– Ты знаешь, я совершенно в это не верю. А потом, зачем быть богатым? Разве ты будешь счастливее, если дверь твоего «Мерседеса» для тебя будет открывать нанятый услужливый водитель?

– Ты знаешь, мне кажется, что да, буду. А в чем еще может проявляться счастье психически здорового мужчины?

– Ох, ну вот с психологом я как раз советую тебе поработать, – растянулась на стуле, в некоем подобии самолюбования, Юля.

– Я буду рад, если ты мне поможешь. Помнишь, мы начали в прошлый раз, но ты так неожиданно исчезла…

– Так зачем тебе деньги, богатство, успех? – перебила меня Юля, проигнорировав и оставив незамеченным мое предложение обсудить важную для меня тему.

– Я уверен, что мне это нужно. Зачем? Не знаю. Но мне точно плохо в том статусе и состоянии, в котором я сейчас нахожусь.

– Так, может, проблема где-то в другом месте? Ты когда-нибудь пробовал потратить все свои деньги за пару дней? – у собеседницы промелькнула искра в глазах, будто она представила, что мы тратим все эти деньги вместе.

– Более того, я так иногда делаю. Каким-то непостижимым образом мне всегда удается тратить больше, чем я зарабатываю. Иногда кажется, что, сколько бы я ни тратил, деньги всегда найдутся…

– Вот видишь, значит, тебе просто надо еще больше тратить, – рассмеялась Юлька, и я не удержался от смеха.

Душный московский вечер быстро превратился в прохладную ночь. Мы не заметили, как остались на веранде вдвоем. Я ненароком ждал очередного сообщения или звонка, после которого она исчезнет. Но этого так и не произошло. Вызвав такси (на этот раз гораздо менее пафосное), мы отправились в сторону ее дома по ночной Москве. Моя уверенность в себе уже не была так сильна, как в конце первого свидания. Выйдя из машины, я сделал нерешительный шаг в сторону спутницы. Она молча стояла, не пытаясь уклониться от близости. Я поцеловал ее в губы, а потом еще и еще раз. Поцелуи получились похожим на дружеское чмокание, но мне и эта малость показалась восхитительной. Уровень адреналина в крови подскочил, дыхание участилось. Юля улыбалась, стояла молча и смотрела мне прямо в глаза.

– Скажи, а что все-таки случилось в прошлый раз? – показал я то ли свое неумение оставлять некоторые вопросы засекреченными, то ли страсть к тотальному контролю.

– Я тебе расскажу когда-нибудь. Но не сегодня.

– Спокойной тебе ночи и напиши мне завтра, окей?

Юлька молча кивнула и зашла в подъезд, а я так и стоял еще минут пять, глядя на сотни светящихся окон многоэтажных домов и россыпь горящих звезд, которые так хорошо видны в пригороде. Завтра мне предстоял сложный день – была назначена встреча с непрофессиональным инвестором, то есть с той категорией, которая не относится ни к friends, ни к family в шутливом обозначении источника финансирования стартапа ранних стадий. В самом начале, полные сил, энергии, в ожидании успеха, мы договорились с моим партнером о том, что деньги у таких инвесторов брать не будем ни при каких условиях. Слухи о горе-стартаперах, связавшихся с «серыми» или даже бандитскими финансами, гуляли по венчурному рынку и периодически превращались в полуофициальные публикации в прессе. В лучшем случае подобные истории оканчивались судами и выдавливанием основателей из бизнеса. И вот мы пришли в ту точку, когда потраченные силы, время и имеющиеся обязательства перед инвесторами, в том числе из категории friends, перевесили страх перед связью с человеком, ничего не понимающим в стартапах. Человеком, которого пугает понятие «инновации», а бизнес, созданный в расчете на рост капитализации, не имеющий цели извлекать быструю прибыль, вызывает приступы истерического смеха с интенсивной прокруткой пальца у виска. Самым страшным было то, что мои навыки переговоров и убеждения делали эту сомнительную сделку неизбежной.

Я ехал на заднем сиденье Uber Start с черным пакетом в руках, набитым неаккуратно сложенными деньгами. В обменном пункте наших знакомых не было крупных купюр, и тринадцать миллионов рублей они выдали в таком виде, что каждый взгляд водителя, кавказца с густой черной бородой, в зеркало заднего вида заставлял меня холодеть. Тонкий пакет для мусора, конечно же, порвался, и я отчаянно прикрывал дыру рукой в надежде, что этот благонадежный гражданин не заметит содержимого. Мои мысли скакали огромными тяжелыми прыжками из-за повышенного черепного давления, вызванного стрессом. Почему я здесь? Зачем я на это согласился? Какая последовательность событий привела меня в эту ситуацию? В какой именно момент я должен был остановиться и закрыть «не полетевший» проект? Неужели кто-то еще из бравых ребят, пишущих статьи о своем успешном успехе, вот так ездил в такси с пакетом наличных?

У нашего новоиспеченного инвестора были проблемы с законом, пара уголовных дел по статье «Мошенничество, совершенное организованной группой лиц в особо крупном размере» и еще одно, административное, за неуплату налогов. Он всячески скрывал свои активы, счета и наличность. Не пользовался пластиковыми картами, не совершал больших покупок внутри России и не ходил в обменные пункты. Поэтому он выдал нам доллары, видимо взяв их в спальне под кроватью, потому что отходил он за ними именно туда, пока мы ждали в кухне. Затем валюту нужно было обменять на рубли, а потом снова на доллары. Причем последнюю замену уже должен был сделать доверенный человек с подтвержденным доходом. Далее этот же друг инвестора должен был положить валюту на счет в банке и отправить в адрес нашего стартапа в американский банк.

Стоит уточнить, что почти все известные мне стартапы имели юридический и финансовый центр за пределами Российской Федерации. В основном такие организации регистрировались в штате Делавер в США – эдаком негласном американском офшоре, реже в Австрии, Швейцарии или на Кипре. Туда же передавались права на интеллектуальную собственность. Профессиональные инвесторы из стран бывшего СССР другие варианты структурирования сделки даже не рассматривали. А еще они не рассматривали проекты, желающие фокусироваться на домашнем рынке. То есть наша страна от повышенной активности инноваторов и технических гениев ничего, кроме оттока капитала и мозгов, не получала.

Uber деликатно припарковался около отделения банка в районе Пресни. Вдруг я понял, что не заметил почти сорока последних минут пути, и тут же ощутил совершенно необъяснимое стальное спокойствие, а может, и блаженство. «Интересно, может, я уснул, или у меня от алкоголя и стресса уже начались провалы в памяти? По состоянию, скорее, будто спал…» – подумал я и вышел из машины.

– Привет, Маркуша! – дружески обратился ко мне худощавый мужчина небольшого роста с красноватым славянским лицом, хотя мы виделись впервые.

– Привет. Ты талончик взял уже? – перешел я на «ты» вслед за собеседником, хотя мне всегда это было не очень комфортно делать, и уставился на его ботинки из змеиной кожи синего цвета, носы которых указывали точно на 2001 год.

– Да не, я со встречи только прискакал, вопросики решал тут.

Мое литературное эго на этой фразе содрогнулось, ведь на вопросы ищут ответы, а решают – задачи. Мы быстро оформили банковскую операцию, и Вася (так звали моего нового знакомого) предложил мне перекусить, а может быть, и выпить. Учитывая число уничтоженных нервных клеток за последние четыре часа, я решил, что обед пойдет мне на пользу, несмотря на грозящее испытание безграмотностью и быдловатостью собеседника. Мы немного прогулялись пешком и устроились на больших и удобных диванах чайханы, спрятавшейся в закоулке напротив Московского зоопарка. Поначалу я не понимал, почему такие люди, как Вася, очень любят подобные заведения. Но посетив более десятка встреч с московскими псевдобизнесменами, застрявшими в девяностых, я догадался, с чем это связано. Во-первых, здесь можно курить электронные сигареты, а во‐вторых, можно заказать чайник зеленого чая и пять раз просить официантов подлить кипятку. Причем делается это с таким видом, будто за предыдущие два-три визита в этот ресторан наш условный Вася оставил здесь минимум сто тысяч рублей, из которых двадцать отдал на чаевые. Возможно, эти люди так и делали, но я ни разу своими глазами этого не видел.