– Не совсем, – Степан Евгеньевич сел на краешек и достал из внутреннего кармана телефон. – Сегодня утром в парке на окраине города обнаружен труп мужчины. Документов при нём никаких не нашлось. По предварительным данным, смерть наступила от удушения, как и в предыдущих случаях. Вот почему я у вас. Посмотрите, пожалуйста, фото, – Аристархов протянул телефон.

Бизнесмен листал снимки, вглядываясь в каждую мелочь, и качал головой:

– Мне не знаком этот человек, но это не обязательно, что он не из наших. Диаспора большая, может, приехал к кому-нибудь родственник. Я просто не в состоянии знать всех, – Ашанян вернул телефон и поднялся, показывая тем самым, что аудиенция закончилась. – Сегодня же наведу справки и сообщу результат. Вышлите свои координаты и снимки человека вот на этот номер.

И кто бы сомневался, что бизнесмен не снизойдёт до личного общения. Через три часа после посещения офиса, раздался телефонный звонок. Аристархов находился в кабинете, ожидая отчёты криминалистов и патологоанатома. В трубке услышал знакомый голос секретарши, которая сообщила, о том, что босс просил передать информацию. Следователь услышал шуршание бумаги, скорее всего, девушка искала на столе нужную запись:

– Ещё раз добрый день. Вам просили передать – за последнюю неделю ни к кому из граждан армянской национальности родственники не приезжали, человек с фотографии никому не знаком, – на том конце повисла пауза.

– И это всё?

Следователь подумал, что прервалась связь и, повернув трубку, глянул на дисплей. Слишком коротким оказалось сообщение, и слишком быстро Ашанян навёл справки. За три часа выяснить у многочисленных соотечественников известна, кому-либо личность покойного или нет? Хотя чему удивляться, семьи волнуются за родственников, наверное, со вздохом облегчения рассматривали фотографии и крестились от того, что горькая судьба миновала именно их. Неожиданно трубка оживилась:

– Ещё Ашот Саркисович просил передать, что вы можете обращаться в любое время за помощью разного рода.

Секретарша, не дожидаясь ответа, отключилась. А следователь подумал о том, какую помощь имел в виду бизнесмен? Финансовая поддержка бы не помешала, неплохо бы приобрести пару новейших компьютеров на отдел. Аристархов иронично скривил губы:

«Почему заместителю губернатора по социальным вопросам можно, а полицейским нельзя? Каждый берёт той натурой, в которой нуждается»!

Ещё он подумал, что пока не ясно, радоваться или печалиться тому факту, что убитая личность так и осталась неизвестной. По каким-то причинам маньяк перестал истреблять армян, а может, совершил ошибку и напал на похожего человека или последнее убийство совсем из другой оперы, кто-то пытается подсунуть последний труп под общую серию?

Вольфганг Майершайн сидел в своём саду, курил трубку и наслаждался солнечным днём. Зима медленно уходила, дни становились длиннее и солнечнее. Близость к Балтийскому морю обеспечивала мягкий климат без резких температурных скачков. Зимой редко выпадал снег, и смена времён года проходила без острых перепадов, только иногда, разбушевавшееся море поднимало сильные ветра и подтопляло прибрежные улочки. Вольфганг любил красно – кирпичный город Любек, в котором родился и вырос. Любил за атмосферу старины, которая гармонично сочеталась с современностью. Когда к нему приезжали гости он обязательно проводил экскурсии по старым улицам, угощал марципанами, которыми с давних времён славен Любек, свиными сосисками гриль – «кёревурст», слабо – солёной рыбой «херинг» – селёдкой, а в ресторане обязательно заказывал «айсбайн» с гарниром «сауакрауд», а проще говоря, холодцом из свиной ноги с тушёной кислой капустой. В свои сорок девять мужчина не считал, что достиг каких-то высот, да это и не входило в его планы. Он долго работал главным менеджером морского порта в Травемюнде. Несмотря на то, что дом располагался в двадцати минутах езды от прибрежного района города Любека, туда Вольфганг приезжал только спать. Работа занимала всё время, о чём впоследствии он очень пожалел. Сначала шепнула соседка, потом он выяснил сам – жена изменяла ему напропалую с каким-то полицейским. Причём устраивала адюльтер очень дерзко, прямо в семейном гнезде, на глазах соседей. Он ушёл из дома с грандиозным скандалом, нет, не из-за делёжки имущества, а из-за предательства тех, ради которых он горбатился, не видя белого света. Жена настроила против него детей – подростков, и Майершайн уехал из их жизни на автомобиле с одним чемоданом, снял небольшую квартиру и продолжил дневать и ночевать в порту. А что ещё оставалось делать? Обида не давала расслабиться, алкоголь он не очень уважал, оставалась только работа. Мысли всё время крутились возле бывшей семьи. Этот безумный режим работы только для того, чтобы члены его фамилии жили в достатке. Любой каприз выполнялся по щелчку. Новый автомобиль для жены, музыкальные центры, кинотеатры, велосипеды для детей, а так же двухэтажный дом с бассейном в тихом районе Любека, летняя резиденция в Швеции с сауной и моторной яхтой на берегу. Даже жёсткий рабочий график не позволял забыть обиду. В таком режиме прошло несколько лет, пока Вольфганг не свалился с жуткими болями в ноге. Страховая компания оплатила новый титановый сустав, после операции мужчина несколько месяцев передвигался сначала в кресле – каталке, потом с тростью, вскоре избавился и от неё, осталась лишь лёгкая хромота. За время, проведённое в клинике, Майершайн многое передумал, и когда доктор предложил прежде срока выйти на пенсию, оформив инвалидность, пациент, недолго думая, согласился. В полную силу, как раньше трудиться он бы уже не смог. Да и для кого напрягаться, а самому хватит той пенсии, которое начислит государство. Проживать в Германии на минималку дороговато, а вот в Турции самый раз. Прекрасный климат для артрозных суставов. Вольфганг перебрался в небольшой турецкий город на берегу Средиземного моря, на скопленные средства приобрёл финскую яхту «Наутикет», зарегистрировал её на местной марине, в ней и поселился, рядом с такими же любителями моря из Англии, России, Норвегии и Голландии. Он бы долго ещё не решился покинуть Турцию, но вынудило здоровье. Требовалась ещё одна операция на другую ногу, а по страховке её могли провести только в немецкой клинике. Ещё некоторые проблемы личного характера заставили продать яхту и вернуться в Любек.

Сейчас он наслаждался погодой и дымком, который струился из коптильного шкафа. Майершайн коптил рыбу. В выходные он специально наведывался на длинный причал, где рыбаки выставляли на продажу улов. Сам заядлый рыбак, Вольфганг знал, какая рыба пользуется спросом. Покупал всего несколько угрей – не всем нравился специфический речной привкус. На копчёную форель, находилось больше желающих, популярностью пользовалась макрель, из которой он вынимал кости и обильно приправлял горчичным горошком, а про золотистую сёмгу и говорить нечего. Для копчения он использовал специальные дрова и стружку. На дне шкафа сначала разводил костерок из нескольких сухих поленьев вишни или яблони, но эти сорта деревьев не давали нужного глубокого аромата. Для дыма он выписывал из Англии щепу бука. Когда жар набирал силу и прогревал внутренности коптильни, в верхних перекладинах размещалась рыба, навешанная на крючья за голову и вымоченная заранее в солёной воде. Периодически коптильщик выдвигал нижний поддон, подбрасывал запашистую стружку, ягоды можжевельника, сосновые шишки и разгребал угли, для пущего смога. В течение пяти часов форель, сёмга и макрель набирали копчёный вкус и золотистый цвет. После рыба перемещалась в глубокий пластиковый бокс. На кухонном столе коптильщик расстилал специальную скатерть и, вынув из каждой рыбёшки крюк, раскладывал тушки рядком. Куски сёмги осторожно вынимал из решётчатого капкана и устраивал рядом. К вечеру рыба пропитывала терпким запахом кухню и весь дом, да не рыбным, а тонким лесным. Вольфганг обзванивал постоянных клиентов, заворачивал в блестящую фольгу заказы и размышлял: вот если бы он был парфюмером, то обязательно добавлял в некоторые мужские ароматы толику дымка и копчёности.