С признанием об отсутствии эмоциональных всплесков я, кажется, поспешила. Старший Матори был горазд на выдумки и особо виртуозно использовал их в ругательствах. От него я их и понабралась за несколько лет близкого знакомства.

Старый оборотень мне вообще нравился, даже не смотря на то, что ворчал много, по делу и без него. Не пугал меня и внешний вид мастера: его лицо пересекал неаккуратно сросшийся шрам – травма, полученная им в детстве, ещё до первого оборота, и потому оставшаяся без должного восстановления. Сейчас, получи он подобное ранение, через неделю бы и следа не осталось, регенерация сработала бы на отлично. А в детском возрасте оборотни уязвимы, как обычные люди. Моя регенерация, к примеру, до сих пор сбоит. Она быстрее, чем у людей, но медленнее, чем у тигров. С оборотнями других звериных сущностей я не сравнивала, возможности не преставлялось.

Плохо знакомые со старшим Матори могли посчитать его грозным, ворчливым и излишне суровым, но я-то знала, что все это маска, за которой живет добрейшая душа. Именно мастер Матори терпеливо возился со мной, вытаскивая ворох заноз из самого многострадательного для любопытного подростка места – из носа, когда я пробороздила им по грубому дощечатому настилу, убегая от двух разъяренных оборотней: а не надо было подглядывать за тем, чем занимается уединившаяся парочка в период полной луны. И именно мастер помогал мне разобраться с инженерно-техническими проектами, которые я защищала в колледже. Именно он первым поддержал меня, когда в общине пошла волна недовольств тем, что альфа Игуро к спорным ситуациям стал привлекать меня для выяснения большего количества деталей, неявных или намеренно утаиваемых членами конфликта. И смотря на старшего Матори, я видела именно такого его. Доброго, надежного, бережного.

– Дохлый карбюратор! – раздалось надо мной, и в стену полетел разводной ключ.

– Эммм… Мастер? – ну раз он себя так ведет, пусть сам и объясняет причины всего этого.

– Хренастер! – зло рыкнул Матори и прошагал до стены за брошенным ранее ключом.

– Это комплимент вам или самообличение? – сильно удивлюсь, если второй вариант, подобного за ним за все время нашего знакомства не водилось ни разу.

– Это признание за господином Йокашими неумелого обращения с автомобилем, Катька, – выдал оборотень и закурил. Да-да, большинство оборотней терпеть не могло запаха табака и сигаретного дыма. Большинство, но не мастер Матори. Этот курил много и со вкусом. А главное с чувством абсолютного удовлетворения своего права на личный выбор.

– Господин Йокашими умело обращается с закусочными, видимо, этого ему достаточно, – вести такие, ни к чему не обязывающие, разговоры нам было обоюдоприятно.

– Девочка, не смеши мои клыки. Умело господин Йокашими только ставит подпись на важных бумажках. Обо всем остальном заботиться госпожа Йокашими. Вот уж в чьих цепких руках не забалуешь, – и, насвистывая, оборотень снова залез под капот по самую… пусть будет талию.

Через несколько часов мы закончили все работы, сдали реанимированный автомобиль счастливому господину Йокашими, который так спешил отвезти домой уставшую за день госпожу Йокашими, что забыл в мастерской пару пакетов с готовой едой. Когда нам удалось дозвониться до него, еду презентовали нам в знак особой благодарности за оперативную работу. И с чистой совестью я сытно поужинала в кругу семьи старшего Матори.

Вечерней тренировки с альфой Игуро снова не было: он всё ещё был в отъезде. Дем тоже покинул общину, поэтому и с ним не получилось встретиться. Я зашла к безопасникам, но и они ничего нового не сообщили. О пропаже девочки подходящего возраста по-прежнему никто не заявлял. Мужчину с именем Торэши в базах общин острова и континента выявить не удалось. Я попросила ещё раз перепроверить информацию по серебристому автомобилю, может, всё-таки, мы пропустили машину, принадлежащую тигру, компании тигра или взятую напрокат тигром. Безопасники одарили меня такими говорящими взглядами, что стало и без слов понятно, как я им дорога и как ценно их время, которое я за просто так у них отнимаю. И мне стало почти стыдно, и я даже открыла рот, чтобы извиниться… Но тут же его закрыла, потому как вспомнила маленькую девочку на желтом велосипеде, а также девочку, чьи останки нашли сегодня утром. Их жизни стоят того, чтобы проверять и перепроверять поступающую информацию. И если одного ребенка уже не спасти, то за жизнь второго ещё можно и нужно было бороться.

На следующий день я проснулась, как в лихорадке. Меня знобило, бросало то в жар, то в холод. Сильно болело плечо, тюкало, будто нарывала рана. Да и трясло меня, скорее всего, тоже из-за плеча. Дойдя до ванной, я внимательно осмотрела себя. Верхняя часть плеча была воспалённой, красноватые отметины, как следы от уколов только без проколов кожи, вспухли и пульсировали болью. Измерила температуру – ошметок вурдалака, высокая!

Закинувшись жаропонижающим, положив холодный компресс на кожу, а на себя натянув футболку и теплую рубашку, я пошла в ближайший медпункт. Меня пошатывало, накатывала слабость, тошнота, головокружение, слезились глаза. Вот это я попала!.. Да я и вспомнить-то не могла, когда подобным образом болела. Может, я – и не полноценный оборотень, но иммунная система работала у меня прекрасно.

Врачебный осмотр показал, что я полностью здорова. Надо сказать, что пока я ждала своей очереди, мне действительно полегчало. Просто отпустило, и все. Вспухшие следы на плече док осмотрел. Предположил, что это укус насекомого, но следов проколов не нашел. К завершению осмотра исчезло не только плохое самочувствие, но и покраснения на коже.

Мы с доком – господином Гаирэшем – были знакомы давно, с самого первого дня моего проживания в стае, поэтому я свободно завалила его вопросами относительно того, что это со мной сейчас такое было.

– Если бы я знал, Катиро, – пожал плечами док. – Хотя, знаешь, одно допущение я все же сделаю, – мои глаза внимательно уставились на него. – Помнишь историю с братьями Саттураши? Когда Эирико пробовал откромсать себе палец ножом для нарезки хлеба, а Карико это почувствовал. У него тогда ещё на коже красная вздувшаяся полоса была, которая прошла в течение часа, после того, как мелкого Саттураши обезвредили.

В подтверждение наличия подобных воспоминаний я кивнула, внимательно следя за мыслями дока.

– Ну так вот… Могу предложить, что сейчас мы наблюдаем у тебя нечто подобное. Возможно, есть кто-то, с кем ты соединяешься не только сознанием, эмоциями, но и телесно, поэтому и чувствуешь физически то, что происходит с тем, другим. Ты просто зеркало, на котором отражается состояние твоего информатора.

– Какое интересное слово-то Вы подобрали, – задумчиво подхватила я мысль дока.

– Да вот как есть. Связь, скорее всего, односторонняя. Ты получаешь информацию без возможности обратной передачи сигнала. Значит, тот, кого ты считываешь, – информатор… Ну или донор, если тебе такая терминология больше нравится, – ухмыльнулся доктор Гаирэш.

– Уж лучше информатор. С донором ассоциации все больше кровавые, – и в притворном ужасе я показательно содрогнулась.

А уже направившись одеваться, я услышала:

– С кем ты сейчас работаешь, Катиро?

– Есть несколько приходящих образов. Девочка семи лет. Мне кажется, она попала в беду. Альфа Игуро в курсе, дал мне допуск к службе безопасности. Ищем любую информацию. Пока по нулям.

Ещё мне снятся странные сны. И жуткий мужчина… Вот он не только снится. Его образ иногда перебивает или, даже правильнее будет сказать, вклинивается в мои живые погружения.

– Это как? – удивленно приподняв брови, задал вопрос док. Его взгляд был серьезным и внимательным. Его эмоции были чистыми, в них сквозило любопытство. Похожее чувство я испытывала в зоопарке, когда с интересом и некоторым даже восторженным ужасом смотрела, как огромный питон потребляет весьма упитанного кабана. Змея последовательно заглатывала вполне себе живого вепря, лишь слегка оглушенного и придушенного. А для дока я, похоже, представляю собой тоже некую зверушку из зоопарка – занятное зрелище, которое приятно поисследовать.