Кирилл поставил раскладушку, я с удовольствием вдыхаю запах свежего белья. Еще одна вещь, которая необъяснимым образом делает меня сильнее. В этот момент я начинаю верить, что выберусь.

– Спи, мне нужно немного поработать, – похоже, брат не намерен оставлять меня одного, он переместился со своим ноутбуком на кровать. Его голова окружена нимбом, прямо за ним тускло горит небольшое бра, на строгое лицо падает бледный свет от экрана. Мне хочется сказать, что он похож на одного из тех персонажей, которых древние изображали в окружении облаков, лучей солнца и людей в белых одеждах с золотыми крыльями, но глаза медленно закрываются, и я даже не успеваю удивиться, откуда вдруг взялось такое странное сравнение.

Они сидят перед очагом, отблески пламени мерцают в глазах. Его рука перебирает густую и жесткую шерсть на волчьем загривке. Животное лежит, блаженно распластавшись на земляном полу, каждой клеточкой своего могучего тела впитывая тепло, исходящее от огня. Прикрывает янтарные глаза, прижимает уши к большой голове; его бока приподнимаются с каждым вдохом; он вдруг напрягается, потягивается всеми четырьмя лапами, выгибает спину; а потом, зажмурившись, обмякает. Человек улыбается, ласково треплет питомца, подкидывает в огонь пару поленьев. Когда он встает, волк приподнимает голову и внимательно следит за каждым его движением. Человек берет одеяло, из куртки сооружает что-то вроде подушки, и устраивается прямо перед очагом. Ночь обещает быть холодной. Ничего удивительного, ведь зима на носу, с каждым днем температура опускается все ниже. Долго разворачивает сверток с нехитрым перекусом – немного сушеного мяса и вяленой рыбы, твердая лепешка из муки грубого помола. По пути ему удалось набрать горсть подмороженной брусники, которую он кидает в котелок с водой. Волк неотрывно глядит на хозяина. Его зрачки расширяются каждый раз, когда человек подносит ко рту кусочки пищи. В очаге потрескивает огонь, и кроме этого звука ничто не нарушает тишину осенней ночи.

Покончив с трапезой, человек отдает остатки волку, который сидит, как каменное изваяние, боясь даже вдохнуть лишний раз, чтобы не навлечь каким-то образом гнев хозяина и не остаться без ужина.

Они в пути уже три дня. Основной отряд охотников направился на север, а он со своим питомцем решил разведать места на юге, в которых они давно не бывали. Год выдался засушливым, дичи и рыбы было крайне мало, и перед торгонами замаячила угроза голода. Все, кто был способен передвигаться, занимались заготовкой пищи перед долгой суровой зимой. Несмотря на все усилия, запасов было очень мало, гораздо меньше, чем в прежние тучные времена.

Их племя обитало в этих малолюдных краях всего несколько поколений. Каким-то образом местный люд прознал об их появлении и поспешил сняться с насиженных мест. Слухи о безжалостных воинах бежали впереди них, и немало приукрашенные, внушали страх всем, от мала до велика. Так впервые их племя, вытесненное с жестокого юга, на котором много лет шли постоянные войны, получило возможность осесть и начать налаживать новую жизнь. В первые годы все шло хорошо – дичи было достаточно, непуганые животные сами шли в руки охотников; озера и реки кишели рыбой; другие дары тайги – ягоды и съедобные травы – слегка разнообразили их стол в летнее время. Передовые отряды без устали обшаривали окрестности, ходили в многодневные походы на далекий север, чтобы застраховать себя от случайных столкновений с местными племенами. Тогда-то и появились среди них те, кого впоследствии назвали Охотниками – не просто искусные воины, но и прекрасные следопыты, обладающие более острым, чем их сородичи, чутьем. Их было немного, но каждый стоил десятка, а то и двух, врагов.

Старики, которые еще помнили их прежнюю родину, все до единого ушли в Страну предков, родились и выросли новые поколения, не знавшие другой жизни, не видевшие степных просторов, не вдыхавшие горячий сухой воздух пустынь, никогда не преодолевавшие опасные горные перевалы. Их домом стала бескрайняя черная тайга. Прежние духи-хранители постепенно уступили место другим, хотя некоторые не покинули своих подопечных.

Человек тщательно заворачивается в одеяло из шкур. Ему сегодня повезло – есть крыша над головой. Он набрел на заброшенное жилище – крепкие и надежные стены из бревен, поставленных стоймя, хорошо утоптанный земляной пол, открытый очаг, рядом – небольшой запас дров, деревянные лавки, кое-какая посуда из бересты и дерева. Такие основательные жилища строило только немногочисленное племя скотоводов. Торгоны по старой памяти держались от них на расстоянии, так как те тоже были пришельцами с юга. Мало кто знал, почему следует их опасаться, но раз старики предостерегали от подобных встреч, значит, так было нужно.

Волк вздыхает, кружится на месте, переступая длинными худыми лапами, потом укладывается хозяину в ноги. Пушистым хвостом прикрывает нос, долго глядит на огонь, сощурившись – треск и гул пламени тревожат его. Человек протягивает руку и успокаивающе проводит по загривку, улавливая дрожь, пробегающую по телу животного. Он понимает, что ужин был скудный, и что завтра им необходимо поохотиться.

Три дня назад он был полон надежд и неутомимо рвался вперед. Он так хотел принести своим сородичам радостную весть, особенно отцу! Что, мол, на юге полно дичи, что он сам выследил и подстрелил лося или оленя, тем самым основательно пополнив запасы на зиму. Вот тогда бы соплеменники взглянули на него по-другому. Не как на младшего сына вожака, а как на кормильца и взрослого охотника. Ему семнадцать, а к нему до сих пор относятся как к неразумному мальчишке. Да, отчасти из-за того, что лет пять назад он пожалел одного осиротевшего волчонка, и забрал его себе. Отец тогда не на шутку рассвирепел. Кричал, что не потерпит еще одного нахлебника, что не будет кормить лишний рот. А он проявил упрямство, чего раньше за ним не водилось, и несмотря на все запреты, оставил щенка себе. Делился с ним пищей, когда было возможно, уходил из дома и проводил время с волчонком, который спустя год превратился в красивое животное, умное, понимающее его без слов, достаточно было лишь взгляда. Он часто ловил себя на мысли, что предпочитает общество волка, а не людей. Та искра разума, которая светилась в глазах питомца, была ему дороже всего на свете. Он так много времени проводил в тайге вместе с волком, что со временем научился воспринимать окружающий мир по-другому, выделять те детали, мимо которых пройдет человек, но не оставит без внимания животное. Он учился у волка, перенимал навыки, с которыми тот родился, тренировал собственное чутье и сожалел лишь об одном – что оно недостаточно острое. Тайга нехотя, но все же раскрывала ему свои секреты. Волк был его глазами, ушами, нюхом, и человек без устали следовал за ним, подмечая то же, что и он, но в отличие от животного, видел причинно-следственные связи и понимал, что значит то или иное явление. Во время таких прогулок человек не раз думал, что они с волком – одно. Это было приятное чувство, казалось, что вместе они больше, чем по отдельности. Их силы возрастали, чутье становилось острее, усталость отступала, мир становился отчетливее, ярче. Человек не променял бы эти короткие минуты единения со своим питомцем ни на что другое.

Вы когда-нибудь чувствовали себя потерянным? Когда земля ушла из-под ног, и не осталось никаких ориентиров. Кто-то со временем сможет самостоятельно зажечь новые маяки, а кому-то нужна помощь со стороны. Например, огарок свечи на подоконнике. Но, увы, тот, кому предназначался этот огонек, может его не заметить. Пройти мимо. Свернуть не туда. Ведь если он заплутал, то среди прочего забыл и дорогу к дому. К тому самому, где его ждут. Каждый день. Вне зависимости от погоды, времени суток, настроения и прочих переменных. Одна постоянная в этом уравнении – надежда.

Если вы думаете, что искать путь назад нелегко – я соглашусь. Но ждать тоже тяжело. Трудно сохранять надежду, когда все вокруг стараются задуть ее последнюю искру.