- Ой, Герхард, у меня прямо от сердца отлегло. Вы не поверите, как я рад слышать это. Сал, мой заокеанский внучек, говорит, что он терпеть не может ничего, связанного с армией и больницами. Его папа умер у него на глазах, прямо на больничной койке - от раны, нанесённой террористами...
Тош постарался сохранить невозмутимое выражение лица, выслушивая все эти фантастические подробности. Легенда о том, что он воспитывает невесту для Сала, который, едва отменят санкции и откроют границу, приедет к суженой, походила на правду. Если бы не одно "но" - эта фраза, брошенная Азулеем: "По-вашему, я защищаю арабов?".
Тош почувствовал, как его ладони покрылись липким потом - он понял, что дьявол существует, и что зовут его Азулей. Если он вдруг откажется от Хибы, Азулей сдаст его - и командор получит тюремный срок за распространение запрещённых технологий контроля над сознанием. Можно только догадываться, какая жизнь ожидает его за решёткой - "бывших" там, говорят, не жалуют. Если он и дальше будет воспитывать Хибу свободолюбивой, своенравной девушкой, та станет одним из лидеров Сопротивления, и они вместе предстанут перед судом за разжигание мятежа.
Тош заставил себя не думать об этом. Улыбаясь Азулею и даже поддерживая беседу, он, тем не менее, ощутил вспышку гнева, едва заглушившую стыд от того, что его используют. И ведь цель Азулея и стоявших за ним американских спецслужб была очевидной изначально. Президент Моррис уже озвучил её для всего остального мира: режим генпартеида должен пасть.
4
Хиба посещала ту же школу Красного Креста, что и её новые друзья из европейских и европеизированных семей. Она носила такую же форменную одежду цвета хаки. Герхарда уважали, и к Хибе относились с участливой симпатией. Но всё-таки она чувствовала, что ни учителя, ни сверстники не относились к ней, как кому-то из своего круга. Это подозрение, крепнувшее год за годом, подтвердилось, когда Герхард сказал ей, что она не станет роткрейцером. Она с завистью посмотрела на его одежду с изображением Красного Креста на белом поле - символом власти. В школе они изучали историю, и Хиба уже знала, что раньше кресту сопутствовал полумесяц, но в период Войн за нефть исламисты поставили деятельность организации под угрозу, то и дело используя её как прикрытие для подготовки и осуществления террористических актов. Вследствие этого первая волна переселенцев из Европы, которую начал покрывать огромный ледник, вынуждена была отказаться от полумесяца. Ментотрансляторы давали о тех временах более чем исчерпывающее впечатление: удушливый запах горящей нефти, к которому примешивается сладковатый аромат горелой человеческой плоти, чад, достигающий небес, ядерные вспышки, радиоактивные песчаные бури. Сквозь дымящийся хаос всегда приходило видение Спасителя: то был солдат в скафандре, украшенном Красным Крестом. Громоздкий и неуклюжий боевой скафандр первого поколения, который им показывали в музее, показался Хибе архаичным, но вместе с тем устрашающим: массивный панцирь из титанокерамики, который дополнял закрытый шлем с поляризующим забралом. Поверхность скафандра была усеяна множеством вмятин и царапин от пуль и осколков, свидетельствующих о том, что он неоднократно спасал жизнь своему владельцу. Приводилась в движение эта махина при помощи гидравлических усилителей; они, как и двигатель с баком для горючего, были укрыты под броневым кожухом, обеспечивающим эффективную защиту от стрелкового оружия. Каждый скафандр нёс на себе отпечаток личности владельца: кто-то украшал броню картинками с полуголыми девками, кто-то - наоборот, рыцарскими девизами. Появление компактных термоядерных ракетных комплексов с головками самонаведения покончило с временами "дизельрыцарства", как его ещё любили называть. Впрочем, это уже не могло переломить ситуации на фронтах: исламисты были повсюду разбиты. Всё новые и новые волны переселенцев из Европы, не столь тяжело бронированные, но куда более агрессивные и решительные, одерживали победу за победой под знаменем Красного Креста. В конце концов, после тяжёлых пятнадцатидневных боёв пал Тегеран, и организованное сопротивление мусульман практически прекратилось. Судьба Эр-Рияда, долгое время претендовавшего на лидерство в борьбе с Западом, стала назиданием для всех арабов: город не был подвергнут бомбардировке, на чём настаивали наиболее радикальные политические партии - его просто отрезали от всех источников снабжения. Конечно, в Эр-Рияде, начался голод и распространились эпидемиологические заболевания; вскоре мегаполис стал ареной уличных боёв между враждующими группировками. Наконец, начались повальные грабежи и мародёрство, повсюду возникли пожары. Так как Эр-Рияд был практически отрезан от воды, тушить огонь было нечем. Призывы возглавлявшего оборону города Арифа Аль-Кураши гасить пламя песком были услышаны лишь немногими фанатиками, преимущественно подростками и слабоумными. Новейшие небоскрёбы, постройка которых обошлась в миллиарды нефтедолларов, горели, как гигантские факелы - ведь их стены были построены преимущественно из полимеров. Огненный смерч, бушевавший в Эр-Рияде неделями, не пощадил никого: ни невинных младенцев, ни преступников, ни безумцев. Судьба Аль-Кураши, который объявил себя новым пророком, осталась неизвестной, возможно, он стал жертвой своих же соратников, не потерпевших такого святотатства. Большая часть событий, доступная камерам наблюдательных дронов, транслировалась по голографическому каналу Красного Креста. В последовавшие годы пропаганда уже официально объявила ислам главной причиной трагедии Эр-Рияда, унесшей несколько миллионов жизней; эта религия всё чаще и чаще квалифицировалась виднейшими учёными ЕСКОН как особого рода психическая болезнь, способная передаваться вербальным путём.
Мекка и Медина с тех пор пришли в запустение; лишь немногие отваживались осуществить хадж в место, где некогда пребывали наиболее священные реликвии мусульман. Мощи пророка Мухаммеда, Заповедная Мечеть, Чёрный Камень - всё это было давным-давно уничтожено бульдозерами рабочих отрядов Красного Креста. В руинах поселилась недремлющая стража - вооружённые новейшим оружием дроны. Мобильные группы, укомплектованные отборными солдатами, денно и нощно патрулировали окрестности, имея приказ уничтожать каждого, кто приблизится на расстояние выстрела. Когда Хиба, ещё помнившая кое-что из того, чему учили её родители и госпожа Зубейда, спросила Герхарда, зачем выказывать такую жестокость по отношению к людям, желающим помолиться, тот ответил, пожав плечами:
- Они лезут туда, где их могут убить. Наверное, они больны.
Хиба в тот раз проявила настойчивость, и, улыбнувшись, задала ещё один вопрос:
- Но ведь они не хотят причинить никому вреда. Это же просто молитва Аллаху, смиренное поклонение, во имя мира и добра.
Герхард, нахмурился и внимательно посмотрел Хибе в глаза. Та, конечно, держала их широко раскрытыми, продолжая всё так же наивно улыбаться. Наконец, роткрейцер смягчился и жестом подозвал её к себе. Хиба позволила ему усадить себя на колени и погладить по голове, на которой уже не было платка хиджаб.
- Тебе должны были говорить это в школе, Хиба, и проводить обучающие ментотрансляции. Я могу объяснить это тысячей способов, но боюсь, ты не поймёшь меня. Однако попробуй посмотреть на всё с другой стороны: эти люди подвергают себя смертельной опасности ради того, чтобы помолиться у разрушенных алтарей. Разве они не пойдут на то, чтобы разрушить чьи-то дома или подвергнуть чужую жизнь опасности - или даже убить кого-то?
