Следователь попал в крупный областной центр недалеко от Москвы. На деньги, которые выручил от продажи квартиры, приобрёл домик на окраине, оформил сына в школу, а сам вступил в новую трудовую жизнь. Кажется, что коллективы в полицейских Управлениях везде одинаковые. По структуре почти не отличаются, а табель о рангах и подчинении вовсе один и тот же, однако в небольшом провинциальном городе люди знали друг друга, ходили в гости, выпивали и на праздники собирались шумными компаниями. Полицейских побаивались и уважали. А в большом городе многое оказалось другим – все коллеги, здравствуйте –до свидания, не более того. Заводить дружеские тёплые связи никто не стремился, вот этого и хотел Аристархов. Он даже боялся, что за рюмкой расквасится, и полезут из него откровения. Зачем и кому это нужно? Дружеские отношения, взаимопомощь на расстоянии то, что нужно. В коллективе приняли с добром, выделили стол в кабинете, и Степан быстро влился в знакомую работу. А вот сын в новом школьном сообществе приживался не просто. Иногда домой приходил битый с синяками и в рубашках с оторванными рукавами. Классная руководительница сетовала, что парень с характером, тяжело идёт на уступки, и не находит общий язык с одноклассниками. Аристархов слушал, не перебивая, пожилую женщину и качал головой. Он понимал, что характер мальчик унаследовал от матери и уже с этим ничего не поделать, как говориться – гены пальцем не раздавишь! Ну, не бить же его? И всё же, когда мальчишка доводил его до предела, приходилось по-волчьи скалиться и браться за ремень.
Вот и сейчас, встречая рассвет в пустом кабинете, Аристархов глухо волновался, как бы отпрыск не выкинул чего-нибудь в отсутствие родителя. Запах табака Степан Евгеньевич уже от сына чувствовал, ругался, увещевал и призывал к здоровому образу жизни. Через несколько дней Петя записался в секцию бокса и смрадные табачные запахи больше не витали, но удержится ли он там? Степан вздохнул. В спарринге получит по кумполу пару раз, разочаруется и бросит бокс к чертям. Сможет ли мальчишка держать удар? Или как его мать, пойдёт навстречу празднику и удовольствиям. Страшно, если заведёт дружбу с наркотой! Тогда пиши – пропало! Вот о чём волновался следователь, поглядывая на часы. Он отключил компьютер, поднялся, сложил аккуратно бумаги, запер их в сейфе, потянулся и вздрогнул от резкого телефонного звонка.
Зима выдалась мягкая и малоснежная, иногда даже шли дожди, от чего дороги сначала развозило жидкой кашей, а к вечеру ледяная неровная корка покрывала асфальтовый настил. К месту происшествия полицейская машина подъехать не могла из-за невысоких сугробов, поэтому по парковой аллее Аристархов шёл осторожно, хрустя наледью. Только-только начало светать, постепенно фонарный жёлтый свет стал блекнуть в поднимающемся солнечном величии. Он присматривался к дороге, в какой-то момент поскользнулся, замахал руками, балансируя на одной ноге и чуть было не завалился в сугроб, но чья-то рука уцепила за локоть. Следователь оглянулся и, в который раз, восхитился выражению знакомого лица. Криминалист Зоя Провоторова обладала незаурядной внешностью. Её синие, широко расставленные на скуластом лице глаза, всё время смеялись. Женщина осматривала окровавленный труп, а в зрачках мелькали смешинки, наклонялась над истерзанной плотью, а глаза предательски веселились. Сначала Степана шокировало легкомысленное поведение при такой ответственной работе, но со временем, как и остальные коллеги, привык и даже проникся глубокой симпатией к молодой незамужней женщине, потому что понял – глаза на лице криминалиста жили отдельной, самостоятельной жизнью. После трагической смерти жены, Аристархов закрыл для себя женскую тему, и всё же последнее время часто ловил себя на мысли, что его тянет с головой окунуться в безмолвный смех. Да и хозяйка в доме не помешала бы, шалопаю Петьке не только жёсткая рука нужна, но душевное тепло. Степан искусственно закашлял и спрятал глаза, чтобы женщина не прочитала неуместную радость от встречи:
– Доброе утро Зоя, – следователь высвободил локоть. – Вы только приехали?
– Для кого-то доброе, а для кого-то не очень! – голос женщины звучал строго, несмотря на праздник в глазах. – Я уже осмотрела труп, но кое-что забыла, решила вернуться.
– Кто там?
– Труп мужчины лет пятидесяти, задушен бечёвкой, убит здесь же в парке. Смерть наступила около семи часов назад, примерно в двенадцать ночи. Ему могли назначить встречу и расправиться. По всем признакам, сопротивления не оказывал, одежда не порвана, вероятно, не ожидал вероломного нападения.
Аристархов хмыкнул:
– Высокопарно выражаетесь, Зоя Александровна.
– Литературно, – теперь и губы криминалиста растянулись в улыбке. – В нашей грязной работе немного поэтичности не помешает. Кстати, на мужике хорошая одежда, не с китайского рынка. На руках лайковые перчатки. Ночью температура опускалась до минус десяти градусов. Пальцы под удавку подсунуть не успел, верёвку стянули сзади с силой и быстро.
– Считаете труп из нашей серии?
– Очень похоже, но утверждать пока рано. Документов при покойном не обнаружено.
– А внешние признаки?
– Не блондин, лицо смуглое, волосы тёмные.
Аристархов замолчал, продолжил путь, хрустя льдинками, в глубокой задумчивости.
В городе насчитывалась многочисленная армянская диаспора. Представители этой национальности как-то незаметно проникли во все структуры. Сначала подмяли под себя хлебозавод. Слово «подмяли» употребляли местные жители со скрытой злобой. На самом деле, от завода остались рожки да ножки и несущие стены. Ашот Ашанян по бросовой цене в эпоху тотальной приватизации купил руины, а землю взял у города в аренду на тридцать лет. Постепенно перетянул из солнечной Армении многочисленных родственников, друзей и знакомых, с их помощью восстановил здание, закупил оборудование и начал печь хлеб, булки, бублики, батоны и пироги. Технология политического восхождения Ашота Саркисовича оказалась проста и в то же время эффективна. В районе, где находился завод предприниматель начал медленно, но верно завоёвывать популярность. В трудные перестроечные времена, он раздавал малоимущим, многодетным и пенсионерам бесплатно хлеб, одалживал под расписки или под отработку небольшие суммы. Когда пришло время предвыборной кампании, выдвинул свою кандидатуру на депутатское место от района. В день выборов развернул шатёр с дармовой водкой и закуской, запустил дискотеку и потирал руки в ожидании результата. И кто бы сомневался, за кого проголосуют старики, считающие каждую копеечку в кошельке? Победа оказалась предсказуемой. Заняв кресло депутата, он не стал почивать на мелких лаврах и политику по отношению к сирым и убогим не изменил, также одалживал деньги и не жалея раздавал хлеб. После выборов предприимчивый армянин развернул бурную деятельность, каким-то образом взял под свой контроль строительство и ремонт городских дорог, так же активно включился в возведение муниципального жилья. Деньги в карман бизнесмена потекли рекой. Асфальт укладывали с такими нарушениями, что приходилось ямы ремонтировать по нескольку раз в год, и дома для сирот строили, словно из картонных коробок для сигаретных блоков. Думающий народ понимал, что без поддержки местных властей Ашанян такое бы не провернул, значит, откаты давал, кому надо! Вскоре в городе на месте полуразрушенной столовой появился ресторан, а в брошенном здании старой больницы деловой центр с фонтанами, банкетными и залами для переговоров. Ашот, не жалея языка направо и налево раздавал обещания, интервью и вкладывал средства в благотворительность. Во всяком случае, об актах невиданной щедрости, брызгая слюной, вещали местные радиостанции и телевизионный канал. Мало кто знал, что широта армянской души знает рамки и границы. Разве это благотворительность три коробки печенья в дом ветеранов ко Дню пожилого человека или ксерокс в Дом малютки, уж тем более электрический чайник к юбилею Дворца культуры? Однако руководители этих учреждений не жаловались, потому что получали щедрые вознаграждения, от этого нахваливали Ашаняна на всех перекрёстках, включая местные и областные средства массовой информации. На руководящие посты в локальной индустриальной организации предприниматель назначал только своих, проверенных, тех, кого перетянул из Армении с семьями, детьми и стариками. Они не предадут, служить будут верно, и будут руки целовать благодетелю. Местных нанимал на черновые работы, платил мало и обкладывал штрафами за провинности. Жители города его невзлюбили, кроме тех, кто ещё помнил его хлебные подачки. Однако амбиции Ашота Саркисовича росли, как на дрожжах, и он не собирался останавливаться на достигнутом. Подходило время выборов в городскую мэрию. Бизнесмен уже находился на низком старте, заготовил ворох бумажек с обещаниями, о его великих свершениях вещал каждый утюг и вот тут произошёл сбой. Толком никто ничего не знал, но многие догадывались, что где-то наверху Ашаняну объяснили, что, ни при каких условиях армянин не станет руководителем российского областного центра. Так сказать указали на место! Как пережил проигрыш так и не начавшейся предвыборной гонки Ашот, знали, наверное, только очень близкие, но лицо он держал. В итоге бизнесмен вошёл с другой стороны – благодаря подковёрным договорённостям, скупил акции военного стратегического завода, и стал его владельцем. А это уже другой уровень и с такой значимой фигурой должны были считаться не только городские, но и областные представители власти. В какой-то момент армянская диаспора почувствовала себя весьма свободно и вольготно. По национальным традициям это не касалось женщин, у тех вся вольность замыкалась на доме и хозяйстве. А вот мужское население маленькой Армении стало проникать во многие сферы деятельности. Из репортажей по местному телевидению жители узнавали, что Андроника Малагяна назначили тренером по тайскому боксу в школу олимпийского резерва, Рюрика Давтяна поставили заместителем руководителя городского департамента образования, а управление городской транспортной службы доверили сыну самого Ашаняна Георгию – парню тупому и недалёкому и так далее. При департаменте культуры на базе крупнейшего в городе Дворца творчества, начал действовать коллектив песни и танца «Радость» в переводе на армянский «Урахутюн». Не хотели армяне, чтобы их дети, находясь в чужой стране, забывали национальный язык и собственные традиции. И вроде бы всё правильно, так бы и существовали мирно бок обок два народа – русский и армянский. Да и справедливости ради надо заметить, что проживали в области продавцы урюком узбеки, дворники таджики, давно обрусевшие грузины, а про татар и говорить нечего, одно слово татарин, на самом деле русский, только молится по-другому. И даже глянув по знакомым и соседям, немало найдётся Фадеенко, Иванько, Максименко, Краско – украинцы и беларусы братья наши кровные. Только вот незримо разделились многонациональные русские жители и пришлые, стремительно распускающие свои щупальца во все сферы городской деятельности, армяне. Они передвигались по улицам на чёрных «Мерседесах», «Ауди» и «Лексусах», не соблюдая правил дорожного движения, с местными сближались по мере необходимости, в жёны русских не брали, привозили из дальней родины, а свадьбы гуляли шумно, громыхая замысловатой музыкой, фейерверками и автоматными очередями. Только одно место могло объединить два народа это вера и церковь. Не многие жители ведали, что в 301 году Армения первой приняла христианство в качестве государственной религии, однако большинство знало, что армяне освящают себя крестным знаменем, со словами «Во имя Отца, и Сына и Духа святого, Аминь», правда крестятся не справа налево, а наоборот, слева на право. И только эксперты по делам духовенства владели информацией о том, что, несмотря на мелкие различия в религиозной обрядности, между православием и армянским христианством уже много веков церковное единство не поддерживается. Хоть глобально точки зрения у обоих верований совпадают, молиться на одной территории армяне и русские не могут.
