– На это уйдёт много времени: от полугода до года.… Если она захочет – пусть собирает справки, потом дело рассмотрят. Дети пока будут в интернатах.

– Ой, совсем ты меня запутала, милая. Вить ребятам-то осталось немного. Пусть доучатся до каникул, а потом они устроятся на работу. На одну Алёнку документы Даша быстро оформит.

– Не могу, бабуль. Мы сейчас обязаны быстро реагировать на подобные происшествия, чтобы не было плохо детям.

– Так неужели им лучше будет в казённом интернате, чем дома? – заплакала баба Таня.

– Это вы сейчас так говорите. А потом неизвестно, чем всё обернётся. Люди из-за детских пособий на преступления идут.

– Ой, велики деньги – пособие. Да на них пары носок не купишь.

– Вот-вот, пары носок не купишь, детей в семью принимают, а затем издеваются.

– Господи, да они ж мне не чужие – свои, внучата родные, только несчастные, – баба Таня вытирала слёзы платочком.

Ольга Васильевна встала, отошла к окну. Ей было очень жалко сидящую старушку, перенёсшую в своей жизни так много горя. Жалко было детей. Действительно, умные, воспитанные, а вот, поди ты. А что посоветовать – не знала. У Даши своя семья. Навязывать такую обузу – кто имеет право.

– Командующий приехал, – словно очнувшись, сказала она.

– Кто? – не поняла Тамара Сергеевна, уже собиравшая папку. Ей тоже был неприятен этот разговор. Видно, бабушка любит внучат, да что поделаешь. Помрёт – они пойдут бомжевать. Лучше сейчас забрать. Если умные – поймут. Глядишь, ещё помогут век дожить бабульке.

– Дашин муж, – Ольга Васильевна села за стол.

После стука в дверь вошёл статный мужчина. Поздоровался. Баба Таня вытерла слёзы, чтоб ирод (она его считала таковым до сих пор) не видел. Юлиус молча положил перед Тамарой Сергеевной папку, всунул руки в карманы, отошёл к окну. Тамара Сергеевна тщательно листала документы на опекунство. Наконец, перевернула последний лист.

– Ещё вопросы имеются? – спросил Юли, не поворачиваясь.

– Нет, – удивлённо ответила Тамара Сергеевна.

– Баба Таня, поехали домой, – сказал Юли, подходя к старушке.

– Поехали, милок, – она поняла, что детям ничего не грозит.

– Юлиус Станиславович, – обратилась к нему Ольга Васильевна.

– Да, – остановился Юли.

– Даша выйдет на работу?

– Дней через десять. До свидания.

Юли свёл по ступенькам бабушку, открыл дверцу машины.

– Как Даша-то? – спросила баба Таня.

– Пусть полежит в больнице. Там ей покойней будет, хоть на время.

– Ну, и пусть, – согласилась баба Таня. – Ироды, хотели детишек забрать.

Старушка шмыгнула носом.

– У них работа такая.

– Сказала, что документы долго собирать, ждать какого-то решения.

– Ничего ждать не надо. Всё подписано, – успокоил Юли.

И об этом судачили на деревне. На то она и деревня, что каждый на виду да на слуху. Заметили люди, как изменилась Даша после похорон. Прядь седых волос появилась около виска. Она и раньше неразговорчивой была, теперь вовсе замкнулась. Помощь Юли не принимала. Он понимал – нужно время. Оно лучшее лекарство, поэтому не торопил.

Дети по-прежнему жили у бабы Тани. Юли подумал, что до экзаменов ничего менять не надо, а там видно будет.

Задумок у мальчишек в этой жизни было много – только не всем им суждено сбыться. Мишка твёрдо решил, что пойдёт работать, но в институт всё равно поступит. Он договорился с фермером о летней подработке. Колька поддержал брата. Узнав об их затее, Юли сказал:

– В десятый класс пойдёте. Чтобы поступить в Баумана, знания нужны, придурки.

Ребята не обиделись, но от подработки не отказались.

Ольга Васильевна удивилась, когда на экзамене на вопрос, в какое училище они пойдут, Коля сказал, что будут учиться в десятом классе. Директриса покачала головой.

– Трудно командующему такой воз везти, – обсуждали эту новость в учительской, разумеется, в отсутствии Даши.

– Он зарабатывает в у. е., а не в деревянных, – съязвила математичка.

– Хоть в у. е., хоть в деревянных – до ума довести – труд тяжкий, – заметила Ольга Васильевна.

– Ну, ведь Даша…

– Да хватит, Даша, Даша, – засмеялась математичка. – Сидит у Христа за пазухой. Вся такая бледненькая, болезненная, вся недотрога, недомога. А тут – вся в теле – не хватает только мужика, чтоб кости хрустнули.

– Лен, хватит злобствовать, – заметила Вершинина.

– Я не злобствую, я жалею.

– Кого, позволь спросить?

– Да её, кого ж ещё. Юлиус Станиславович ещё, конечно, попрыгает возле неё, на цыпочках походит – да и плюнет. Вокруг столько баб, и покрасивее, и поумнее, и поздоровее. А он мужчина видный, без женской ласки долго не сможет. Да и какая от Дашки ласка. Для ласки любовь нужна. А она всё одолжение делает, – Елена не спеша разворачивала шоколадную конфету.

– Лена, не мути воду, – заметила Ольга Васильевна. – В своём уме. У человека горе, а ты…

– Что я? Сказала неправду? Поправьте. Все молчат. Значит, неправды я не сказала. А что до горя… Может, Дашкино горе – мышкины слёзы в сравнении с чьим-то. Ладно. Пошла я, а вы тут жалейте сидите. Глядишь, от вашей жалости Дашка прозреет.

Когда она ушла, Вершинина заметила:

– Что ж у людей от злости чирей на языке не вскочит.

– Однако не вскочит, – в раздумье проговорила Ольга Васильевна.

Ей показалось, что в злых словах Елены была толика правды. К тому же… Но для этого не пришло время.

Ольга Васильевна для себя решила, что надо поговорить с Дашей. Ирины теперь нет, а баба Таня относится к зятю с прохладцей (об этом знала доподлинно). Даша молода и неопытна, может наломать дров, да не тех и не для того. Ольга Васильевна даже отправилась в гости к Телешовым якобы для того, чтобы посмотреть на ребят с Алёнкой. Она знала, что Даша большей частью бывает у бабушки, чем у себя. У дома увидела Станислава Карловича. Он размечал с Мишей будущую ограду. Ольга Васильевна поздоровалась:

– Поправить решили? – поинтересовалась она у Станислава Карловича.

– Да вот надо кое-что подделать. Бабулька напрочь отказывается переходить к Даше. Если гора не идёт к Магомету, то …

– Магомет идёт к горе, – закончила Ольга Васильевна.

– Совершенно верно, – засмеялся Станислав Карлович, – хотим газ подвести да дом покрасить, кое-что подновим.

– Миша, вы с бабушкой жить будете? – спросила Ольга Васильевна.

– Ага, – кивнул юноша.

– Это хорошо. Бабушка старенькая – то одно, то другое, а вы всегда под рукой, – говорила Ольга Васильевна. – Справитесь, Станислав Карлович? Может, помощь нужна? Так я организую ребят – помогут.

– Ольга Васильевна! – засмеялся Бланки. – Издеваетесь, да? Тут помощников, хоть отбавляй. Ритус вон с Георгом завтра приедут.

– Ритус – это ваш сын. А Георг? – как бы невзначай поинтересовалась Ольга Васильевна.

– Георг-то? – переспросил Станислав Карлович. – Миша, натяни верёвку прямо и гвоздём прижми к столбу. Он нам тоже родственник, к тому же мой крестник. А вот кому помогать приедет – тут большой вопрос. – Станислав Карлович отряхнул брюки от пыли. – Может, по зазнобе какой сохнет, а, Ольга Васильевна?

– Зазнобе, – Ольга Васильевна поняла, к чему клонит Бланки. – Я этой зазнобе ноги повыдёргиваю.

Станислав Карлович засмеялся:

– Да, ладно вам, Ольга Васильевна. Георг, конечно, баламут, ну, а так парень не плохой.

– Ох, Станислав Карлович, дочь-то у меня одна. Хочется уже что-то определённое иметь, а не журавля в небе. Вон у Дарьи дети в школу пошли, а моя всё по углам обжимается с вашим крестником. Знала бы, в жизни не пустила подружкой быть на свадьбе.

Ольга Васильевна вздохнула, морщинка пролегла через лоб. Не хотела она все это говорить, да наболело – не сдержалась, стало неудобно. С другой стороны, одно дело где-то там, в городе, где никто не знает, другое – здесь. Приедет Оля в отпуск, и он прикатит. Стыдоба, да и только. Вон о Елене чего наплели: поди, разбери, что правда, что ложь.