их ни было – я умел принимать их лишь как волны, бьющиеся у моих ног. Но этот… источник этой силы… эти волны, тысячи этих волн, проходя через него как через некий усилитель, превращались во что-то концентрированное и смертоносное. Я слышал панику тех сознаний, которые оглушало этой интерференцией. Я чувствовал, что даже мёртвая материя плавится в этом огне. Тот, кто обладает такой силой, очень опасен. Даже сейчас, один раз поймав этот импульс, я всё ещё продолжаю чувствовать его отголоски в этих стенах, хотя, конечно, не так сильно, но всё же… Я не представляю, чтоб такие возможности имело живое существо, но не представляю, чтоб кто-то из встреченных нами здесь рас мог создать подобную машину.
- Тогда это заслуживает внимания. Нужно сделать всё возможное, чтоб выяснить, что это могло быть. Надеюсь, наши местные друзья не откажутся нам помочь… Ты полагаешь, это… было на этой стороне, или противоположной?
