В обличье дракона, при гораздо большем отношении массы тела к площади поверхности, чем у человека, Джим не боялся холода. Вот с жарой было хуже. Он чуть не расплавился, когда однажды оказался летом в центре Франции. Струи холодного воздуха, обтекающие сейчас его тело, были ему только приятны.
Он чувствовал бодрость до самых кончиков огромных крыльев, которые далеко простирались по обе стороны тела, давая возможность парить в воздухе. Он именно парил, а не летел, как большинство крупных птиц, потому что для поддержания тела в воздухе одними взмахами крыльев требовался бы большой расход энергии. Набрав нужную высоту, он мог использовать воздушные потоки, изменяя форму своих крыльев. Так парусник может варьировать косыми и прямоугольными парусами, чтобы поймать ветер.
Конфигурация крыльев менялась чисто инстинктивно. Тем не менее умение маневрировать Джим считал не иначе как искусством, а себя мнил королем воздуха.
Сейчас он уже обозрел почти все свои земли, и пришла пора возвращаться в замок. Не опоздать бы к ленчу. Он начал плавный разворот вправо, чтобы направиться к дому. И тут заметил небольшой иглу вдовы Теббитс. Собственно говоря, это был вовсе не иглу, но Джим не мог подобрать другого названия, которое подошло бы этому строению. Оно было сооружено из молодых деревцев и тонких веток, связанных воедино и тщательно обмазанных глиной. Крыши то ли вообще не было, то ли она просела от времени, но ее явное отсутствие действительно придавало домику форму иглу. В любом случае посередине того места, где была или должна была быть крыша, находилось дымоходное отверстие – как раз над заполненным песком очагом, в котором вдова разводила огонь для обогрева и приготовления пищи.
Но сейчас дымоход не подавал никаких признаков жизни, более того, он вообще был закрыт.
Джим сделал круг, пошел на снижение и с глухим шумом приземлился у двери, освобожденной от снега изменившимся к тому времени ветром. Звук его приземления, без сомнения, заставил бы вскочить на ноги любого, кто бы ни находился в доме, и через несколько секунд, немного поупрямившись, дверь с шумом распахнулась. На пороге показалась сама вдова, обмотанная поверх одежды одеялами и разномастными лоскутами, из-за чего больше походила на медвежонка, чем на человека. Вдова сразу узнала гостя.
Она издала легкий крик, считавшийся у людей Маленконтри обязательным при встрече с хозяином в обличье дракона, и попыталась сделать реверанс. Вряд ли это было возможно в ее наряде, и вдова чуть не упала. Джим вовремя одернул себя, чуть было не сделав движение, чтобы подхватить женщину. Она бы никогда не простила себе, соверши ее господин нечто подобное. К счастью, дверной косяк уберег вдову от падения, и она выбралась наружу.
– Милорд, – проговорила вдова.
Из вороха одежды, в котором пряталось кроткое старческое лицо, на Джима смотрели два проницательных темных глаза.
– Как поживаешь, Теббитс? – спросил Джим. У вдовы было, разумеется, имя, но похоже, никто в поместье его не помнил. – Я заметил, что из дымохода не идет дым.
– Нет, милорд, – начала вдова. – Благодарю милорда. Очень любезно со стороны милорда разговаривать со мной. Я так благодарна милорду. Дым не идет, потому что нет огня.
– Что-нибудь с очагом? – спросил Джим, вспомнив, что, оказывая кому-либо помощь, необходимо быть щепетильным.
– Нет, милорд. Благодарю, милорд.
– Так почему же нет огня?
– Он поглотил последние красные угольки и улетучился, как и всякий огонь, если милорд по своей доброте позволит так выразиться.
Джим вздохнул с облегчением. До этого он чувствовал себя как человек, стоящий в темноте перед закрытой дверью и отыскивающий в связке ключей тот единственный, который открыл бы ее. Мысль пожаловаться на что-либо в открытую приводила его арендаторов в ужас, и они находили окольные пути, чтобы поставить его в известность о своих нуждах, имея в запасе отговорку, что у них все в порядке и они не нуждаются абсолютно ни в какой помощи... И если Джиму случалось заметить обходной маневр и побранить их за маленькую хитрость – они тут же пускали эту отговорку в ход.
– И у тебя во время пурги совсем не было дров? – спросил Джим.
– Почему же, думаю, что были, – сказала вдова Теббитс. – Я стала ужасно забывчива в последние дни, милорд.
– Вовсе нет, – сердечно проговорил Джим. Даже трудно себе представить, как она, в ее годы, пережила эти несколько дней в неотапливаемом помещении. – Мне кажется, неподалеку отсюда я видел в лесу упавшую ветку. Она сгодится на дрова. Пожалуй, я найду ее и принесу.
– Молю милорда не утруждать себя! – воскликнула вдова.
– Теббитс, – сказал Джим властным, не терпящим возражений тоном, – я хочу принести сюда этот сук.
– О, прошу прощения, милорд. Виновата, милорд. Молю о снисхождении.!
– Я скоро вернусь, – сказал Джим.
Он повернулся, с шумом взмыл в воздух и кратчайшим путем полетел в близлежащий лесок, о котором говорил; лесок находился все-таки достаточно далеко, чтобы, приземлившись там, оказаться вне поля зрения вдовы Теббитс. Никаких упавших веток поблизости не было, а искать их под снегом не входило в его намерения. Джим облюбовал на одном из дубов пятнадцатифутовый сук и попросту отломал его от заиндевевшего ствола. Немного поразмыслив, он отыскал глазами другой сук примерно таких же размеров и присоединил его к первому. Джим пристроил сучья в лапах, снова взмыл в воздух, заработал крыльями и наконец приземлился у окна домика Теббитс.
– Ну вот! – сердито сказал Джим и тут же заметил, что вдова с сомнением смотрит на толстые концы принесенных им сучьев. – Вспомни, – продолжил он, – есть ли у тебя топор, чтобы справиться с этими ветками.
– Увы, милорд, – вздохнула Теббитс. – Боюсь, я его потеряла.
У нее, скорей всего, его никогда и не было, подумал Джим. Железо стоит дорого. Надо будет прислать ей какой-нибудь подходящий инструмент для рубки дров.
– Что ж, – сказал Джим, – ладно, в таком случае...
Он поднял одну из двух заиндевевших веток и, орудуя предплечьями, принялся с легкостью ломать ее с толстого конца на части, попутно отрывая мелкие ветки. Джим обломал сучья, чтобы они влезли в топку, собрал в охапку, которая была бы по силам вдове, и передал дрова Теббитс. Женщина неуклюже, но с явной радостью схватила их, несмотря на ворох напяленной одежды.
– Я скажу Дику Форестеру, чтобы он сегодня же прислал тебе дров из замка, – подытожил свои действия Джим. – У тебя есть кремень и огниво? Есть чем развести огонь?
– Есть. Спасибо, милорд, – сказала Теббитс. – Милорд всегда так добр к никчемной старухе.
– Не стоит благодарности. Когда-нибудь состарюсь и я. Это уж точно, – добродушно ответил Джим. – Да благословят тебя небеса, Теббитс.
– Да благословят они милорда.
Джим с шумом поднялся в воздух, удовлетворенный тем, что ему в кои-то веки удалось помочь одному из своих людей, прежде чем тот сам попросил о помощи. Набрав высоту, он полетел к замку.
Вдруг нечто необычное привлекло внимание Джима – и вовсе не на его землях, а в граничащем с ними маленьком поместье сэра Губерта Вайтби. Присущее дракону телескопическое зрение позволило Джиму разглядеть, что сэр Губерт отчаянно жестикулирует и кричит что-то неразборчивое на таком расстоянии, отдавая приказания не то своим арендаторам, не то слугам.
Сэр Губерт считался не лучшим из соседей. Он не был дурным, опасным, злым, бесчестным или жадным человеком, но вечно пребывал в раздражении, недовольстве и беспрестанно требовал к своей особе внимания.
Поначалу Джим решил продолжить свой путь и забыть о том, что видел. Но совесть и еще не пропавшее в четырнадцатом веке чувство взаимовыручки между соседями заставили Джима повернуть обратно, и он начал планировать в сторону сэра Губерта.
Когда, поймав нисходящий воздушный поток, Джим спустился ниже, он понял, в чем дело. Одна из коров сэра Губерта провалилась не то в засыпанный снегом ров, не то в небольшой овраг, и сэр Губерт с четырьмя своими людьми пытался вызволить ее из плена.
