Жена арестованного мужа с сынишкой поселились в Саратове у двоюродной сестры Анны. В чужой сторонушке Меншикова устроилась работать официанткой в кафе. В тот день свекровь сообщила ей в письме, что отец Максимки приговорён к десяти годам лагерей за контрреволюционную деятельность.

Однако Анне Григорьевне и Максиму на новом месте долго задерживаться не пришлось, в городе началась чистка от врагов советской власти. Женщина испугалась, если её арестуют, как жену врага народа, то тяжёлая судьба не минует сына. Мать с ребёнком перебрались в другую область, и пришлось обустраиваться заново. Опьянённая муками скитания по европейской части Советской России Меншикова не испытала участи жён, отбывающих заключение в лагерях, мужья которых признались в предательстве Родины. Но от этого её женская доля не была лёгкой.

С начала войны мать и сын остановились в посёлке Ивановской области, подыскав жильё в бараке. Анна Григорьевна копала траншеи, строила блиндажи, пока её не попросили работать на торфозаготовках. В 1946 году Анна узнала, что муж умер в лагере от кровоизлияния в мозг.

В пятнадцатилетнем возрасте Максим, начеркав с ошибками записку матери, что уехал из Иваново, сбежал из дома с летним тёплым солнышком в Москву искать заработок. В столице на вокзале Меншиков познакомился с беспризорниками, они приняли его за детдомовца, одевался он не лучше их. Ночевали мальчишки в заброшенном вагоне. Максим научился у друзей-хулиганов вытаскивать из карманов зевак кошельки и зарывал половину денег в землю. Через два месяца он вернулся к матери в её день рождения. Анна Григорьевна всыпала сыну нагоняй за самовольный отъезд:

– Бесстыдник, ты не подумал обо мне! Вдруг с тобой что случилось?! Я тогда умерла бы от горя!

Максим протянул ей триста рублей:

– Мать, это тебе от меня подарочек на день рождения!

– Откуда у тебя деньги?! – прошептала женщина.

– Я нашёл работу на вокзале носильщиком сумок. И уютную комнату мне добрые люди предоставили, – сочинял сказочку Максим. – В Москве иногда встречается хороший народ, ну, ты должна знать, – прищурившись, чесал затылок сын.

Анна Григорьевна поверила или сделала вид, что поверила, однако наказала Максиму:

– В Москву не суйся. Кто будет спрашивать, где пропадал, отвечай, что поехал в Иваново погулять по городу, а там у тебя украли деньги на обратную дорогу. Потому нашёл заработок, помогал людям, но не на вокзале ты таскал сумки, а, к примеру, по всему городу, и что они тебе платили деньги по своему желанию. Ты покупал на заработок еду, а ночевал, где придётся. А почему не возвращался домой, скажи, что ты решил к моему дню рождению набрать сумму на подарок, – мать говорила нервно, вздрагивая при каждом шорохе.

– И что же мне с деньгами этими делать? – не выдержав, она заплакала.

– Давай я их спрячу до лучших времён, – прошептал сын, недоумевая от странности матери.

– Но наступят ли они эти дни?!! – Анна Григорьевна отдала Максиму купюры.

– А как насчёт подарка?

– Возможно, спросят, какой ты купил мне подарок, отвечу, что сладости, которые мы с тобой сразу же умяли.

– Ты слишком волнуешься, мама.

В этот момент подростку подумалось, что за его отсутствие мать совсем извелась от страхов, истощала, а может, он давно её не видел, и теперь ему казались чересчур заметными тёмные круги под глазами, красивое лицо мамы отдавало сероватым оттенком. Поэтому Меншиков, послушавшись приказа матери, не оставлял её до тех пор, пока его не призвали в армию. К удивлению Анны, не доверявшей советскому режиму, в хрущёвское время военкомат проигнорировал то, что отца Максима арестовали – как врага народа.

Сорокалетняя Анна Григорьевна во время армейской службы сына заболела. От мучительной болезни она умерла, не дождавшись всего один день до возвращения кровинушки домой. Максим, не зная о смерти матери, с радостью, захватывающей дух и заставляющей сердце стучать быстрее, в предвкушении скорой встречи вернулся в холодный без материнского тепла барак. В его душу ворвалось невыносимое горе.

Годы проносились за пеленой нетрезвых глаз Максима. Ему опротивела скучная работа сторожем склада стройматериалов со свистком в роли ружья.

В тридцать седьмой день рождения он стоял на краю обрыва, нависающего над тихой речкой, малодушно помышляя о самоубийстве. Но мысли, словно дым, рассеял звонкий голос за спиной:

– Стойте, вам ещё рано умирать!!!

Максим обернулся и перед взором предстал ангел в образе двадцатичетырёхлетней девушки. Её серебристые волосы переливались в лучах солнца. Меншиков пал перед ней на колени. Она подбежала к нему, присев рядом.

– Как зовут тебя, создание, присланное с небес? – Максим завораживающе смотрел на прекрасное загорелое лицо дамы его сердца.

– Мария! – засмеялась девушка.

– Почему я раньше тебя не встречал?

– Я в отпуск к тёте приехала погостить! – Щёки девушки залила краска, и тут же Мария восторженно добавила: – Она живёт недалеко, в соседнем селе! Люблю гулять по окрестностям, могу по траве босиком пройти пятнадцать километров! Моя душа каждый день просит соединения с природой!!!

– Будь моей женой! – промолвил Меншиков, боясь неожиданным предложением спугнуть ангела.

Девушка ахнула. Её покорил загадочный взгляд Максима, беспомощный с лучиками надежды, и Мария кивнула в ответ. Максим переехал к девушке и её родителям в провинциальный городок, находящейся примерно в трёхстах пятидесяти километрах к юго-востоку от Москвы. Мария с дипломом химико-технологического института работала на заводе. Максим Павлович устроился временно грузчиком в продовольственный магазин.

Через три месяца влюблённые скрепили подписями судьбы. Родители невесты подарили молодожёнам собственный старенький дом, а сами перебрались в деревню к матушке отца, чтобы помогать ей. Мария и Максим начали супружескую жизнь. Жена родила ему детей.

На закате брежневской России Меншиковы встали в очередь на получение квартиры, дождавшись её весной 1995 года.

И вот умер Максим Павлович, не уважаемый никем. Он был нелюбим даже своими детьми, поэтому все вздохнули с облегчением после похорон и зажили, как будто человека и не было. Данный Меншикову Господом шанс, счастливо прожить с любимой женщиной, рассыпался словно карточный домик.

Остался один день, и закончится первая половина унылого ноября. Два часа моросит дождь, точно небо снова плачет, жалея об утраченных золотисто-рыжих красках осени. Голые ветви кажутся чужими на фоне серого цвета. Прохожие стараются обходить лужи стороной, чтобы не видеть в грязной воде собственного искажённого вида или не испортить дорогую сердцу обувь.

В щели окон квартиры Меншиковых завывает ветер. Алексей расположился на подоконнике, рисуя в голове пейзаж улицы. От наскучивающего дела он спрыгнул с насиженного, но неуютного места. Привкус сигареты во рту потянул его на лестничную площадку. Алёша накинул куртку. Закурив, он услышал шаги. Пришёл товарищ из танцевальной группы.

– Мила недовольна твоей посещаемостью занятий, которые стоят копейки, благодаря окупаемости билетов на выступления и её организаторскому таланту по финансированию ансамбля. Давай быстрее одевайся, и пойдём на репетицию, или я заменю тебя в танцевальных номерах, всегда мечтал об этом!!! – приказал парнишка с хмурым выражением лица.

– Я мигом оденусь, – втянув дым, Алексей затушил окурок.

– Нет времени тебя ждать! Один дойдёшь?

Алёша с грустью кивнул.

Меншиков с опущенной головой добрёл до Дома культуры. Он вошёл в зеркальный зал. За спиной выросли крылья от искушения улететь к седьмому небу, оставить на часы бренный мир. Любимое дело начало окутывать Алёшу наэлектризованным воздухом танцевального духа. Юноша сосредоточился на движениях.

– Встали парами, парим в ритме вальса, – похлопала в ладоши руководитель. – Раз, два, три.

Расправив плечи, Алёша одной рукой взял девушку за талию, их ладони соприкоснулись, и на счёт «раз» партнёры, положившись на волны музыки Штрауса, закружились в вальсе.