– Пусти меня, урод!

Ритус отпустил. Он собрал остатки стула и сложил их в угол. Наташа, все еще пылая от негодования, подошла к столу, налила себе полный стакан водки и выпила в несколько больших глотков. Не закусывая, трясущимися руками поставила стакан на стол и ушла в свою комнату. Отец посмотрел на Ритуса, тот спокойно сел за стол.

– Мы поженились, так как нам обоим нужна свобода. Я вдовец, а значит, за мной устроят настоящую охоту все женщины от 6 до 90 лет, а Наташе хочется заниматься тем, что она умеет делать, самой, без оглядки на мужа.

– У тебя тоже дети? – спросил Воропаев, пристально глядя в глаза.

– Да. Света и Артур за границей. С нами младший – Сережа. Ему …

– Значит, мама развелась с папой? – наконец выдавила из себя Соня.

– Да.

Ритус выдержал пристальный взгляд девочки-подростка, боготворящей своего отца. С этой секунды она возненавидит Ритуса, потому что он стал ее отчимом, потому что отнял маму у папы. Теперь она не будет сидеть у него на коленях и строить из его длинных волос небывалые пирамиды. Теперь она не покажет ему язык, не побежит с ним наперегонки. Не примет подарков. Ритус знал об этом заранее. Он бы на ее месте поступил именно так, ведь она вся в него…

Соня поднялась и ушла в свою комнату.

– По-другому нельзя было? – спросил тесть, нахмурившись.

– Нет.

– Ну-ну…

Ритус сидел на полу около кровати, на которой спала Наташа. Сегодня она потратила много сил: и физических, и моральных. Проснулась, когда начало светать. Ритус сидел все также неподвижно. Для него не существовало времени. Он знал, что она проснулась, она знала, что он рядом, хотя женщина не поворачивала головы.

– Ты так не хочешь ребенка?

– Я оказалась не готова к подобному повороту событий… слишком много и быстро… с твоим давлением.

– Я старался не давить на тебя.

– Ты старался. Мог бы объяснить, а не прятаться за отговорками типа «никудышний любовник».

– Тебя напрягает это больше всего?

– В какой-то мере да. Я никогда не ставила на первое место физические отношения между мужчиной и женщиной.

– Так и сейчас не ставь, – Ритус пожал плечами.

– Не могу. Мое тело отказывается мне подчиняться – живет своей, отдельной жизнью.

– Это фантазия гормонов – скоро они утихнут. У тебя давно не было мужчины, а тут кто-то новый.

– Не знаю… Мне кажется, что сюрпризы на этом не закончатся – есть что-то еще. Ведь так?

Наташа, наконец, повернулась к нему лицом. Ритус улыбнулся: она права. Наташа вздохнула, с грустью глядя ему в глаза.

– Я люблю тебя, – слова были просты и ясны, как божий день. – С того момента, как впервые услышал тебя. Помнишь, тогда я не мог видеть…

Наташа смотрела на него, словно он помешанный. Этого не может быть, потому что… просто не может быть и все. В голове не умещалось. Он что, издевается?

– Но… ты свел меня с Ярославом, – Наташа приподнялась на локте, чтобы лучше рассмотреть Ритуса.

– Ты хотела за него замуж, потому что любила.

Наташа привстала – вперилась взглядом. Нет, не врет, не издевается. Скорее, печалится от того, что она не может понять простую истину.

– Мог бы и сказать, – упрямо настаивала на своем Наташа.

– Слепой калека выглядел весьма невзрачно на фоне принца на белом коне, – с горечью заметил Ритус. – К тому же история с Илей. Я не мог не жениться… Насмешка судьбы!

– Ты любишь все эти годы?

– Да.

И снова простота до осязаемости.

– Больно?

– Я привык. Тем более мы часто бывали вместе. Я знал о тебе все, наверное, даже больше, нежели ты о себе.

– Значит, ты не случайно пригласил родителей, братьев?

– Не случайно.

– Они в курсе?

– Да.

– А кто еще?

– Все.

– В смысле? – опешила Наташа.

– Все, – повторил Ритус.

– Ты хочешь сказать, что все ребята знали о твоих чувствах?

– Да.

– Ты что кричал на каждом перекрестке?

– Нет. По молодости я еще не умел скрывать своих чувств. Когда я был рядом с тобой – весь мир переворачивался…

– Ритус! – вскрикнула Наташа, онемев от ужаса.

– Прости. Я не должен был говорить.

– То… что было между нами… Мне ведь тогда, в первую ночь, не приснилось, что меня целуют?

– Нет.

– И… потом, когда я заявила на кухне… Это ведь не просто физиология с твоей стороны?

– Нет.

– И ребенок?

– Специально я не хотел, хотя в душе желал.

– И что мне теперь делать?

– Наверное, побить меня в очередной раз.

– Я серьезно.

– Не знаю. Может, попробовать ужиться со мной? В том случае, если уж совсем достану, сможешь задушить меня в постели.

– Ритус! – Наташа застонала и повалилась на кровать.

– Я не связываю тебя по рукам и ногам. Что хочешь, то и делай. Куда хочешь, туда и езжай.

– Ты будешь ждать?

– Да. Скажем… на кухне.

Ритус понял, что она оттаяла.

– Сволочь!

Ася блуждала по глубокому подземелью, в котором не было света. Капли воды, ударяясь о холодный пол, разбивались вдребезги. Мрак давил, подавлял своей властью. Она на ощупь пыталась найти выход – не получалось. Вот и в этот раз почувствовала, как рука уперлась в пустоту. Снова развилка, очередная. На этот раз два, а не три туннеля впереди. Ася двинулась дальше по ближайшему к ней. Пройдя несколько десятков шагов, обернулась, словно на чей-то зов, постояла так несколько минут, прислушиваясь – нет, ничего, только удары капель. Потрескавшиеся губы прислонились к стене – она, как и прежде, оказалась сухой, только пыль. Где же животворительная влага? Почему столько времени она слышит звук воды, но не может до нее добраться? Думать нельзя. Останавливаться нельзя. Идти. Надо идти. Все равно куда, лишь бы двигаться. Остановишься и заснешь. А сон – смерть. Она повернула назад по туннелю, вдруг решив, что пойдет по другому пути. Вернувшись, по ее подсчетам, назад к развилке, она не нашла другого туннеля. Но он же был! Был!

– Где?.. Где?.. Где он?..

Ася металась по постели. Рихард в который раз пытался успокоить ее. Обхватив Асю за плечи, он укладывал обратно в кровать, но она тут же вырывалась.

– Ася, Асечка, слышишь меня? Хорошая моя…

Ася не слышала. Лишь звук воды… Язык уже не ворочался от пыли во рту. В какой-то момент она не выдержала и начала колотить кулаками стену, обдирая пальцы в кровь. В темноте не было видно, как она выглядит, но если бы такая возможность была, то Ася, увидев свое отражение, отшатнулась от него в ужасе. В глаза попадала пыль, поднятая ею, щипала их. Обессиленная, женщина завыла, как подстреленная волчица, скуля и взвизгивая. Она прислонилась спиной к стене, сползла по ней на каменный пол и потеряла сознание.

Обмякнув, она, наконец, успокоилась в руках мужа. Рихард положил ее на подушки, пригладил рукой растрепавшиеся волосы, смочил губкой губы. Она лежала в глубоком обмороке. Он не стал приводить ее в чувство – пусть отдыхает. Когда в обмороке, она не бредит. Очнувшись, снова начнет метаться.

Рихард не чувствовал усталости. За последние две недели он спал в общей сложности несколько часов, да и то под напором Сана. Он осунулся, глаза ввалились и потухли, щетина переросла в бороду. Его ничто не трогало, кроме Аси, а с ней творилось невообразимое.

Когда позвонил незнакомый человек и сказал, что его жена в больнице, Рихард только спросил, жива ли она. Утвердительный ответ успокоил его, пока он не увидел Асю. В больнице она пришла в себя лишь раз и то только затем, чтобы начать кричать и метаться. В госпитале ЭСВ, куда в тот же день ее переправили вертолетом, врачи, тщательно осмотрев пациентку, выдали приговор: физически здорова, несмотря на потерю ребенка. Небольшое сотрясение мозга, полученное при падении, не может вызвать подобную реакцию – дело в психике. Рихард, несмотря на протесты Тимура, забрал ее домой.