- Но как? - разум её сопротивлялся, она искала любые отговорки, лишь бы не верить в такое. - Там сенсоры, датчики, минные поля, дроны...
Умар рассмеялся.
- Это для дураков.
Она расспрашивала своего возлюбленного ещё битый час, пока Умар, наконец, не сдался и не сказал, что он не один такой. Каждый день тысячи жителей пригорода проникали в Багдад, несмотря на все запреты и строжайшие меры безопасности. Однако ответа на главный вопрос - "как" - Хиба так и не получила. Умар только намекнул на то, что их присутствие выгодно властям, включая и роткрейцеров, поэтому на многие вещи смотрят сквозь пальцы.
В тот день он угостил её анашой. Раскурив сигаретку, набрав в лёгкие как можно больше дыма и поцеловав Хибу, Умар выдохнул всё ей в рот. От первого вдоха она закашлялась, но Умар крепко обхватил её за шею, не отпуская. Почувствовав слабость, вернее, приятную лёгкость в движениях, Хиба попросила ещё. И Умар вновь поцеловал её, позволив надышаться тяжёлым дымом анаши. О, что это был за поцелуй! Черты лица любимого расплывались, словно мираж; она, поддавшись, начала раздеваться, отвечая на его ласки со всем пылом, на который была способна. Тот вечер был самым долгим и прекрасным в её жизни.
8
Янек Дворак никогда не нравился Хибе. Молчаливый, нередко становившийся мишенью для издевок со стороны одноклассников, он был полной противоположностью Умару. Теперь, когда она стала женщиной Умара, и втайне мечтала о том, чтобы стать женой, Янек стал вызывать омерзение. Однако когда Герхард настоял на том, чтобы она начала встречаться с Янеком, Хиба была вынуждена согласиться. Первая совместная прогулка была просто невыносимой; рассказы о Войнах за нефть, дизельрыцарстве и Бароне Фишере, которые сбивчиво излагал уступавший ей в росте на голову Янек, были совершенно детскими и глупыми. Наконец, пообещав подумать над предложением сходить вместе на ментотрансляторный боевик, Хиба позволила Янеку провести себя до порога, и, сдержанно пожав на прощание руку - грех, по меркам ислама, и она молила Аллаха о том, чтобы никто из подружек сейчас не видел её, - распрощалась. В последующие дни она избегала встреч с Янеком в школе, в то время как на улице подруги почему-то стали сторониться её, а Умар и вовсе не отвечал на звонки. Девушки отказывались говорить о нём, пока Назик, едва сдерживая гнев, не объяснила, в чём причина.
- Если ты собираешься жить по законам шариата, - начала она и, дождавшись утвердительного кивка, продолжила, - то должна знать!..
- Что именно? В чём дело? - Хиба едва смогла произнести эти слова, совершенно подавленная.
- Это как не знать самого простого, самого оче-вид-но-го! - возмущённо развела руками Назик. Её круглое, полное лицо превратилось в маску ненависти, и до этого едва скрываемой. - Мужчина может иметь четырёх жён, но женщина двух мужчин иметь не может!
Потрясённая Хиба молчала, не способная сказать хоть что-то в ответ. Ей было известно о том, что шариат раньше позволял мужчинам заводить нескольких жён - пока роткрейцеры не отменили эти законы, - и помнила, как остальные девушки порой спорили о том, которая из них могла бы стать старшей женой, если бы они жили по шариату.
- Умар не отвечал, поэтому я не могла спросить у него, а Герхард...
- Я не могу больше слушать этот лепет! - бросила Назик и удалилась.
Хиба, едва сдерживая слёзы, взяла нейтрифон и набрала номер Умара. Тот не отвечал. Лишь на следующий день Назик согласилась предать ему послание - ещё две девушки выступили свидетельницами. Назик ушла, оставив Хибу терзать себя сомнениями: правильно ли она поступила, позволив Янеку взять себя за руку, или нет. В тот вечер Умар не позвонил.
На следующий день была пятница, а встреча с Янеком была назначена на субботу. Хиба, придя из школы, просидела весь вечер в своей комнате, глядя на нейтрифон, ожидая, пока тот зазвонит. Наконец, когда уже начинало темнеть, раздался звонок - это была Назик. На экране было заметно, что Назик стоит у ментотрансляторного кафе, в котором они обычно проводили свободное время.
- Выходи. Кое-кто хочет тебя видеть, - буквально прошипела она и отключилась.
Хиба отпросилась у Герхарда и выскочила на улицу. Через пять минут она была у кафе "Ал-Мас". Обнаружив Назик в компании Умара и ещё нескольких девушек, она поспешила к ним. Умар стоял спиной; Назик что-то ему сказала, и он обернулся к Хибе , у которой на глазах от радости выступили слёзы. Крепко взяв её за руку вместо приветствия, Умар отвёл Хибу в сторону - и отвесил пощёчину.
- Это - на первый раз, просто потому, что ты не знала законов шариата. В следующий раз...
Умар извлёк длинный кривой нож и прижал его к лицу Хибы. Лезвие было холодным, как лёд; казалось, ещё чуть-чуть - и кончик его вонзится в глаз. Но Хиба ничего не боялась: Умар был жив - и он говорил с ней!
- Умар, прости меня! Я не знала!..
Умар спрятал нож; его лицо приняло сердитое выражение.
- Меня всего один день не было в городе, и ты завела себе какого-то... - Он добавил неприличное слово, вызвавшее у остальных девчонок смех.
- Я хотела спросить тебя, но ты не отвечал! - вырвалось у Хибы сквозь рыдания. - И потом тоже не отвечал!..
- Потом уже не хотел, - сказал Умар пренебрежительно. - Ладно! Что там этот говнюк, ему ещё чего-то нужно?
Хиба рассказала ему всё о запланированном на завтрашний день совместном походе на ментографический фильм о Бароне Фишере.
- Боевики любит, - Умар кивал, словно говоря о чём-то с самим собой. - Ну, хорошо, посмотрим, что он за боевик...
На прощание он одарил Хибу поцелуями, ставшими для неё целебным бальзамом.
9
Янек причесался и ещё раз посмотрел на своё отражение в зеркале.
- Очень ничего, мой маленький дизельрыцарь, - Ханна Дворак одёрнула его униформу и, в который раз критично осмотрев сына, водрузила на его голову фуражку. Он тут же капризно скривил губы и поправил головной убор согласно уставу школы - как-никак, он был мужчиной, а мужчина всё должен делать сам, мать неоднократно ему это повторяла.
