Росомаха пришла в эту же ночь. Еще за сотни метров почуяв запах пищи, сгорбившись, петляя, направилась к прогонам с сетями. Увидев вмороженные колья, осторожно стала подходить к ним, держась против ветра, часто останавливалась, обнюхивала воздух. Лакомый аромат рыбы начинал возбуждать. Хищница замерла, внимание привлек капкан. Один, второй. Она чувствовала запах металла, а напряжение взведенных пружин насторожило ее. Предусмотрительно обошла площадку вокруг несколько раз, не выпуская из виду чернеющие ловушки, и вдруг повернулась к ним боком и начала судорожно работать лапами, забрасывая грозящую опасность снегом и льдом. Тяжелые ледышки со звоном упали на язычок капкана, и дужки с громким щелчком сомкнулись. Капкан, подпрыгнув вверх, упал набок.

Росомаха от лязганья металла отпрыгнула в сторону, оскалилась, обнажая желтые зубы, торжествуя от результата проделанной работы. Осторожно подошла ко второму капкану и, внимательно рассматривая его, не шевелясь, долго стояла в раздумье. Затем расчетливо зацепила когтем удерживающий его тросик и резким рывком отбросила в сторону. Капкан ударился о лед, дужки сомкнулись. Росомаха вновь оскалилась и, поглядывая на закрытые, уже не представляющие опасности капканы, продолжила обнюхивать воздух, медленно приближаясь к вмороженной рыбе, большое количество которой видела через матовый глянец поверхности льда. Она завертелась, чтобы добраться до источающей приятный запах рыбы, пустила вход мощные когти, вырывая и кроша лед. Из открытой пасти повисла слюна, голод и азарт притупили чувство осторожности. Она стала вертеть корпусом из стороны в сторону, лихорадочно работая мощными лапами, оставляя глубокие борозды на льду.

И тут последовал мягкий щелчок. Заднюю лапу намертво обхватили стальные дужки. Росомаха сделала запоздалый прыжок в сторону, последовал еще один щелчок, и уже переднюю лапу сжали тиски. Злыми глазами она уставилась на удерживающие ее капканы, не делая резких движений и попыток освободиться. Чтобы не причинять себе боль, вытянулась, легла на лед, изредка подергивая лапами, зажатыми в стальные скобы, затихла и закрыла глаза.

На следующий день ребята обнаружили ее лежащей без движений, окоченевшую, покрытую снежным инеем.

Слово росомаха финского происхождения и означает «обитатель скалистых мест». Причиной большой численности росомах этой зимой стали олени, которых много осталось в горах. Ягеля, их основного корма, на склонах и плато было достаточно. Добыть его здесь, разгребая копытами снег, им было легче, чем в заснеженной тундре, где он накрыт метровыми толщами снега. Полярные и тундровые волки в заснеженных горах для оленей большой опасности не представляют.

Пасутся они небольшими группами и, как это ни странно, добывая корм себе, помогают добывать его песцам и росомахам. Поэтому всегда находятся под их пристальным присмотром. Чтобы добраться до ягеля олени своими копытами, разгребают снег, снимая торфяной слой, обнажая проходы, коридорчики и комнатки, сделанные леммингами и мышами. Песцы в ожидании своей очереди с нетерпением бегают вокруг, переговариваясь между собой коротким отрывистым лаем, но подойти ближе не решаются. Вот один из них не выдерживает и подбегает к молодой важенке. Та, замерев, скосив глаза в сторону белого пушистого зверька, настораживается и поднимает голову. Бык с большими ветвистыми рогами тоже внимательно следит за происходящим. Громко всхрапывая и опустив голову, разворачивается в сторону непрошеного гостя. Увидев надвигающуюся ветвь рогов, тявкнув, песец вскакивает, отбегает на безопасное расстояние и, свернувшись калачиком, ложиться на снег, томясь в ожидании.

Внезапное появление росомахи уже тревожит всех. Подняв голову, прижав маленькие уши к голове, внимательно следя глазами-бусинками за всем, что происходит, она бежит вперед, начинает скалиться и хрипло рычать, спугивая оленей, заставляя подняться со снега песцов. Подбежав к выкопанным в снегу лункам, прислушивается к шорохам, определяя местонахождение мышей и леммингов. Осторожно поглядывая на гостью и держась на безопасном расстоянии, песцы тоже подключаются к охоте, уткнувшись носом в лишайник. Обнаружив мышь, начинают часто работать лапами и, схватив добычу, срываются с места и убегают, прячась в кустах.

Олени, почувствовав грозящую опасность, сразу спускаются с плато и устремляются в лесной массив, где всегда много снега. Если для волков непролазные сугробы – преграда, для росомахи – стихия. Здесь она чувствует себя вполне комфортно. И если очень голодна и решается напасть на оленя, выбирает себе жертву, отсекает ее от общей группы и намеренно гонит в лес. Преследуя, растопырив лохматые лапы, практически не проваливаясь, она, скользит по снегу, как лыжник, не дает жертве ни минуты отдыха. И так будет идти за ней сутками, не отвлекаясь даже на более легкую добычу, встретившуюся на пути. Обреченный олень, оказывается в безвыходном положении и обессиленный все чаще начинает ложиться в снег для отдыха, где его в конечном итоге настигает росомаха. Такой же метод она предпринимает при охоте на зайца.

В один из вечеров по радиосвязи нам сообщили, что предположительно в районе озера Камо сломался вездеход с геологами. Попросили разведать обстановку, узнать, что случилось, и, по возможности, оказать посильную помощь. Расстояние от нас до озера не более пяти километров. Идеально круглой формы, диаметром не более четырехсот метров располагалась оно на высоком каменном плато. В озере водилось много пеляди, но вылавливать мы ее не решались, так как она практически вся была заражена гельминтами.

Уложив под сидение «Бурана» два термоса с горячим кофе, захватив винтовку, я отправился в путь.

Быстро добрался до озера, объехал его вокруг, в бинокль внимательно осмотрел окрестности, но не обнаружил ни вездехода, ни его следов. Возвращаться назад решил по путику, идущему по реке Лама. Спустился с плато, выехал на протоптанную снегоходом колею и поехал по замершему руслу.

Несмотря на мартовский мороз, солнце приятно пригревало спину. Я держался за ручки снегохода, взглядом отыскивал снежные горки с установленными на них капканами. Если они стояли без видимых повреждений, двигался дальше, не останавливаясь. Монотонный, убаюкивающий звук двигателя клонил в сон. Безмолвный пейзаж с заснеженными деревьями и кустарниками по берегам реки притуплял зрение. Что-то заставило меня повернуть голову влево, когда я проезжал мимо небольшого залива. Там, в самой его глубине у ручья, стоял соболиный «взбежек» (валежник, под наклоном приставленный к дереву). Через голые ветки кустов просматривался темный неподвижный силуэт крупного зверя.

«Неужели, волк. Каким образом он мог попасть в соболиный капкан?» – подумал я. Машинально вскинул ружье и подъехал ближе.

У валежника сидела росомаха. Стальные металлические дужки маленького капкана смогли обхватить лишь три фаланги ее передней лапы. Она сидела, не двигаясь, опустив голову. Мощные шейные мышцы вздрагивали и напрягались при закрытии пасти и расслаблялись, когда она ее открывала. Росомаха опиралась на растопыренную лапу, вонзив свои когти в снежный наст, другую с пленившим ее капканом держала перед собой на уровне груди. Одним резким рывком она могла бы освободиться, сбросить капкан, разбить его, но ей было больно, непривычно больно, поэтому она не шевелилась, боясь сделать себе еще больнее.

Это заяц, попав в капкан, будет в ужасе совершать прыжки в стороны, стараясь освободиться. Истеричность этих прыжков будет сопровождаться такими же истерическими гортанными звуками, напоминающими плач младенца. Он будет метаться до тех пор, пока не сломает себе лапу, оторвав ее, отбежит на несколько метров и заляжет в кусты. Так и замерзнет без движений, боясь пошевелиться.

Волк, обладая большой силой, постарается сделать все, чтобы разбить капкан. Даже лапу сможет перегрызть, но только после того, как онемевшую и обмороженную перестанет ее чувствовать. Освободившись, припадая на изувеченную лапу, уйдет.