- Как ты, брат? Не уходи от нас, - пошутил Джонни. Но даже на его от рождения тёмном лице лежала бледная тень страха. Да, Нергал крепко держит нас всех за горло. Тем не менее, мы нашли в себе силы рассмеяться - несколько натужно, но всё-таки более-менее натурально.
- Смотри, какие девчонки, - я указал Джонни на пару смазливых девиц за соседним столиком.
- Нас слишком много, брат, да и сейчас не до этого. Понимаешь...
Лишь с очень лёгким разочарованием я наблюдал, как Хэнк и Японец Чо - на самом деле его предки были с Явы - садятся к девчонкам за стол. Ничего не меняется, подумал я, глядя, как Японец Чо, который никогда нигде не работал, получая доходы от разного рода тёмных делишек, заказывает девчонкам выпивку. Их звонкий смех резанул меня по ушам, словно царапанье по стальной поверхности. Это было даже хуже, чем встретиться взглядом с Марреро - испытывать страх далеко не так унизительно, как оказаться за бортом. Я затянулся ещё несколько раз и, выбросив окурок, снова закурил. Плечи будто сами сдвинулись, выражая овладевшую мной в тот момент мысль: "И что тут такого?".
Как всегда. Когда нечего делать, я уставился в монитор. Он тонкий, толщиной в считанные микроны, и занимает большую часть тыльной стороны левого предплечья; приживлённый непосредственно к поверхности кожи, он давно стал незаменимым для меня на работе и в быту - я порой даже выхожу на поверхность, отстегнув левый рукав, лишь бы иметь к нему удобный доступ. Подзаряжается монитор от движений тела и совершенно меня не сковывает. Благодаря этому устройству я в любой момент могу позвонить по нанонейтрифону, подключиться к всеобщей базе данных Нергал-нета, снять со своего скудного счёта деньги и тому подобное. Сейчас я предпочёл осведомиться о точном времени. До начала фильма оставалось ещё с четверть часа, и, убедив себя, что сделал выгодную покупку, я с удовольствием воспользовался писсуаром в уборной "Портупеи". У меня дома за подобную роскошь нужно платить по сотой "марса" за визит, и, таким образом, часть потраченных денег вернулась в мой карман.
В момент, когда мой мочевой пузырь уже почти полностью избавился от своего содержимого, я увидел рядом что-то чёрное. Когда взгляд мой, скользнувший вниз, наткнулся на сверкающий глянец армейского ботинка, я понял, что совершил непростительную ошибку, отбившись от своих друзей.
- Слава Нергалу! - пророкотал голос, принадлежавший, к счастью, не Марреро, а кому-то из его приятелей, вроде бы старшему по званию. Это была коварная уловка с его стороны: если бы я ответил в момент, пока стою с расстёгнутой ширинкой, он бы вне приложил. Если бы я промолчал, он бы приложил ещё сильнее. Однако Джимми - не такой простак: мне хорошо известно, что нужно делать в таких случаях. Отскочив метра на два и одновременно застегнув штаны, я принял позицию, напоминающую стойку по команде "смирно".
- Мрак и холод врагам!
Сержант, обрюзгший от постоянного пьянства, уже был навеселе. Благосклонно кивнув, он отпустил меня небрежным жестом. Радуясь тому, что брюки лишь немного намокли, да и наутро их всё равно нужно будет сменить, я пошёл в ментотрансляционный зал. Мне предстояло просмотреть документальную картину "Роб Ортега. Полёт в бесконечность".
3
Я занял место согласно номеру билета, горевшему на моём экране-предплечье, и подключился к ментотрансляционной сети. Стараясь не думать о возможных последствиях неудачного нанобиоподключения к аппаратуре, произведённой без лицензии, я вспомнил о Робе, с которым был знаком. Роб происходил из семьи переселенцев с Земли, кажется, из Мексики. По нашим меркам он был низкорослым - меньше двух метров, - хотя и ловким. Над ним часто подшучивали и издевались в связи с его ростом. Потом началась война... Коринф - маленький городишко, у нас здесь всего шесть с лишком тысяч жителей, и каждый хорошо знает каждого. Население по чуть-чуть прирастает, но очень медленно - уж больно дорого обходятся панели для оранжерей фотосинтеза и прочие сверхсложные технологические новшества. В столице, конечно, условия получше: там, говорят, есть целые районы с комнатами, в которых можно нормально сидеть и ходить, рассчитанные даже на небольшие семьи из двух-трёх человек; там каждый год вырезают в скале пространство под новые кварталы. Раньше наша столица называлась Эдемом - вот уж действительно нелепое название для главного города безжизненной окоченевшей планетёнки! Однако для нас это место действительно было райскими кущами. Когда рупоры войны стали греметь всё мрачнее, Эдем переименовали в Нергал. Роб, который так и не смог поступить в столичный университет и прозябал у нас в Коринфе, испытал тогда, должно быть, тайное удовлетворение, ведь он уже вступил в тайное общество "Сыны Нергала" и параллельно начал проходить обучение на пилота реактивного штурмовика. Наверное, он рассчитывал таким путём выбиться наверх, ведь "Сыны Нергала" претендовали на политическую власть, не знаю, а может, несправедливость этого мира вынудила его избрать такой путь. Так или иначе, Роб стал добровольцем. Он сам согласился на эту проклятую операцию, когда ему сделали химиотерапию миндалевидного тела. Сквозь проницаемые стенки клеток проводятся наноскопические канальчики непосредственно в мозг и начинают закачивать токсин в миндалину. В результате человек перестаёт ощущать страх - не только страх, но и вообще что бы то ни было. Для реактивно-штурмовой авиации это имело большое значение, ведь её пилотов готовили для боёв с превосходящими силами противника - в условиях полного отказа всех систем управления огнём, электронно-баллистических вычислителей, лазерных дальномеров - вообще всей электронной начинки, включая связь с командованием. Конечно, они изначально были смертниками, ведь эти подразделения предполагалось ввести в бой, когда враг сломит главный пояс аэрокосмической защиты и начнёт диктовать нам условия боя в воздушном пространстве Марса. Прорвать его оборону будет возможно лишь ценой полного выхода из строя всех систем управления - и вот тут-то вступит в действие проект "Дух Нергала", пилоты, не испытывающие страха. Они поведут штурмовики-ракеты к цели без тени сомнений и нанесут противнику значительный урон. Всерьёз об этом заговорили, когда космический флот Земли прочно овладел орбитой. Наш маленький Коринф был переведён на военное положение, благо мы ближе всех расположены к Олимпу, стратегической высоте. Роба отмобилизовали и начали готовить к боевому вылету, первому и последнему в его жизни. Падение Олимпа неминуемо означало падение всего Марса, а наши генералы-министры совсем не хотели проигрывать.
Пошли вступительные титры, повествующие о славных страницах вооружённого противостояния с Землёй; заунывный голос диктора бубнил о тяжёлых победах и сокрушительных поражениях, о том, как Луна вышла из коалиции - так, будто я не знал, что не селениты предали наших генералов, а наоборот! - и, наконец, о последних боях на ближних подступах к Марсу и в его небе.
- Немногие герои, - голос диктора стал обвиняющим, как у матери, чей маленький ребёнок предал её, сбежав в детдом, - решились удалить миндалевидное тело, источник позорного страха, чтобы повысить свои способности к бою. Одним из них стал двадцатиоднолетний Роб Ортега, уроженец Коринфа, только что отмобилизованный из резерва в звании младшего лейтенанта...
