Неправильно, что и говорить, неправильно, что Дебби взяла на себя ответственность за всю скотинистость своего отца и мачехи. Что бы там ни произошло у Франца и Лиз, вот это-то всё было чересчур… Почему люди не могут разводиться как-то спокойно, порядочно, без дележа детей и безобразных сцен? Ну, наверное, это просто невозможно. Раз разводятся – значит, обидели друг друга настолько сильно, что тут уже все средства хороши. Когда он был совсем маленьким и слышал, что у него, кроме исчезнувшей, есть ещё одна сестра, на Земле, с которой им запрещают видеться – он очень переживал, очень жалел маму. Её бывший муж представлялся ему каким-то монстром. Но сейчас-то совершенно очевидно, что монстром он не был, самым обычным человеком с обычной человеческой подлостью. Это же сплошь и рядом так, особенно в браках между землянами и марсианами, если уж такой брак дал трещину – можно не сомневаться, в эту трещину хлынет всё дерьмо, до этого заботливо сохраняемое за красивым фасадом. Даже прописанный до мелочей брачный контракт – не гарантия… Говорят, в конфликте всегда виноваты две стороны. С этим можно поспорить, но всё же не в случае разводящихся супругов. Брак в цивилизованном мире Земного Альянса давно уже дело добровольное, развод тоже. И вот как-то надо принимать как данность, что сперва любили, жить врозь не могли, а потом к этому же человеку – ненависть до такого же потемнения в глазах. И справедливо ли считать, что мама в этой ситуации только жертва, что она ничем не заслужила жестоких слов? И можно ли полагать, что мама, останься тогда Дебби с нею, не нашла бы, что ей сказать в том же духе про отца? Может быть, мама не бросала Дебби, инициатива развода исходила от Франца (хотя сложно судить при том, что преимущественно ты слышал одну сторону), но второй раз вышла замуж она откровенно за деньги и ничем этого не прикроешь. Это то, что всегда будет работать против неё. Дальше больше, она цинично использовала бывшего возлюбленного в грязных играх нового мужа, и быстренько переметнулась к нему, когда карта мужа оказалась бита – благо, она осталась богатой вдовой, теперь можно было позволить себе вообще всё… И отец всё это принял, проглотил – единственно из чувства вины из-за того, что они когда-то так нехорошо расстались. Считал себя виновным во всём том, что после произошло с нею, в этих её равно позорных браках… Какой бред, взрослый человек отвечает за себя сам, и никакого разбитого сердца у мамы тогда не было, было только желание жить хорошо и обида на то, что не получилось… Ложь и вина – основной капитал этой семьи. Дебби понимает это на самом деле, хоть и не хочет говорить вслух. И она смотрит на него и видит символ всего этого – лжи, стремления к выгоде, чувства вины, собравшихся в одном человеке, и поэтому так ревностно хочет, чтоб у него всё было хорошо, потому что он всё-таки не символ, а человек, и не заслужил пожинать не им посеянное… Как будто у него есть какой-то выбор, да. Он же наследник. И ему нужно вникать во все дела, окружать себя надёжными людьми и учиться видеть людей насквозь, а пока Дебби побудет рядом с ним цербером – во искупление своих детских обид на мать, которая жила с новой семьёй, купалась в деньгах, смела существовать без неё, Дебби, что для ребёнка уже само по себе преступление… Во искупление показного равнодушия в более зрелом возрасте, когда она отмахивалась на все вопросы о семье – ну да, у мамы другая семья, а её растила мачеха, ой ну да и что, подумаешь. Во искупление несомненно владевшего ею злорадства, когда началось всё это – исчезла Мэри, и Майк родился больным, а потом заболела мама, и врачи сказали, что теперь только вопрос времени, есть такие случаи, когда никакие деньги не помогут. В общем, когда всё это благополучие – незаслуженное благополучие – пошло по швам… Понаблюдать это, искупить, насколько возможно, чтобы хотя бы с собой остаться в мире, чтобы Энжел не стыдно было в глаза смотреть, спрашивая себя, хорошая ли она сама дочь. Люди, действительно, часто прощают именно для того, чтоб собрать горящие уголья на голову обидчика. И очень трудно полностью отрешиться от детских, нерассудочных и нелепых обид, даже когда взрослый ум понимает, что мама не бросала, мама не ей назло родила Мэри… А действительно было б лучше, если б Дебби тогда осталась с мамой? Поводы для недовольства нашлись бы и тогда, да и большой вопрос, как тогда всё сложилось бы – Эдгарсу-то точно не нужен бы был чужой ребёнок, он со всеми этими же деньгами пальцем не пошевелил, чтобы что-то изменить в результатах бракоразводного процесса своей жены. И как-то мама это проглотила, ну да, Эдгарсу, как отцу, яйца выкручивать не получилось бы… И не назло ей родила Майка, ну да. А… зачем? О чём надо было думать, чтоб рожать в 62 года, когда все врачи единогласно говорят, что ничем хорошим это не кончится? Да, с тех пор, как продолжительность жизни и репродуктивный возраст значительно сместились, рождение детей в 45 и даже 50 лет не было редкостью, но больше 60 – это, кажется, был рекорд… Стоило ли ставить такие рекорды? Ну да, она это не намеренно, сама очень удивилась, когда узнала о беременности, но как можно было оставить такую беременность? Просто нужен был ребёнок взамен исчезнувшей дочери, нужен ещё и ввиду опасений, что муж может сорваться, как бывало с ним в прошлом, и тогда уже всё полетит к чертям… Просто нужен был наследник этому всему, ведь если Мэри не найдётся – никто не смел произнести «нет в живых» – кому всё останется? Дебби… Отец, понятно, не мог бы возражать против такого варианта, всё-таки это всё, строго говоря, не его, Дебби по матери прямая наследница, но это не устраивало саму мать, она чувствовала бы себя… слишком неуютно ввиду того, что он всё это время решал её проблемы, в том числе в том плане, что самой тащить дела компании ей не очень-то хотелось. Всё это облекалось, конечно, в более благовидные формулировки, но было именно так. И сейчас Дебби фактически стоит у руля, и это правильно и разумно, и одно только плохо – что она не понимает и не захочет понимать, где у него всё это сидит… Владение компанией, выпускающей лекарства и медтехнику – это самое то, когда ты инвалид, вот тебе дополнительный интерес к её развитию. Дополнительные кандалы, плюсом к воле матери, к её жестокому капризу, чтобы ты вообще жил… Майк тоскливо посмотрел на свою тонкую, жалкую руку, сжал и разжал кулак, вспоминая ощущения от того же действия из виртуальной реальности. Злись не злись, Дебби, но реальность же надо принимать такой, как есть, правда? А она такова, что сыт он по горло этой реальностью…

Дайенн осторожно приотворила плотные шторы и выглянула в окно. С тех пор, как Альберт с Аскеллом отладили этот скромный по размерам, но роскошный по мощности комплекс, способный засечь, наверное, даже приближение кораблей Изначальных, не то что тилонов и тем более хурров, внезапной атаки с воздуха бояться уже не приходилось. То есть, атаке-то всё равно ничто не мешало быть… Но хотя бы фактор внезапности уже был сведён на нет. Но сам рефлекс посматривать на небо со смутным страхом – остался.

Да, ещё совсем недавно жителям города, в их странной беспечности (хотя Фималаиф говорила, что такая беспечность – вовсе не странно, живя так, быстро привыкаешь ко многому, а то скверное, что нет возможности изменить, люди изо всех сил стараются не замечать, уверяя себя, что негатив сильно преувеличивают) казалось, что военная база от них очень далеко… Конечно, так казалось, пока горожанам, которым повезло устроиться туда уборщиками, мастерами по мелкому ремонту, а иногда даже охранниками, приходилось тратить на дорогу от часа до двух, в зависимости от состояния дорог и везущего их транспорта. А кто-то и пешком ходил, тем было совсем печально… Теперь же стало очевидно – база ОЧЕНЬ близко. Когда противники, после серии коротких пробных стычек, застыли друг напротив друга, как борцы в рукопашной, практически лоб в лоб – Дайенн почти физически ощущала нависшее напряжение, одной искры хватило б, чтобы взрыв захлестнул их огненной волной… Неправильно было говорить, что бой может начаться в любую минуту. Бой уже шёл. Психологический, не менее страшный.