- А вы, значит, приняли их и никаких проблем с ними не имеете?

- Представьте себе. Мы выделили им несколько деревень на побережье и в устье реки, они были счастливы – ловля рыбы и добыча морепродуктов для них, как оказалось, любимейший промысел, которого на родине они оказались лишены после, гм, перепланировки территории, где они обитали – в результате чего мелкие реки пересохли, а в крупных вымерло половина видов рыбы. Добычу они вели по старинке – на деревянных лодках, сетями, засаливали тоже по старинке, так же занялись скотоводством, наш регион с удовольствием брал их продукцию, в обмен давал хлеб и овощи, которые там не очень-то росли. Все были довольны. Построить школы в самих деревнях мы, правда, так и не добрались, только в двух – начальные, но они не обламывались возить детей в ближайший город, каждый день, конечно, не навозишься, но есть ведь школы-интернаты… В общем-то, успело вырасти целое поколение грамотных корлиан, из которых некоторые успели получить даже высшее образование, прежде чем всё стало совсем плохо…

- Что ж, интересно, интересно… – капитан, Эркена успел понять, что зовут его Майру Нехан, задумчиво прошёлся по каюте. Эркена поморщился – шаги отдавались в до сих пор гудящей голове противной болью, – без хорошего улова мы эти воды, конечно, не покидаем, но ни один пока не приносил настолько славных вестей. Спасибо, Мина, ты можешь идти. Всё-таки создали боги, что ни говори, и полезное неравенство – что бы мы делали без телепатов?

- Видимо, вышибли мне мозги, – проворчал Джани, потирая виски, – раз уж их не вышиб этот тилон… Тоже так же, на всякий случай…

- Извини, приятель, – присевший рядом землянин протянул ему таблетку и стакан воды, – если б мы верили всем, боюсь, мы б недолго проплавали. Немало, конечно, среди вашей небесной братии и порядочных ребят, но они обычно на неведомых дорогущих штуковинах в море не ныряют. Особенно в те же примерно сроки, когда любезные земляне здесь планировали испытания какой-то очередной своей дряни…

- Какие, к чёрту, земляне? – вскипел Эркена, – по мне не заметно, что я, вообще-то, бракири?

- Что поделаешь, у нас тут несколько смещены понятия, – капитан тоже присел рядом, – и расовые определения большей частью вторичны. Незыблемо было деление на небесных и земных, на людей в форме и без неё, но и оно, как мы видим теперь, не абсолютно. В хороший переплёт попали ты и твои товарищи… Впрочем, судя по тому, что видела Мина в твоей голове, у вас к этому просто дар. А нам теперь думать, что с тобой делать. Самое простое – это высадить тебя где-то, при ближайшей возможности. Что непросто, окрест на многие тысячи километров берег контролируется небесными. А высадить тебя на острове – толку немного, так проще сразу пристрелить, гуманнее… Можно озадачиться поиском твоих товарищей, вернуть тебя к ним… Если только твои товарищи ещё не в их руках. Но что, собственно, дальше? Выбраться с планеты вам всем – не легче, чем тебе было бы выбраться с острова. Чтобы уйти живыми, вы должны иметь, кто вас встретит. Чтобы жить, вы должны рассказать вашу историю в столько ушей, сколько ртов они потом не смогут заткнуть. Сможете это сделать – спасёте себя и нас, не сможете – на дне океана много места для могил…

- Да что у вас тут происходит?

- У нас тут, полицейский, происходит война, – ответил землянин, – гражданская война вот уже без малого сорок лет.

- С кем? С землянами?! Насколько знаю, Земной Альянс не ведёт сейчас никаких войн…

- С землянами… и не только. Вставай. Раз уж ты, хоть ты и не выбирал этого, теперь член нашей команды, несколько интересных историй тебя ждёт. Правда, скорее всего вперемешку с военными действиями, потому что прибыли мы сюда отнюдь не тебя ловить…

Эркена, шатаясь, поднялся.

- Да уж…Вы здесь воюете с землянами, при чём об этой войне никакого понятия не имеет остальная галактика, и вы приняли меня за одного из них, хотя я бракири, и при всём при том среди вас, как я вижу, есть сколько-то землян… Мне и правда потребуется время, чтобы во всём этом разобраться. Только возможно, времени у меня и нет… Все мои роскошные запасы реновилата остались на корабле, который я сейчас слабо представляю, где.

- Значит, достанем, – спокойно вымолвил землянин, – достанем столько, сколько нужно.

- В самом деле? На затерянной планете, которой нет на картах, может быть реновилат, и его могут достать ребята, которые, как я понял, выходят на сушу по двунадесятым праздникам?

- У нас здесь многое есть. И когда нам это нужно, мы достаём и то, чего нет. Мы достанем этот реновилат, где бы он ни хранился и сколько бы ни стоил.

- Не уверен, что хочу впадать в такие долги.

- Твои долги оплатил твой отец, – землянин подцепил указательным пальцем цепочку медальона, – когда размазал того ублюдка, из-за которого моя семья бежала с Земли, из-за которого я родился здесь. Теперь ты под защитой – по крайней мере, до тех пор, пока «Наутилус» на плаву…

Первым делом Чтцфркфра прошла по всем коридорам и зажгла свечи перед всеми портретами.

- Приходится гасить их, когда ухожу. Мало ли, что может случиться. Я не могу позволить пожар в этом доме. Но пока я здесь, они должны гореть.

- Это какие-то великие маркабы?

- Да, учёные, учителя, писатели этих мест и не только. Те, что умерли от чумы или погибли в беспорядках, кого я смогла найти портреты. У меня есть и сборный алтарь жителей этого посёлка, перед ним у меня маленькие свечи.

- Как много, наверное, требуется свечей!

Стрийкчтцв аккуратно поправила тонкой палочкой фитиль.

- Да, много – но всё равно мало в сравнении с тем, скольким душам не освещён, как подобает, посмертный путь. Умер целый мир – их учёные и скотоводы, их старики и новобрачные, и нерождённые дети в телах их матерей. В соседнем городе есть свечной завод, я привезла с его склада, сколько смогла. Периодически вожу. Там не очень много осталось. Наверное, есть и в других городах. Но это не слишком важно, кто знает, сколько я ещё проживу, мне уже 15 лет. Тилоны говорят, что согласно данным диагностики, у меня очень здоровый организм, правда, их данные недостаточно полны, чтоб судить о здоровье стрийкчтцв…

Примерно в середине дома, как прикинул Лоран, находился тупик с глубокой стенной нишей, где на постаменте сидела статуя толстого маркаба с наброшенным на голову капюшоном, с объёмистой книгой на коленях.

- Это маркабский бог. Один из них. Бог семейного благополучия и родственных связей. В домах стоят в основном такие. Он изображён как бы главой большого рода, к которому относятся с почтением и приходят за советом и внуки, и правнуки, который учит их жить по установленным законам.

- Только не говорите, что вы ещё и молитесь маркабским богам! – вырвалось у Лорана.

- Молюсь? Нет. Это не моё дело. Я утешаю их.

- Утешаете?!

- Конечно. Ведь они не уберегли свой народ, и больше некому им молиться. Им должно быть очень тяжело, если они где-то существуют. Ну а если не существуют – от моих утешений нет пользы, но нет и вреда.

Они снова спустились на первый этаж и прошли вглубь дома, Чтцфркфра отперла массивную дверь из очень толстых досок, подогнанных так плотно, что только внимательный взгляд видел зазор.

- Здесь подвал. Здесь холодно, поэтому тут хранятся продукты.

- Но ведь, насколько знаю, во многих мирах для этого изобрели специальные устройства? – Лоран нервно шевелил ушами под скафандром, спускаясь вслед за хозяйкой по высоким, истёртым от времени ступеням.

- Да, и здесь тоже есть такая техника. Но в ней хранят что-то не очень большое, в таких подвалах хранят урожай. Видишь на стене этот прибор? Он понижает температуру в этом помещении до нужной. Здесь так, как нужно для овощей и фруктов, а в другой так, как нужно для мяса, но я не держу мясо, только личинки зуцух, их нужно небольшое количество раз в неделю, они очень богаты белком.

- Личинки?!

- Может быть, неправильно называть их именно так. Это первая в жизни форма мелких местных организмов, живущих возле водоёмов. Я читала монографию одного учёного-пришельца, она была здесь на земном языке, он изучал и сравнивал подобные организмы в разных мирах. Я поняла так, что подобными питались наши предки когда-то в нашем родном мире, только они выглядели, конечно, иначе. Надеюсь, я не ошиблась. Хотя они очень вкусны, их нельзя есть много, можно заболеть. Любые излишества ведут к болезням.