Получатели не знали почтальона. Для них он был просто лицом, доставляющим корреспонденцию. Письма, скорее всего, были настоящими, по крайней мере, "пахли" они соответственно. Да и реакция получателей весьма однозначная, я не увидела повода для рассмотрения обмана: искренние чувства, ожидание, узнавание, облегчение и удовлетворение.

Незнакомцу лишь требовался повод для нахождения в нужном ему помещении. Он знал, что брать и где это хранится. Хорошо ориентировался внутри зданий, был осведомлен о распорядке занятости служащих. Он наблюдал за происходящим и, выждав подходящий момент, вынес документы. Бумаги забрал все, наверняка, чтобы сэкономить время. Вероятно, позже уже в спокойной обстановке похитители будут искать среди них нужную информацию, вычленять детали, планировать следующие шаги действий.

Мне показалось, что данные из школьных досье и больничных карт как-то связаны или будут связаны друг с другом. Точнее не скажу.

Далее столь же сухим языком и беспристрастной интонацией я обозначила эмоциональные переживания неизвестных во время проникновения. На вопрос о наличии описания их внешности ответила отрицательно: увидеть мне этого так и не удалось.

Старший бета Такеши, во время моего рассказа активно копавшийся в телефоне, подняв глаза на альфу Игуро, произнес:

– Наши камеры зафиксировали автомобиль экспресс-почты ExPro, передвигавшийся по территории общины. Действительно две остановки: школа и больница. Фургон двигался со средней скоростью, не привлекая внимания окружающих, без ускорений и торможений – никоим образом нельзя было заподозрить чужаков в привычных для общины сотрудниках почтовой службы. Внешних контактов с членами стаи камеры не зафиксировали, а вот лица обоих мужчин засвечены, изображения четкие. Пробьем их имена по базам службы безопасности. Номер фургона также заснят. Не думаю, что возникнут сложности с опознаванием и последующим выявлением рабочей бригады. Съезжу лично в ExPro и опрошу сотрудников почты, кто-то что-то наверняка видел и слышал. Любителей совать нос в чужие дела всегда хватает.

Альфа кивнул и, повернувшись ко мне, сказал:

– Прекрасная работа, Катиро! А почему чужаки не оставили привычных для нас, оборотней, следов?

– Точно не скажу, – пожала плечами я. – В их эмоциональных полях были азарт, даже озабоченность и одержимость, и обжигающее холодом превосходство. Очень похожие состояния я наблюдала у лудоманов… – в этом месте я замолчала, подыскивая слова, чтобы точнее передать свою мысль. – Сознание сосредоточено на одной сверхцели. Выиграть. И это не просто желание. Неуемная жажда предстоящего поединка постепенно поглощает все внимание, затирая значимость прочих процессов и жизненно важных ценностей. Вовлеченность в игру становится опасной для окружающих, порождая агрессивные и крайне деструктивные модели поведения. Цель начинает оправдывать любые средства. Лю-бы-е. И, похоже, что цель наших непрошенных гостей очень тесно связана с той информацией, что они ищут. Момент, когда документы оказались в руках чужаков, был похож на то, что они нас переиграли. Хитро, ловко, непредсказуемо. Поэтому я предполагаю, что их костюмы, обувь, кожа были чем-то обработаны. Чем-то, к чему мы оказались не готовы, – на последних словах я подняла взгляд и прямо посмотрела на альфу Игуро. – И еще один важный момент. Уже покидая нашу территорию, оба пришельца излучали сладостное предвкушение и стальную готовность к реализации следующего этапа их плана. И именно этот коктейль Молотова произвел на меня сильнейшее впечатление. Игра чужаков продолжается, и следующий их ход будет совершен в ближайшие недели, не позднее наступления полной луны.

– А кто они, люди, оборотни, ведьмаки или иные, ты увидела? – ещё один вопрос от мастера, ответ на который я искала, но так и не нашла, поэтому просто отрицательно покачала головой.

– Что ж, – резюмировал альфа, – и того, что есть уже не мало. Дальше мы будем копать по своим источникам. Катиро, если что-то ещё вспомнишь, мои двери всегда для тебя открыты. Благодарю за помощь! А теперь, девочка, отправляйся спать. Старшего Матори я предупрежу, что ты выйдешь на смену к обеду. У тебя есть часов пять, Кати. Посвяти их здоровому сну.

Спорить с мастером я не стала. Не время. Не место. Да и не хотелось. А вот спать хотелось зверски. Да так, чтобы ни один шорох, ни один луч света, ни одно существо не посмело нарушить наш сладостный союз с уютной кроватью и мягким одеялом.

В событиях этой ночи измоталась я изрядно. Одно посещение больницы чего стоило: в эту обитель страданий и слез меня с детства было не затащить, хватит, достаточно времени провела я в бледных каменных застенках с бесдушно пищащей техникой и странными манипуляциями окружающего персонала. Я не хотела прикосновений, но меня касались; я хотела спрятаться от всех, но постоянно кто-то был рядом; я хотела глухого покоя бестелесной пустоты, но в меня по несколько раз на дню тыкали иголками, щупали, двигали, говорили, куда мне пойти, лечь или встать. И не было тогда спасения от чуждых мне взглядов, рук, слов, эмоций.

Не люблю я больницу. Не уютно мне в ней, небезопасно. И потому отдаю ей свои силы на откуп, лишь бы держалась от меня подальше.

Подальше – эта мысль сейчас сверлила мой мозг, дергала за ниточки внимание, и я, кивнув на прощание участникам собрания, всем разом и никому в частности, покинула главный дом общины, чтобы уже через тридцать минут провалиться в глубокий сон, страстно обнимая подушку.

Несколько дней спустя я сидела на ступенях лестницы в автомастерскую и пила клюквенный отвар. Мастер Игуро вчера провел зверскую тренировку. Зверскую даже по его меркам. Поэтому сегодня я восстанавливала себя через растирания травами и поглощение настоек. С утра была традиционная легкая растяжка, правда, после вчерашнего она показалась пыточной. Но к обеду тело ожило, боль, если и не ушла полностью, точно перестала ощущаться как центральное ядро моего существования.

– Привет, Кэт! – по дороге на самокате промчалась девчушка лет пяти. Смешная. Вся голова в мелких рыжих хвостиках с цветными резинками.

– Привет, Кю! – мы с ней соседствовали. С ней и ее родителями, когда еще была жива моя приемная семья. Сейчас я практически не бывала в том районе, и, если мы видились, то так, на ходу. Странно, что девчонка передвигалась по улицам одна, раньше за ней приглядывала няня, пока родители уезжали на работу или по своим делам. Иногда Кю развлекала и я. Мы строили шалаши из веток, замки из песка или автомобильные трассы из всего, что попадется под руку. Носились в погожие дни под каплями оросителя на участке моих родителей, а после шумно пили чай с малиной и мясными оладьями под пристальным взором мамы.

– Доброго дня, госпожа Нуво, – из-за угла выбежала няня Кю. Вспотевшая, запыхавшаяся, с сердито-обеспокоенным взглядом.

– И Вам доброго, госпожа Йатэ, – вежливо кивнула ей в ответ, хотя моего движения уже никто не видел. Высокая статная тигрица в годах ходко приспустила вслед за своей подопечной, широко размахивая наплечной сумкой.

Солнце припекало. Небо звенело голубыми просторами. Летние цветы и травы шли в рост, наполняя густой воздух пряными ароматами. Дышалось вкусно. Я ощущала себя гурманом, дегустатором вина, по капле пропускающим в свое нутро редчайший напиток. Я намеренно цедила его, расщепляя на мельчайшие составляющие, стремясь распознать каждый ингредиент и вместе с этим смиренно признавая, что даже зная полный состав и рецепт приготовления сего чуда, я не получу и сотой доли удовлетворения, как от возможности смаковать итоговый результат. Общее впечатление всегда больше, чем сумма составляющих его элементов, и упразднять эту магию детализацией – истинное кощунство.

Где-то вдали тренькнул звонок велосипеда, раздался шорох колес, звон цепей и беззаботный детский смех. Но я этого уже не слышала. Мое сознание провалилось в очередное видение. Что-то зачистили они в мой огород…