– Шкалик! Ты не папа, ты мама-Карла.

С середины марта к нам повадился залетать очень крупный ворон с массивным загнутым клювом. Он делал облет вокруг косы, усаживался на крышу избы, карканьем извещая о своем прилете. Потом часами сидел, внимательно наблюдая за всем происходящим внизу. В ясную погоду, присмотревшись к оперению этой птицы, можно было увидеть наличие уникальных оттенков и отливов, создающих неповторимую игру цвета и блеска.

Стоило кому-то выйти из избы, как черная птица наклоняла голову вниз и, приветствуя, издавала трубные звуки вроде «крух-крух». При этом перья на его зобе дыбились, приобретая форму бороды, и тогда он был похож на токующего глухаря.

Как только Вадим начинал кормить собак, топором разрубая мерзлые тушки рыб, ворон оживал. Он перелетал на крышу летней кухни, открывал клюв и, растопырив крылья, начинал пристально следить за происходящим процессом. Покормив взрослых собак, Вадик отгонял их и начинал готовить пищу для щенков. Черный хитрец тут же опускался вниз, спрятав клюв под крыло, начинал разгуливать между щенками, стараясь, слиться с ними воедино. Потом из-под крыла клювом дергал за хвост какого-либо из лохматых комков, а когда щенок оборачивался, хватал кусок еды и улетал к засолке.

Вадим уже принимал птицу как члена нашей бригады, и когда кормил щенков, откидывал в сторону куски пищи и ей, но та их как будто не замечала, а каждый раз старалась именно своровать, выхватить из-под самого носа щенков.

Этой сообразительной птице нравилось устраивать игры с собаками. Если от избы по озеру вдруг начинался разноситься визг, безудержный гвалт собачьего лая, мы знали – ворон устроил катание на горке.

После нескольких дней безветренной погоды на крыше скапливалось много снега. Ворон подпрыгивал вверх у конька, падал в пушистый наст и катился по крутому откосу, потом срывался вниз и у самой земли с криком расправлял крылья. Собаки, щенки, сбившись в кучу, начинали охоту. Открыв пасти ожидали спуска ворона, стараясь схватить его зубами, поймать этого черного «экстремала», но он умудрялся в последнюю секунду взмыть вверх. Это их будоражило, заводило, и скоро с лаем, визгом и рычанием они в азарте метались по двору. Ворон на время приостанавливал игру и скрипучим «кррав-кррав» начинал передразнивать собак, пародируя их гавканье. Когда двор уже напоминал разворошенный «собачий» муравейник, он менял тактику и начинал спуски с другой стороны избы, которая окнами выходила на залив. Там снегу было под самую крышу, и ринувшиеся туда собаки проваливались по макушку, а щенки вообще терялись в снежной насыпи. Это ворону доставляло особенное удовольствие. Позабавившись, он прекращал игру и с любопытством наблюдал, как собаки по уши в снегу возвращались на двор. Потом, чтобы разрядить обстановку, летел к прогонам с сетями и там расхаживал по снежному насту внимательно наблюдая, как ребята проверяют сети. Иногда подходил очень близко, стараясь заглянуть в проверочную лунку, и, конечно, всегда получал презент в виде рыбы.

– Откупаться надо. Рабочий контроль прилетел, – шутил Вадим.

Ворон – это уникальная, неповторимая, загадочная и очень умная птица-одиночка, которая в тундре встречается редко. Они не собираются стаями, как их сородичи вороны, которые, как правило, живут и промышляют вблизи населенных пунктов, облюбовав себе районы мусорных отвалов, оккупированных неисчислимым количеством чаек.

Мы уже привыкли к разным проделкам этой хитрой птицы. Каждое утро, просыпаясь, мы включали телевизор и, собираясь на работу, слушали и смотрели последние новости, произошедшие в стране и мире. Как ворон догадался, что может помешать нам смотреть передачи, мы не знали, но прилетая, он уже садился не на крышу избы, а на телевизионную антенну и начинал ее раскачивать. На экране телевизора появлялись помехи, исчезал звук.

– Вадим! – кричали мы. – Иди кормить своего беспредельщика. Не даст же новости посмотреть.

И если на крыльцо раньше Вадима выходил кто-то из нас, ворон начинал нервничать, возмущенно кричать и устраивал просто пляски на антенне.

Однажды мы стали свидетелями очень забавной картины. Ворон, сидя на засолке, увидел, как на тропе появился Шкалик, следом за которым бежал Прошка. Он тут же покинул свое место и низко пролетел над прогуливающейся парочкой. Громко хлопая крыльями, опустился на тропинку и вразвалочку побрел следом за ними. Пройдя несколько метров, он клювом стал хватать кота за хвост. Прошка резко оборачивался, ворон замирал, поднимал голову вверх и уставившись в небо открывал клюв. Потом опять семенили по тропинке, а ворон продолжал дергать кота за хвост. Прошке это надоело. На спине устрашающе вздыбилась шерсть, и боком, выгнув спину, он начал приближаться к незваному и назойливому попутчику. Ворон, запрокинув голову вверх, открыл клюв, закатил под лоб глаза и, как бы не замечая кота, вновь уставился в небо. Прошка в нерешительности остановился, тогда на выручку другу поспешил Шкалик и бросился прогонять навязчивую птицу. Ворон, обидевшись, каркнул, поднялся вверх и, пролетев несколько метров, штопором упал в снег рядом с тропинкой, распустив одно крыло, прихрамывая, стал перебирать лапами. Шкалик опять кинулся к ворону, спугнул, и тот, часто взмахивая крыльями, пролетев не более метра, вновь, как подстреленный, упал вниз и завалился на бок, веером растопырил крыло, показывая, что ранен. Собака опять бросилась к нему. Так продолжалось несколько раз. Пес уже начал злиться, рычать, а ворон от этой забавы, чуть ли не хохотал, издавая клокочущие звуки «хро-хо-хо». Когда в очередной раз птица, притворяясь, завалилась на снег и распустила крыло, Шкалик тоже вдруг упал на бок, вытянул перед собой лапы и замер. Ворон полежал, не понимая, что происходит осторожно поднялся, вразвалочку приблизился к собаке сзади и стал клювом дергать за хвост. Пес лежал без движения. Тут птица, потеряв бдительность, перескочила через него, подошла к его морде, и наклоняя голову вправо, влево, стала заглядывать ему в глаза. Прошка молниеносным прыжком кинулся на ворона, вскочил и Шкалик, лапой придавив хвост наглой птицы.

Ворон в испуге, судорожно заработал крыльями, закричал гортанным «ток-ток». Потеряв два больших пера из хвоста, облетел косу, опустился на засолку и стал недовольно кричать: «Крах-крах», что можно было перевести с птичьего как:

– Деревня. Шуток не понимаете?

Шкалик в ответ отрывисто гавкнул, что-то вроде:

– Сам дурак, и шутки у тебя дурацкие!

Так ворон жил рядом с нашей точкой несколько лет. Исчезал только на весенний период, когда над водой и сушей начинали хозяйничать крачки. Отложив в своих гнездах яйца, они становились агрессивными. Вплоть до появления птенцов эти птицы очень ревностно охраняют свою территорию, а при приближении к ней незваных гостей всей колонией набрасываться и прогоняют, будь то человек, зверь или птица.

В конце ноября щенятам было уже по три месяца, когда произошло непоправимое. Мы сидели за столом, готовились к ужину. Тепло, исходящее от печки, приятной истомой ласкало тело, утяжеляло веки, клонило в сон после тяжелого рабочего дня, проведенного на морозе. На лай Шкалика, доносившийся снаружи, сначала не обращали внимания, но когда он начал прыгать и ударять лапами по стеклам окон, занесенных по раму снегом, мы встревожились.

– Вадим, выйди, посмотри, что с собакой.

Через минуту он вернулся.

– Понятия не имею. Бегает, лает у сарая.

Я нехотя оделся и вышел.

– Говори. Что случилось?

Увидев меня, он рванул к небольшому сарайчику, где жили собаки, сел у лаза и начал лаять. Заглянув внутрь, я обнаружил отсутствие щенков и Найды.

– Что за дела. Куда вы делись?

Я начал звать Найду. Обошел избу, пристройки. Фонариком, освещая дорогу, пошел по тропинке и услышал лай, доносившийся с косы. Шкалик сидел у засолки и смотрел в сторону озера. У меня пронеслась страшное предчувствие.