При Брежневе решили сделать столицу – витриной России – городом коммунистического труда. Для этого с пол-России везли сюда товары, продукты питания, в частности. Мой друг, Петр, сокурсник по ФПК из Пскова, рассказывал, что эшелоны с мясной продукцией, с колбасами отправлялись из его города в Москву. Вслед им пассажирские поезда с псковитянами двигались в этом же направлении – за своей же колбаской. Нам часто таким людям приходилось помогать. Бедная, с полным рюкзаком продуктов не может даже войти в автобус – рюкзак перевешивает – как тут не помочь. Деревенская баба в автобусе рассказала, что она из-под Пензы, где в родной деревне в плане продуктов питания хоть шаром покати. Колхоз – банкрот. На трудодни практически ничего не дают. И они по очереди ездили в Москву за продуктами, выбирая самые дешевые сорта колбасных изделий, и набирая сразу же на весь околоток. Очереди за продуктами страшные. Москвичи возмущались – нельзя ничего взять без очереди и некоторые, не все конечно, сердились на приезжих варяг. Обычная картина – деревенская женщина, увешанная, как гирляндами, рулонами туалетной бумагой, спешит на вокзал. На пол-улицы, небось, набрала…

Осенью 1978 года приехал на курсы повышения квалификации при МВТУ им. Баумана. Здесь преподавал сам Жуковский, учился академик Королев… Наши преподаватели с удовольствием расшифровали аббревиатуру МВТУ –“могила, вырытая трудами ученых” или “мы вас тут угробим”. Отношение к нам оказалось прямо противоположным. Заведующий кафедрой, профессор, курирующий наш поток, был в преклонных летах. Через неделю ему исполнялось семьдесят. Читая нам один раздел излагаемой дисциплины, он внезапно забывал, о чем говорил. Тяжело вздыхал. Произносил – ну, хорошо – и начинал излагать совсем другой раздел, через пять минут возвращаясь, однако, к первому. За время одной лекции, он перескакивал с одного материала на другой, по нескольку раз. Склероз… Но к нам он относился по-божески, и зачет мы у него получали, как говорится, не прикладая рук. Но так как все мы когда-то были студентами, то и здесь решили подстраховаться. На юбилей сбросились и купили ему наручные часы за семьдесят рублей. При его чествовании представитель парткома МВТУ сказал примерно следующее – Дорогой, профессор! Вы находитесь сейчас в таком прекрасном возрасте, что Вас впору рекомендовать в члены политбюро. По тому времени это была очень опасная шутка. Но все смеялись от души. И нам стало понятно, что коллектив не лишен здравого смысла, имеет хороший запас прочности, дружен и может позволить себе и такое. Другой преподаватель, примерно тех же лет, с великолепной памятью – замечательный эрудит, автор собственных исследований, но излагает материал настолько нудно, монотонно, что нас смертельно клонило ко сну, и наши рты непроизвольно открывались в мучительной зевоте. Он это замечал и с юмором говорил, что его из-за этого уже к студентам дневного факультета не подпускают, так что, мол, Вам придется меня терпеть. Но с другой стороны, материал был настолько интересен и нужен, что мы вскоре преодолевали свою сонливость. И далее трудились как прилежные студенты. Ректор вуза профессор Николаев, холостяк, бессребреник в день получки принимал в своем кабинете до двух десятков студентов и раздавал им половину своего заработка. К нему на прием записывались наиболее нуждающиеся студенты, как правило, приезжие.

Разместили нас в общежитии, недалеко от МГУ, в жилом доме, в трехкомнатной квартире. Профессор математики, автор известных учебников проходил повышение квалификации непосредственно в МГУ. Ему без нескольких месяцев полста. Чуть позже мы отмечали этот юбилей прямо в общежитии. Домой на юбилей он не поехал, хотя жил в двухстах километрах от столицы. Как старший из нас по возрасту и по званию, он взял инициативу в свои руки – с большой хозяйственной сумкой отправился в гастроном. Вскоре сдвинутые столы были заставлены различными “божественными” напитками и закусью. Дружеская попойка продолжалась далеко за полночь. Утром рассчитались, к вечеру, однако, все повторилось. На третий день подсчитали содержимое кошельков и прослезились – они стали воздушными. С этого дня мы разделились на три группы по три человека в каждой – любители зеленого змея, “донжуаны” и театралы. Первые два занятия были наиболее финансово затратными. Три Олега, включая и меня, узурпировали третью группу. Один из троих Олегов оказался евреем, но всем говорил, что он русский – был он белобрысый и нос без горбинки. Но как-то его навестил его родной брат с типично еврейской наружностью и наш Олег был изобличен. Мы от души посмеялись над этой ситуацией. Конечно же, для нас национальность не играла никакой роли. В самом деле, в то время евреи в Советском Союзе все же подвергались некоторой дискриминации. Многие из них меняли фамилии, имена на русские. Как нам рассказывали, в вышеупомянутом МВТУ им. Баумана среди преподавательского состава лиц этой национальности практически не было. Разве что именитые академики – а там их не один десяток человек.

Однажды профессор нас всех предупредил, что на пять вечера у него назначено оппонирование кандидатской диссертации и чтобы мы до семи вечера не появлялись в общежитии, не мешали ему. У меня, как на притчу, пришел денежный перевод, а паспорт я забыл взять. Возвращаюсь в общежитие, звоню. Дверь долго не открывается. Наконец-то она распахиваются – в маленькой комнате, где жил профессор, двери, приоткрыты – на кровати лежит оппонируемая, а профессор мне грозит кулаком – рука у него постоянно дергается в нервном тике, но это у него постоянно. Я извинился, схватил паспорт и побежал на почту. Оппонировал профессор кандидатские диссертации преимущественно у женщин. Ученый муж всю жизнь посвятил науке. Года уходят, и он здесь наверстывал упущенное. Питались по утрам в одной из столовых МГУ. И всегда в это время появлялась иностранная аспирантка божественной красоты, метиска. Ничего подобного в жизни я не видел. Она знала себе цену и как должное принимала восхищенные взгляды мужчин. Ее всегда сопровождал один и тот же роскошный, красивый юноша африканского происхождения. Ритуал восхищения, однако, вскоре был прерван внезапным отъездом африканской девушки на родину – внезапно умер ее отец – король небольшой страны черного континента и наша красавица, единственная наследница вступала в свои законные права. Посещать эту столовую нам стало не интересно. Клиентура столовой существенно поубавилась.

В 1984 году на курсах ФПК в ЛСХИ, г. Пушкин. Первая встреча. Декан ФПК, финн по происхождению, объявил для нас двухнедельные каникулы, ориентируя нас на знакомство с достопримечательностями Северной Венеции. Он сам был страстным любителем культурного наследия северной столицы, с энтузиазмом демонстрировал нам свои любительские слайды. Такое начало пришлось нам всем по душе. Это был необходимый толчок для систематического изучения достопримечательностей Ленинграда. Чуть позже в Гостином дворе я приобрел первую для своей домашней коллекции репродукцию с картины Леонардо да Винчи “Мадонна Литта”. Как помню за десять рублей пятьдесят копеек. Показал коллегам в общежитии. Они не замедлили обнаружить дефект – вертикальную полосу на правой стороне картины, проходящую через окно, чем я был огорчен. Поехал в Гостиный двор с целью поменять картину. Продавцы, улыбаясь, разложили передо мной еще десять копий и на всех точно такая же полоса. Картине полтысячи лет, и в каких переделках она только не была – экстремальные условия хранения. Полоса – свидетельство тому.

Профессор по психологии поражал наше воображение шокирующими историями. Впервые от него услышали о комплексах Николая Гоголя и Михаила Зощенко. Начал с известного – Эдипова комплекса, когда по Фрейду, на подсознательном уровне, дочь ревнует отца к матери, сын наоборот. Мне подумалось – не в рамках ли этого комплекса находится проблема взаимоотношений золовок и снох. Мои сестры к моей жене всегда относятся с пристрастием.