Утомлённая разговорами о мозгах, мертвецах и войне Наумбия огляделась по сторонам и скептически заявила:

– Знаете, друзья, это уже какой-то стереотип из бульварных романов! Приключения, путешествия – хорошо, но с чего мы всё время в каких-то рыгаловках заседаем? Как писатели-хроники… Могли бы сегодня в музей пойти!

– Или в бордель… – невинно предположил Кэррот.

– Бордель здесь прекрасный, девчонки такие… живые! – похвалил Мардармонт. – Но я вспомнил местечко поинтересней. По крайней мере, для некоторых из нас…

Он обвёл их собрание восторженным взглядом.

– Башня городской волшебницы! Я забыл, как её звали, но она была сильной погодной колдуньей, как многие утверждают… После смерти хозяйки здание несколько лет оставалось закрытым. Вчера я намекнул помощнику мэра, что для обороны города нам необходимо туда попасть – и он дал предварительное согласие! Если башню тайком не разграбили, там должны отыскаться полезные книги и записи. Понимаете? Зуд познания уже переходит в чесотку, потому предлагаю отправиться за ключами немедля!

Поломавшись для вида, Костик с Наумбией согласились пойти с некромантом. В башне погодной волшебницы действительно могли найтись материалы, которые в Сизии обычно хранятся в закрытых библиотеках. Ради доступа к ним пришлось бы несколько лет грызть гранит науки в Академии Волшебства, ну а здесь, в вольном городе, широчайшие возможности открывались сами собой.

Фириэли, Батлеру, Гуджу и Кэрроту мистические знания, разумеется, были неинтересны. Обещавший экскурсию Кочкодык ещё утром сослался на срочную занятость, и они решили развлечься самостоятельной прогулкой по городу.

Хотя тучи сгущались, Йуйль дышал тёплой весной. Пели зяблики и дрозды, на деревьях проклёвывалась листва, люди мирно гуляли по улицам, пусть и вооружённые. Это стало казаться привычным – почтенные дамы с клинками на поясе, отцы семейств с алебардами за спиной. Лица граждан были на удивление весёлыми; казалось, в вольном городе попросту не умели унывать слишком долго. Это запоминалось.

Молодой горбун с длинной метлой подметал мостовую. Они шли от кожевенной лавки умельца Евлампия, где в витринах висели роскошно оформленные перчатки, ремни, кошельки и ошейники, через просторную улицу к тесной, пропахшей фруктовыми винами рюмочной Синего Джека на углу.

– Вам не кажется странным, – выпятив губу, спросил остальных гном, – что в одном населённом пункте рядом живут люди с именами Синий Джек и Евлампий?

– Все смешались, – неопределённо взмахнула рукой Фириэль. – Все переплелись. Кволт, Рекхон и Манирия…

– Кто?!

– А то ты не знаешь, мой маленький гном! – оскалился Кэррот, подражая речам некроманта. – Это страны, что были до Гигаклазма. Неужели не слышал?

– Кое-что слышал, – насупился Батлер. В северных шахтёрских городках, из которых пошло племя гномов, можно было найти уцелевшие механизмы с клеймами, где на древнем языке было выбито что-то вроде «Кволт майнинг индастриз». Но он никогда не задумывался, как могли выглядеть эти старые государства.

– Кволт был где-то на северо-западе, – указал направление Кэррот. – Сейчас там Исчезающие Земли. Манирия – к югу, на её территориях позже устроили Теократию, а теперь там Плохие Места. Фириэль, ты в Манирии родилась?

– Манирийская подданная, – задорно улыбнулась эльфийка. – Красный паспорт по праву рождения!

– Даже знать не хочу, что это такое, – фыркнул Олясин. – А Рекхон, это ведь из него появилось Восточье? Костик точно сказал бы, да он сейчас в башне…

Они вышли на перекрёсток и двинулись дальше по улице. Впереди зазвучал мелодичный звон колоколов.

– Истинно так: необъятный Рекхон… островная империя… – медленно произнесла Фириэль. – Те, кто выжил, основали страну Чангам, которую вы и зовёте Восточьем…

Лёгкий ветер подул вдоль по улице, поднимая над мостовой желтоватое облако пыли. Эльфийка остановилась.

Это было совсем как сейчас.

Только воздух тогда был теплее. Раннее лето. Девочка-подросток сидит на облезлой, некогда красной скамейке под бетонным козырьком транспортной остановки. Ветер гонит по трассе светлую пыль. Девочка смотрит на ноги. Уже загорели. На ногах выцветшие сандалии с кожаными ремешками, они куплены мамой в прошлом году. Разношенные до удобности, они начали трескаться, и это немного печалит. В руках мятый журнал, там два раза уже перечитанная захватывающая повесть с картинками, верней, её первая часть – продолжение в следующем выпуске, а до него так нескоро…

Эльфийка протёрла глаза от колючих пылинок. Как звали девочку?

– Ты идёшь? – осторожно спросил её Батлер, оглядываясь.

– Безусловно, – кивнула она. Как там Томас сказал? Остаточная информация.

Колокольный звон разносился от храма Семиугольников. Это было высокое, стройное здание, отделанное тем же светлым песчаником, что и стены города.

– Снова солнечный камень. Тёплый и лёгкий, – одобрил Гудж. За те дни, пока он выздоравливал, олг произнёс не более десяти слов. Остальные сочли это добрым знаком, и, хотя никто из них не принадлежал к прихожанам сей церкви, решили войти внутрь.

В храме было тихо и немноголюдно. Сладко пахло растительными благовониями. Ряды семигранных колонн уходили к алтарю, деля помещение на три нефа. В среднем располагались скамьи. Стены были расписаны потускневшими фресками, и неяркий свет, падая через огромный витраж, будто бы раскрашивал их заново.

В алтаре возвышалась искусно сработанная деревянная статуя в полный рост. Кое-где она уже треснула. Статуя изображала лысого человека с хитрой улыбкой, стоящего в расслабленной позе. На нём было что-то вроде кожаной брони с клёпками, из карманов торчали рабочие инструменты. Руки человек держал за спиной.

– Вы впервые здесь? – спросил седобородый священник, выходя из-за колоннады. – Это Антуан Богомолец. Каким он был, когда вывел людей из Затемнения.

– Впечатляет. Добротно сработано, – признал Броки, зауважавший деревянного святошу за штангенциркуль в кармане.

– Оформление храма в 148 году оплатила тарбаганская княжна Мадина Златозубая. За это мы всем рассказываем о её славном деянии…

– Святой отец, не в обиду сказать хочу, – завёл Кэррот, почёсывая подбородок. – Мы общались с представителями церкви Шестигранника, и они нам рассказывали, что гайки, которые бросал перед собой Антуан Богомолец, были именно шестигранными. И действительно, семигранных гаек-то не бывает!

– Так ведь это же чудо, – благостно улыбнулся старый священник. – Он бросал шестигранные, верно… Но из последней, невидимой аномалии гайка выкатилась обратно-то семигранная! То знамение ниспослано было. Чудо! Так и выбрались они из темноты…

Просветлённые Воины Хаоса не нашлись, что ему возразить, и степенно покинули храм, понемногу заполняющийся прихожанами.

Снаружи усилился ветер. Небо заволокло облаками, и откуда-то с севера, со стороны Крульских гор, надвигался тяжёлый, иссиня-чёрный грозовой фронт. Низкий рокот далёкого грома прокатился над крышами.

Горожане, поглядывая в суровое небо, спешили укрыться в домах. Хохоча и визжа, пробежали по улице дети в цветастой одежде. Длинноволосый уличный менестрель с голубой повязкой на рукаве запихал в карман мелкие деньги из шляпы, нацепил её набекрень и, подняв свою лютню, протяжно запел:

– Гроза в этом городе! Все флаги сорваны!

Троллин Гудж повернул к нему уши. Его дикой натуре нравились мелодичные вопли.

– Знаешь, Кэррот, он прав, – рассудил Батлер. – Гроза разразится ещё какая!

И они поспешили к ожидавшей их на другом конце Йуйля скромной гостинице.

Гудж проснулся от гулкого грохота. Ему нравились звуки грозы, что всю ночь бушевала над городом. Он любил этот могучий шум, как от горного обвала. Всё как дома. Но гроза отгремела, и теперь это был другой гром – словно лопнула где-то вдали исполинская бочка. Олг нахмурился: они всё-таки в чужом городе. А снаружи, за стенами из солнечного песчаника, есть и силы, желающие им смерти.

Он поднялся с постели. Заоконное небо едва начинало светлеть. Гудж почувствовал себя готовым. Раны зажили, внутри не болело, жар прошёл ещё вчера. Гулкий взрыв вновь донёсся издалека. Уже слышались крики людей. Звонил колокол. Началось! Он достал из-под подушки кривой нож, шагнул в угол, где стоял длинный цеп с покорёженным билом, который предусмотрительные друзья принесли в его комнату.