– Где ж найти благодетелей с землями оформленными или с казной богатой, чтоб мне поверили и доверили самому дело такое большое, выгодное вести?

– Хватает таких: одних купцов и чиновников, знатных и разного уровня в России хватает, знать только нужно, к кому и с какой стороны подойти. Можно и чрез их помощников, иных служивых кому свои заботы они решать поручают. На прииски тебе надобно ехать, там и ответ найти должен, разговор поведут, если интерес к тебе проявят. А проявить могут – затухают разработки от малого содержания золота в песках, а иные и вовсе работы свёртывают. – Ряженцев положил обе руки на колени, давая понять собеседнику об окончании беседы. – Послушай меня, совет напоследок дам: зная твою судьбу нелёгкую и удачливость в охотничьих промыслах, так и занимайся этаким ремеслом, в этом у тебя дорожка протоптана. Не такие, как ты, за золотом тянулись и погорели – одни горбатятся за копейки, а иные в земле гниют, где копались. – Ряженцев поднялся со стула и шагнул к Севастьяну. – Так что, Перваков, думай, прежде чем голову в ярмо совать. Ну, а ежели на том твёрдо стоять хочется, так при случае подмогу, замолвлю слово, если кто таковых одержимых искать вздумает, – с этими словами он слегка хлопнул Севастьяна по плечу и выпроводил из конторы, затем вернулся к своему столу и присел за него со словами: – И чего человеку неймётся, сам от дела своего выгодного бежит.

Его помощники, корпевшие над бумагами, на это развели лишь руками.

Севастьян же шёл по дороге домой в подавленном настроении, со смешанными в душе чувствами от услышанных слов исправника, неудовлетворённым и растерянным…

Весна в Олёкминск пришла ранняя, дружная, снег с сопок скатился повсеместно уже во второй половине мая. С приходом тепла оживилась не только растительность, но и весь около двух сотен люд, обустроивший это поселение на реке Лене.

К этому времени прибыло ещё несколько семей из разных губерний, из Тобольской, Омской, Енисейской. Обживаться начали сразу, с русской хваткой – с утра до вечера посильным трудом заготовляли лес для домов, ошкуривали, двуручными пилами распускали на доски, ставили срубы, устраивали крыши. Утеплялись собранным мхом, в округе которого хоть пруд пруди. И слышны были то тут, то там шарканье и звон пил, стук топоров, тесавших древесину, и молотков, забивавших шканты и гвозди.

Местные же жители занимались на земле посадками картофеля, высаживали разную зелень и овощи, приводили в порядок бедное, но всё же своё хозяйство – ремонтировали крыши построек и завалинок, дровней, наводили ревизию лошадиной упряжи. В округе витал запах оттаявшего навоза, перемешанный с прохладой реки и ароматом леса, плотно заполонившего Олёкминск.

Более двухсот лет стоит поселение со времён, как основали его енисейские казаки под предводительством атамана Петра Бекетова. Поставили острог, и образовался Олёкминский округ. Здесь разместился и исправник, со своими помощником и секретарём, представлявшие полицейское управление. Выслушивали и разрешали они все споры и раздоры меж жителями, вели они и своё делопроизводство, к коему в последнее время относилась и регистрация застолблённых золотоискателями участков.

Около четырёх десятков домов и с дюжину юрт – это и есть окружной центр. Небольшой, но для таёжной отдалённости немалый. А народ всякий и из разных мест: разночинцы, мещане, казаки, мелкие купцы, имелось и своё духовное лицо. Бога здесь чтили и молебен читали, обо всём Господа просили: в охоте на зверя, в заготовке пушнины, рыбы, а в последние годы и в поисках злата, коим так большинство одержимы были.

С первым каюком, приплывшим по реке под вёслами и парусами, в это время здесь появились два человека. С виду выглядели представительными, уверенными, знающими себе цену. По ним было видно – прибыли сюда не ради полюбопытствовать о бытии местных жителей, а по делам, о коих никому пока не говорили.

Местные жители сразу приметили знатных людей и гадали: кто ж такие, откуда прибыли, в связи с чем и по какому поводу? Больше всего сходились в скупке ими золота и пушнины, а чего больше.

Первым, кого посетили неизвестные, как сошли с судна на берег, был исправник Олёкминского округа Ряженцев.

Гости вошли в его контору без стука, а Ряженцев, глянув на вошедших, понял – люди непростые, представительные, и это его напрягло, но виду не показал: «Уж не ревизоры ли Государевы?.. Хотя никто не предупреждал… В таком разе каким ветром и с какими же поручениями или заботами пожаловали?.. Впервые личности вижу, впервые…»

Следом за гостями вошёл мужичок – местный житель. Он поставил нехитрый саквояж прибывших, получил от одного из них плату за услугу, раскланялся и удалился.

Ряженцев повернул голову в сторону своих подчинённых и на их лицах прочёл недоумение, смешанное с любопытством. Интуитивно понимая, что следует как можно внимательнее отнестись к вошедшим господам, предложил присесть на табуреты и представился:

– Исправник округа Ряженцев Святослав Романович, – тут же кивком головы показал на своих подручных: – А это мои подчинённые – помощник Никодим Иванович Постников и секретарь Николай Игнатьевич Малов. А как изволите вас величать и по каким делам прибыли иль с поручением каким?

Гости неспешно осмотрели контору и обитавших в ней чиновников.

Помещение малое, и в тесном её пространстве вольготно могли работать не более трёх человек, коими и были пред ними трое служащих, восседавшие на стульях за канцелярскими столами. Два табурета и лавка, стоявшие при входе, предназначались для посетителей. В углу стоял высокий шкаф, наполовину заполненный папками с клапанами и скоросшивателями, рядом металлический сейф. Мебель пошарканная, познавшая время, но крепкая, видать, сделана мастеровыми на совесть. На стене висела небольшая картина Александра Орловского, отображающая лихого казака на белом коне.

Служащие же разновозрастные. Помощник выглядел старше всех, телом худой, с залысиной и куцей седоватой бородкой; секретарь молодой, высокого роста, по глазам смотрелся смышлёным и шустрым. Исправник средних лет, упитанный брюнет, брови и усы – чёрные как смоль, нос крупный с небольшим бугорком, выглядит опрятно, и, судя по мундиру и начищенным сапогам, любит чистоту и порядок.

– Снимайте с себя сюртуки и присаживайтесь, – пригласил Ряженцев, а секретарю бросил: – Помоги господам раздеться.

Гости, оставшись в рубахах с поверх одетыми жилетами, проскрипев сапогами, подошли к столу исправника, и присели на любезно пододвинутые секретарём табуреты.

– Извольте, представлюсь: иркутский первой гильдии купец Кондрат Петрович Трубников.

Ряженцев глянул на второго.

– Прошу любить и жаловать – действительный статский советник Кузьма Гаврилович Рачковский.

«Давненько такие особы в наших краях не объявлялись…» – мелькнуло в голове исправника, и он, не затягивая паузу, спросил:

– Чем могу быть полезным, господа?

Вместо ответа Ряженцев услышал вопрос от Рачковского:

– Какова здесь жизнь, чем довольствуется народ?

Исправник во всех подробностях изложил гостям род занятий поселения, каковы лесные и речные угодья, поведал о торговле пушниной и меной товаров между охотниками с местными и приезжими купцами, не скрыл и о дрязгах и спорах, случаемых меж людьми.

– И всё? – уточнил Рачковский.

– В округе функционируют прииски, это тема особая, и о ней скажу так…

Ряженцев со всеми подробностями сообщил, где и на каких ключах занят народ промывкой песков, кто является хозяевами разработок, о бедности золотосодержащих пород, о недовольстве наёмных, занятых на промывочных работах. Но, мол, люди терпят, деваться некуда, жить на что-то надо, но и каждый надеется, что вот-вот добыча пойдёт богаче и достаток придёт. Не скрыл и о фактах хищения драгоценного металла на промыслах, виной чего бедность наёмного люда. Скрытно, тайком от хозяев сбывают за продукты и алкоголь, иные прячут на чёрный день, а за руку трудно поймать – где ж горному надзору за всеми усмотреть.