Марина услышала шаги в прихожей.

– Никита, ты чего так рано?

Она осмотрела сына – расстроен.

– Я передумал. Вот, – он протянул ей деньги – та же сторублевая бумажка.

– Никита, – вздохнула Марина.

– Все нормально, мам. Что я, мороженое не ел? Глупо тратить на него столько денег, когда можно за десять рублей купить. Мы в воскресенье пойдем и всем купим: и тебе, и папе, и мне.

– Ребенок ты ребенок.

– Я не ребенок.

Никита вымыл руки, поел, убрал за собой посуду. Мама опять укачивала в коляске писклю – кроватка не помещалась в комнате: папа обещал что-нибудь придумать. Уставшая женщина откинулась на спинку дивана, одной рукой покачивала коляску. Как только малышка замолкала, она пыталась чуточку подремать. Когда сестренка в очередной раз завозилась, Никита качнул коляску. Рука матери упала на колени. Мальчик осторожно отодвинул коляску, все время покачивая ее, прикрыл маму пледом – пусть отдохнет.

Вернувшийся Егор увидел сына, качавшего коляску с сестрой. Молча посмотрел на Марину – спала сидя.

– Я сейчас, – сказал он шепотом, – только руки сполосну.

– Не спеши, иди ужинай, – сын внимательно рассматривал ручку коляски.

Марина завозилась на диване и проснулась.

– Надо же, уснула.

Она потянулась, увидела сына, мужа.

– Мальчики, все хорошо?

– Да, – в один голос ответили они.

Ночью Егор, несмотря на усталость, не сомкнул глаз. Так дальше продолжаться не может – надо найти выход. Легко сказать. С последней работы его попросили, вернее, выставили. Кому нужен охранник, качающий права, даже расчета не дали. А ведь думал, что возьмет кредит, придумает что-нибудь с жильем – ютиться вчетвером в хрущевской однушке не было возможности. Кто его дергал за язык? Ну, устроился он на стройку, даже дворником. Работы невпроворот – денег ноль. А если девчонки заболеют или Никита? Вон сегодня глаз не поднял на отца. Он что ли виноват в том, что отец неудачник. Егор зарычал от злобы на себя. Хорошо, они не знают, чем он занимается.

– Егор, ты чего? – Марина проснулась от его рыка.

– Ничего, все в порядке. Спи. Устала ведь – спи.

Марина ближе придвинулась к мужу: еще чуть и запылает огнем. Положила голову ему на плечо.

– Егор, я тут подумала, может, нам в деревню переехать?

– С дуба рухнула? Из города в деревню? Чего ты там станешь делать? Водить на экскурсии бабок, а экскурсии устраивать на выгоне, где коров пасут?

– Я же все равно пока не работаю.

– Зато Никита в школу ходит.

– У вас тоже есть школа, и весьма приличная.

– Сравнила поселковую школу с лицеем.

– Егор, ты же закончил ее, и Ася – ничего не случилось, а я не навсегда – на время, пока Наталька маленькая.

– А я?

– Может, устроишься у отца? Он же предлагал. Ну что это за работа – охранник в казино. Когда-нибудь это плохо кончится, ей богу, Егор. Ты же порох. Набьешь еще кому-нибудь физиономию – а если суд? Нам тогда что делать? – Марина замолчала, вздохнула, набравшись с силами, продолжила, – Знаешь, я сегодня Никите деньги дала на Баскин Роббинс, а он не пошел… По-моему, он сердится на нас.

– Почему?

– Ревнует к Натальке.

– Мы же их одинаково любим.

– Вдруг ему кажется, что его меньше. Наталька маленькая – все внимание на нее.

– Да нет. Он же мужик – должен понимать. А Баскин Роббинс – всего лишь кафе.

– Не скажи. Он никогда не приглашает друзей к себе в гости…

Девочка закряхтела, завозилась и начала плакать. Марина дернулась к ней.

– Тихо, тихо, милая. Сейчас покормлю…

Егор с семьей приехал к своим на выходные. Действительно, необходимо решать, как жить дальше. Может, отец посоветует. Ему придется сказать, что с работы турнули. Матери ни слова – убьет. По приезде отправились к Аське. Та ужасно обрадовалась Марине с девочкой и племянником. Она выхватила племянницу и начала носиться с ней по всему дому. Рихард пытался занять Никиту, но это оказалось не так просто – разговор не клеился из-за невозможности говорить взрослого.

– Дядя Рихард, можно вас попросить? – набравшись храбрости, спросил у него мальчик.

– Да, – Рихард с облегчением кивнул головой.

– Можно мне спуститься в подвал?

Рихард удивился такому вопросу. Его удивление изобразилось на лице.

– Дом ведь старинный, – неуверенно сказал мальчик.

Рихард догадался – привидения. Ну, конечно, что еще может интересовать мальчишку в подвале – не вино же (оно, скорее, заинтересовало бы его отца).

– Идем.

Марина сидела на диване, наслаждаясь тишиной и покоем. Наталька в надежных руках у свекрови и Аси – можно отдохнуть. Егор запнулся в дверях.

– Ты чего это так улыбаешься? – спросил он.

– Нельзя? Отдыхаю. – Марина блаженно потянулась. Кофточка выделила женские прелести.

– Не уверен, что тебе это удастся, – прохрипел Егор, поворачивая ключ в двери.

– Егор, ты рехнулся? – строго спросила жена.

– А что такого? – Егор на ходу сорвал с себя свитер. – Черт побери, я соскучился по тебе, чрезвычайно соскучился…

Елена Владимировна готовила обед. Асю она решила не трогать – пусть пообщается с племянницей – пойдет на пользу. Она резала салат. Где же Андрей – обещал приехать к пяти, а сейчас уже пять минут шестого. Опять мотается – ни минуты покоя. Вошла Марина.

– Помочь? – спросила она.

– Не мешало бы, если учесть, что муж куда-то пропал.

Свекровь не поднимая головы, пододвинула Марине морковь, сама шинковала лук.

– Пропади он пропадом.

Она вытирала слезы, выступившие на глазах. Ее взгляд упал на руки Марины.

– О, Господи, Марина! – Елена Владимировна забыла, что она делала перед этим.

– Что?

– Егор! – Елена Владимировна решительно направилась к двери. – Егор! Черт тебя дери!

– Ты чего шумишь, ма? Натальку разбудишь.

– Я тебе сейчас разбужу, ну-ка иди сюда, паршивец.

Егор вошел на кухню, не понимая, что стало причиной гнева матери.

– Чего, ма?

– Чего? Это я у тебя должна спросить, чего, сын? Иди сюда. Ближе!

Она взяла сына за ухо и притянула его голову к рукам Марины, на которых отчетливо виднелись пока красные пятна, завтра же, наверное, они посинеют.

– Что это такое?

– Ма, пусти, пожалуйста.

Мать отпустила ухо, но взгляд ее не предвещал ничего хорошего.

– У Маринки кожа нежная, – выдавил из себя Егор, поглядывая на покрасневшую жену.

– У женщин, вообще-то, у всех кожа нежная, к твоему сведению, сынок.

– Марин, ну скажи ей, что я не бил тебя. Она ведь черт знает о чем думает сейчас, – взмолился Егор.

– Все в порядке, Елена Владимировна, – Марина снова принялась за морковку.

– В порядке? Все замечательно. Просто класс! – не унималась мать. – Ты что, прощаешь ему все его выходки? Марина?

– Мам, ты чего, с ума сошла? Я люблю ее. – Егор побледнел от слов матери.

– Привет всем. Что тут у вас? – на пороге стоял отец. – Егор, ты чего? Егор?

Нервный тик передернул щеку сына. Его усадили на стул, дали воды. Руки тряслись как в лихорадке. Он раскачивался из стороны в сторону, словно маятник.

– Все хорошо, Егор. – Марина гладила его по голове. – Я побуду с ним немного, ладно?

Родители вышли из комнаты.

– Лена, что тут у вас?

– Плохо, видно, у них. Оба измученные, вывернутые какие-то. Может, его с работы уволили? Андрюша, поговори с ним…

Никита оглядывался по сторонам – класс. Будет что рассказать в школе, только вряд ли кто поверит ему. Вот показать бы фотки.

– Дядя Рихард, а у вас есть фотоаппарат?

– Да.

– А сфоткаться здесь можно?

– Да.

– Супер.

Они обошли весь подвал, в котором имелось множество дверей. В каждой комнате было что-то свое. В одной хранилось вино – много бутылок, запыленных от времени. В другой на стене высечены какие-то слова. В третьей стоял стол, стул и больше ничего. В четвертой… В самой дальней не оказалось света. Там лежала старая мебель, вероятно, еще от прошлых хозяев.