Все поглядели на историка.

– Напомни, парень, если чье «золото»? – тихо спросил старик.

Павел растерянно огляделся:

– Это вроде бы известное дело… Большая часть золотого запаса Российской империи… Оно в 1915 году было вывезено из Петрограда в Казань; потом, в октябре 1918-го, доставлено в Омск. Около сорока тысяч пудов золота, плюс тридцать тысяч серебряных слитков…

– А Колчак при чем? – тихо спросил дед.

– Так ведь там, в Омске, Колчак и стал Верховным правителем России… В его руках золота почти на шестьсот пятьдесят миллионов рублей оказалось! – Павел обвел всех взглядом. – Правда, когда его расстреляли, новой власти досталась лишь часть этого. Почти двести пятьдесят миллионов рублей золотом исчезло…

– Ух ты! – восхитился Трофим. – Двести пятьдесят миллионов! Где же они?

– В том-то и дело! Частью было потрачено Колчаком на армию; сорок пять миллионов золотыми достались атаману Семенову… В общем, пошли слухи, что большая часть могла быть укрыта где-то в районе истоков рек Печоры… Может, Вишеры и Лозьвы. В то время Колчак хотел пройти северным путем в сторону Архангельска, захваченного англичанами. Ничего из этого, как известно, не вышло, так что золото ему пришлось, видимо, припрятать… Лежит где-то теперь…

– И никто не знает где? Даже приблизительно?

Павел пожал плечами:

– Были свидетели, конечно… Например, один полковой писарь… Тот якобы лично участвовал в захоронении двадцати шести ящиков золота. Но поиски так ни к чему и не привели… А тут выясняется, что и у вас был отряд с ящиками!

Трофим вскочил:

– А дед Прохор еще и место знает, да молчит!

– Погоди… – остановил его Захар Васильевич и, помолчав, повернулся к старику: – Действительно, Прохор Николаевич, что это за место?..

Дед не спеша снял с плеч руки внучки:

– А чего меня совестить? Не знаю я.

– Как это! – Трофим чуть не задохнулся. – Сам же сказал, чекист о золоте говорил!

– Слушали ушами, да услыхали сапогами! – сердито проворчал Прохор. – О золоте-то он говорил, да только не о том судил!

– Как это может быть! – возмутился Трофим.

– А, так! Он всего-то и сказывал, что слыхал о золоте; но не о том, где оно. Будто слышал от пленного бандита, что Дункель поднялся ночью на Собачью гору, нашел там какой-то пояс с мечом, да куда они указали – там и зарыл клад. Про то каким-то макаром вся деревня прознала – вот и началась лихоманка! Вся округа повалила «пояс с мечом» искать, все камни простукали! Только искать-то искали, да сами пропадали! А ты говоришь – место! Сейчас скажи – вы первые и попретесь, как дурни! Лучше уж молчать всем, не будоражить людей!

В избе вновь стало тихо. Все смотрели на деда, который, словно желая остудиться от горячей речи, сердито отхлебывал остатки остывшего чая. Наконец Захар Васильевич поднялся:

– Ну, с «поясом» – это ерунда, конечно… Дело старое и темное, вряд ли мы разберемся.

За дверью послышался тихий кашель, вдруг напомнивший, что в доме был еще один человек.

– Иваныч! – обернувшись, прокричал Прохор. – Простыл, что ли?

– Нет, поперхнулся только, – послышался глухой голос за стенкой.

– Дед… – в наступившей тишине позвала Настя. – Может, и вправду лежит рядом, на Собачьей горе…

Трофим с удивлением покосился на соседку и одобрительно кивнул:

– На Собачью гору надо идти!

– Во-во! Я об том и говорил! – в сердцах вскрикнул Прохор.

– Ходили уже, хлопец, – поморщился участковый. – А вот костью заняться следует, это точно! Если и не дункелевское это дело, то может статься, что и посвежее… Тогда совсем другой оборот… А по сему, место посмотреть надо: вдруг чего еще объявится… И хорошо бы это сделать до «оказии» – вертолет будет через два дня… Значит, так. Завтра я съезжу к лесорубам – заглянуть надобно, уже договорился; а вот послезавтра… Только мне показал бы кто место… Как, Трошка, сходишь со мной?

– А то! – встрепенулся Трофим. – Отчего не сходить!

– А мне можно? – тихо спросил Павел. – Интересно, все-таки… Как историку!

Участковый оглядел супругов.

– А жена молодая как же? Отпуск-то, чай, не резиновый…

– И я с вами! – поспешно воскликнула Даша.

– Ну, братцы – это уж перебор! Ни к чему таким табором-то…

Молодожены переглянулись.

– Нам-то что, – пожал плечами Павел, – прогулка одна…

– Намучаешь жену…

Даша торопливо замотала головой:

– Ничего страшного!

– Послезавтра, говоришь? – неожиданно спросил Прохор. – Я вот что подумал, Захар Васильевич. Мы с Настей собирались зимовник поглядеть, так, может, и мы с вами, на Гнилуху-то? Крюк небольшой, да и… дела вроде не сторонние для нас… И причина есть… Как ты, Настюха? А?

– Здорово! – Настя подскочила к деду и громко чмокнула в щеку.

– Никак промысловать собрался, Прохор Николаевич? – усмехнулся участковый. – Силы-то еще есть?

– От чего же нет! Схожу. Может, в последний раз…

– Чего несешь, деда! – возмутилась внучка. – Ты у меня до ста лет доживешь! Понял?

– Понял, понял, дурешка, – улыбнулся Прохор. Он ласково похлопал ее по спине.

В соседней комнате закашляли.

Встреча со стариком не на шутку взволновала Павла. И дело было даже не в самом золоте, а в нечто другом – в том, что место клада связали с совершенно несуразными вещами – «поясом и мечом». Какие могли быть пояса и мечи на вершине горы! Да и как они могли показать на золото? Павел был уверен, что это не что иное, как либо местные названия чего-то, либо в крайнем случае их замысловатая аллегория. Он обратился к карте, достал вопросами Трошку, но ничего похожего ни в глуховском лексиконе, ни в очертаниях местности на карте так и не обнаружил.

Было еще нечто, что не давало покоя – ощущение того, что он задолго до этого знал о существовании здесь, в Глуховке, некой тайны… Знал и ждал… Оттого и рвался сюда… Эта мысль неожиданно осенила его после встречи с дедом Прохором, вечером того же дня, во время ужина с родителями Даши и Трофима. И с той минуты ему не давал покоя один и тот же вопрос: откуда оно, это странное чувство?

Об этом он хотел поговорить с Трофимом, весь следующий день носившимся в приподнятом расположении духа, но тот, не утруждая себя философствованиями, лишь отмахнулся – ерунда, на Гнилухе пройдет!

Вечером, перед сном, он заговорил об этом с Дашей. Она внимательно выслушала, поцеловала его и, прижавшись, тихо прошептала: «Просто тебе хочется приключений».

Как ни странно, эти слова принесли успокоение. Уже засыпая, Павел счастливо подумал: «Она права. Просто я столкнулся с давно желаемым…»

На следующее утро от деревни отошли три лодки. Лениво урча, они выплыли на середину большой реки, медленно развернулись по течению и, взревев моторами, словно застоявшиеся скакуны, сорвались одна за другой с места, рассекая и волнуя утреннюю гладь воды. Вскоре деревня скрылась из вида и под нависавшими серыми облаками замелькала обступившая с обеих сторон угрюмая тайга.

Павел и Даша сначала живо переговаривались, с любопытством поглядывая на соседние лодки, но скоро смолкли под свистом ветра и, укрывшись куском брезента, стали молча смотреть на пробегающие мимо берега.

Через несколько часов справа показались знакомые места.

– Гнилуха! – сквозь рокот мотора донесся голос Трофима. Павел и Даша закивали.

Одна за другой лодки сбавили скорость, медленно повернули в сторону притока и вошли в устье. Только теперь Павел заметил, что русло речки выворачивалось с севера.

– Странно, однако! – повернувшись к Трофиму, прокричал Павел. – Большая река течет на север, а Гнилуха – на юг…

– Уклон такой! – прокричал в ответ Трофим. – Место гористое! А Гнилуха с востока тащится…

Пройдя вверх по течению еще около получаса, шедшая впереди лодка участкового развернулась и осторожно приблизилась к правому берегу, к поляне. Даша поежилась.