Герой Марса

  1

   Рабочий день был близок к завершению, когда в наушниках у меня послышался голос Хэнка, моего непосредственного начальника.

   - Джимми, сынок, как ты там? Вот-вот стемнеет.

   Хэнк был старше меня всего лет на пять, но неизменно называл меня "сынком" или "малышом"; в мои обязанности как его подчинённого входило благодушно сносить всё это. Я как раз выбрался на поверхность, чтобы сменить одну из пластиковых панелей, пробитых микрометеоритом, и отлично ощущал, что приближается вечер. Мороз пронимал буквально до кости - температура, если верить показаниям дисплея, уже опустилась до нуля и продолжала стремительно снижаться. В полдень у нас на экваторе около двадцати градусов, как в отапливаемом помещении, но ночью холодно, как в ледяном аду викингов, обычно - минус восемьдесят и ниже. У землян, несмотря на новый ледниковый период, такое можно встретить разве что на полюсе.

   Нергал уберёг меня от ещё одного метеорита, который мог в любой момент прожечь и скафандр, и нежную плоть под ним, и, получив весьма умеренную дозу солнечной радиации, я благополучно закончил работу. Постоянное облучение было причиной, по которой все специальности, связанные с работой снаружи, были непопулярными. Я из-за этого даже в армию не попал - врач заявил мне, что я слишком слаб и не выдержу больших физических нагрузок. Я тогда жутко обиделся, что не получу медали, а ведь мне, судя по всему, оставалось лет десять-пятнадцать - я слышал кое-что о том, сколько живут те, кто часто ступает на железём, да и взгляд мне этот был уже знаком. Однажды, когда у нашей кошки появились котята, и один из них захворал, родители тоже на него так посмотрели. Кошка словно перестала замечать больного котёнка. А тот становился всё слабее, пока в один прекрасный момент не уснул, чтобы уже не проснуться. Я, вспомнив ту историю, хотел даже нагрубить врачу, но сдержался: вскоре стало ясно, что он скользит таким взглядом по всем, кто пришёл на медкомиссию, только рекрутам дарит приветственную слащавую улыбку, фальшивую до тошноты. А взгляд - тот же. Врач знал, как устроена жизнь: большинство тех, кого он призвал годными для службы, вскоре погибли.

   - Джимми, ты уже закончил?

   - Да, Хэнк. Скоро я подойду к шлюзу. - На мне был лёгкий скафандр, скорее, даже полускафандр, так как некоторые части тела были лишь прикрыты тканью, но атмосферное давление в них изнутри не поддерживалось; тем не менее, несмотря на наше тяготение, составлявшее лишь треть от земного, я с трудом тянул повреждённую панель к люку, врезанному в склон скалистого холма. Марсиане вообще слабоваты, с этим никто не спорит. Сниженное тяготение сыграло с нами злую шутку: мы вытянулись в длину, став по земным меркам настоящими великанами, но мышцы наши ослабли, а внутренние органы подверглись дегенеративным изменениям. Поэтому я - худющий, длинный, под восемь футов, парень, который едва волочит ноги даже при нашем небольшом тяготении. И Хэнк такой же, и все остальные. Мы - дети Марса, бога войны, и его извечных спутников, Страха и Ужаса . Я заменяю повреждённые панели на оранжереях фотосинтеза. Панели эти, пронизанные наноскопическими порами, проницаемы для молекул углекислого газа - в одном направлении. Попав в оранжерею, чьё пространство заполнено сверхагрессивными нео-археями, углекислый газ превращается в кислород, который тут же откачивают в трубопроводы системы жизнеобеспечения - наши ненасытные лёгкие постоянно требуют чистого воздуха. Оранжерея работает круглосуточно - по ночам включается обогрев помещения и ультрафиолетовое освещение. Чтобы внутрь не попадала вездесущая пыль, электростатическое поле отталкивает песчинки с высоким содержанием железа с поверхности панелей. Метеориты, извечное проклятие Марса, тем не менее, являются большой проблемой. Они-то и дают мне эту важную, нужную работу, ведь на дронах у нас постоянно экономят - оранжереи и так пожирают слишком много энергии. В тридцать пять лет я стану инвалидом и выйду на пенсию; вероятно, жизнь моя не продлится и пятидесяти лет, что по современным меркам просто смехотворно мало. Несмотря на это, а может, именно по этой причине, малыша Джимми не слишком уважают - особенно после того, врач признал его непригодным для воинской службы.

   До шлюза оставалось около десяти метров, и я, несмотря на то, что местами на поверхности красно-бурого железёма выступил иней, обливался потом. Возня с чёртовыми панелями совершенно лишила меня сил. В тот самый момент, когда я решил остановиться, чтобы передохнуть, на связь вновь вышел Хэнк. Он заговорил невыразительным тоном, будто между делом, что, как я знал, всегда что-то скрывало:

   - Ты знаешь, сегодня в "Порту" покажут документальный ментофильм о Робе, его последнем вылете. Ну, вроде как закрытый просмотр. Ты придёшь?

   Дверь шлюза блокировалась изнутри. Стоит Хэнку её отключить или вывести из строя на какой-нибудь час-два, я погибну от удушья, если раньше не замёрзну насмерть. Видимо, Хэнк - и Нергал, конечно - хотел увидеть меня на просмотре этого полулегального ментофильма.

   - Уже смонтировали? Всё не мог дождаться, пока они это сделают. - Я надеялся, что произнёс эти фразы как можно более искренним тоном.

   - Хорошо, я закажу билет и для тебя, - в голосе Хэнка послышались удовлетворённые нотки. После секундной паузы, принудившей моё сердце биться чаще, дверь открылась. Несмотря на то, что я порядком нервничал, мне удалось сохранять невозмутимый вид, пока давление в шлюзе выравнивалось. Наконец, приборы показали, что можно снять шлем, и я смог вздохнуть с облегчением.

  2

   После работы я забежал ненадолго домой, чтобы принять душ и сменить одежду. Она у меня одноразовая - это значительно удобнее, чем тратиться на стирку подобной дешёвки, сделанной на Марсе, ещё и по стандартам военного времени. "Экономно и удобно" - так писали на всех предметах туалета, выполненных из полимеров. Поначалу и я так думал, пока не заметил, что качество постоянно снижается, а надписи становятся всё более агрессивными и фанатичными. "Нергал с нами!", "Марс победит" - эти и им подобные слоганы соседствовали с мультипликационными портретами прославленных героев. Я стал сожалеть о старых добрых временах, когда мог выбрать себе в магазине что-то без патриотичной речевки. Порой в глазах моих приятелей и коллег по работе мелькало выражение, свидетельствующее о том, что и их обуревают подобные чувства, но мы предпочитали помалкивать. Старых-то футболок, курток и брюк уже не осталось - как и наша гордость, они давно пошли на переработку.

   Квартира у меня небольшая - фактически, она размером с хороший гроб. В стены вмонтирован ультразвуковой душ, лазерная бритва, дешёвый модем связи - и, самое главное, дактилоскопический сенсор. С его помощью я рассчитываюсь за все эти чудесные достижения прогресса. Теоретически, если соседи согласятся изменить конфигурацию стен, иногда можно сесть, изогнувшись в немыслимой позе, но в большинстве случаев лозунг "Построим наш дом и дружбу" не работает - подвижность стен обычно попросту выводят из строя и эта опция не функционирует. Порой бывает такое, что кто-то объединяет несколько ячеек и устраивает себе настоящую комнату, как на Земле, но обычно этих парней надолго не хватает. Рано или поздно их убивают конкуренты или забирают полицейские. Из-за нехватки жилого пространства и необходимых ресурсов на Марсе отсутствует такая мера наказания, как лишение свободы, исправительные работы и тому подобное. Суровые первопроходцы, осваивавшие Марс, завещали нам только два типа наказаний: штрафы и взыскания - и окончательное лишение прав гражданства. "Лишение гражданства" - суровый приговор: осуждённого выталкивают наружу и позволяют умереть мучительной смертью по его выбору - от удушья или же от инфаркта, если время ночное и достаточно холодно. Дно Долин Маринер и Лабиринта Ночи буквально усеяно костями, на которых ещё болтается полусгнившая плоть.