Он не понимал, что делать с магическими способностями на службе, где ценились умения мотать портянки или стоять в карауле. Не находил применения им и себе.

За откосом горы показалась лощина, поросшая редколесьем. Над ней высилась полуразрушенная башня и несколько хижин – всё из грубо отёсанного здешнего желтоватого камня. Он потрескался, потемнел от нагара, кое-где порос серым лишайником. На щербатых стенах башни сохранились зигзагообразные вырезы, характерный орнамент, излюбленный орками. Когда-то здесь было их поселение, одно из многих. Ул, как оркоиды их называли.

Дождь закончился так же стремительно, как начался. Всё блестело – сырая трава и мокрые камни. Доносился шум быстрой воды: экспедиция миновала руины и вышла на берег реки, пенно бурлящей в порогах. Брода не было видно; меж редких камней грозно билась, бушуя, глубокая стремнина. Тёмная масса бегущей воды завораживала.

– Тут пока не пройдём, – пояснил штрафникам здоровяк с оперным басом. Соратники называли его Шпателем. – Капитан говорит подождать. Вода скоро спадёт, тогда двинемся. Айда с нами за хворостом!

Кэррот думал, журчание струй приведёт всех в спокойное состояние духа, но, когда они возвратились с дровами, у реки разгоралась дискуссия. Все полсотни участников экспедиции, кроме нескольких часовых, собрались вокруг разгорячённого Бартоло. Ему, кажется, не хватило утренней проповеди, и он выдал новую, гневную и обличающую. Суть её свелась к следующему: в окружавшей их мерзости запустения напрямую повинны зловредные маги, семьдесят лет назад истребившие множество орков-аборигенов.

– Волшебники? Орков выкосила эпидемия! – неожиданно для себя возразил возмущённый Констанс. Он, конечно же, проходил это в сельской школе и помнил детали.

– А откуда пришла эпидемия? Ты не знаешь, безбожник! Они это скрывают от мира, не желая покаяться! – разразился священник. Он стоял неподвижно, а его неистовый взгляд беспорядочными рывками метался по лицам присутствующих. – Ты хоть что-нибудь слышал про Инск Восемнадцать?

– Нет, не слышал, – смутившись, ответил Изваров. Название звучало как будто знакомо, но он точно не знал, где тут связь с истреблением орков.

– Так вот внемли, и пусть же неверие сгинет в огне моей истины! О да! Дважды Сизия воевала с дикими орками, больше ста лет назад и потом ещё, лет через тридцать, когда выросли новые поколения… И никто не хотел уступать. И тогда маги вспомнили этот проклятый город на самом краю Затемнения…

– В Инске-18 до Гигаклазма находилась большая военная лаборатория, – пояснил Асперо. – И там кое-что уцелело с давних времён.

– Да, брат мой, там осталось достаточно зла! И послали волшебники туда своих слуг, и достали они семя мора, и сразили им тьму племён, сократив населенье Оркании вчетверо! Страшный грех взяли на души, страшный!

– Это война, – веско молвил Ганс Пополам. Он стоял со своими людьми, глядя в сторону гор, вдоль которых вздымался белёсый туман. – Она не бывает гуманной. Орки долгие годы сражались друг с другом, а встретив людей, сплотились в могучую силу. Их так просто было не победить, и набеги в предгорьях могли продолжаться десятилетиями. Маги нашли средство, и оно спасло множество жизней сизийцев! Да, ценой множества орочьих жизней. Но война завершилась.

– Защищаешь волшебников? Этих властных, тщеславных мерзавцев, что ставят себя выше всех остальных и посягают на всемогущество? Колдунов, что не верят в святые легенды и божественные знамения? Чьи души черны, как беззвёздное небо?

Паломники зароптали, негодуя вместе с Бартоло. Отец Асперо поджал тонкие губы.

– Это только слова, – с холодным нажимом ответил наёмничий капитан. – Дела важнее. Расскажи мне, святой отец, скольких ты спас? Нет, я не о бессмертной душе и подобных абстракциях. Сколько раз ты не дал людям зря умереть в этом мире?

Проповедник смолчал. Кэррот вспомнил судьбу его верных последователей.

– А вот в нашем отряде помнят Клима Чизаева, чародея, что отход прикрывал под обстрелом, пока не погиб. Он видел, чем дело пахнет, мог уйти, и никто бы его не осудил, потому что в живых бы нас не было. Но сейчас он в земле лежит, а я тут тебе очевидные вещи разжёвываю…

Бартоло смотрел сквозь него, подрагивая мышцами лица.

– Я знал многих волшебников, – продолжал Пополам. – Некоторые из них воевали за нас, некоторые – против. Среди них были приличные люди, были дрянные, но никто из них не судил других скопом, обвиняя в смертных грехах или чёрном цвете души.

– Дело вовсе не в том, кто сражается, или кто судит! – взбеленился Бартоло. – Их дела, их решения, их чудеса – ложные! Их гордыня безбрежна! Маги подло присвоили божий дар, узурпировали волшебство, подменили священную теургию богомерзкими заклинаниями! Взяли наглость решать, какие чары возможно использовать, а какие нельзя! Они сами колдуют лишь для войны, для богатства и для греховных утех! Но при этом теснят, угнетают, довлеют над теми, кто желает использовать силу во благо!

Костик шумно сглотнул. Бартоло не притворялся – очевидно, чародеи сидели у него в печёнках. Его ярость почти ощущалась физически; Изваров узнал это зудящее чувство. Вокруг церковника мерцало полупрозрачное марево скрытой магической силы.

– А, я понял тебя, – бесстрастно произнёс после паузы Ганс Пополам. – Старший брат мой взял в жёны соседскую девушку, в которую я был влюблён. Много лет уж прошло, а я до сих пор его не простил.

По рядам наёмников прокатился смех. Остальные молчали.

– Я ведь тоже историю изучал, – продолжал капитан. – Двести лет назад, в Теократии, люди лбами об пол колотились и истово верили, будто магия – святой дар, достойный лишь безгрешных церковных служителей. А всех грешных без затей жгли в кострах. Мне напомнить, что дело кончилось Затемнением?

Бартоло затрясся, но возникший рядом отец Асперо крепко стиснул его плечо.

– Капитан, вы же знаете, Церковь Шестигранника не одобряет деяния Теократии, – мягко ответил он. – Затемнение устроили силы тьмы. А священнослужители… Человек слаб. Постараемся не повторять их грехов и ошибок. Хватит споров! Вода убывает. Нужно перейти на ту сторону.

Они шустро пересекли реку вброд, заодно и помылись. Незаметно подкрался вечер. Ночевать встали в той же долине, пройдя несколько километров от переправы. На западе небо очистилось, солнце позолотило летящие над горными хребтами кучевые облака. Иссечённые скалы в закатных лучах казались старинными замками.

– Как бы наш отряд между собою не передрался, – высказал опасения Констанс.

– Не боись, друже, – отозвался Олясин, сноровисто растягивая отсыревший тент. – Эти бранятся – только тешатся. Им так жить веселее!

Недвижные горы и неусыпное небо нависли над ними в глубоком молчании.

Над склоном кружили хищные птицы, иногда оглашая окрестность пронзительным криком. Заспанный Костик стоял у ручья, чистил пальцами зубы и размышлял о насущном. Кэррот куда-то исчез: на рассвете он выбрался из укрытия сходить до ветру и с тех пор не показывался. На сыпучих камнях не осталось следов. Всем, кроме сержанта Изварова, было не до пропавшего. Это сильно тревожило.

Он хотел обратиться к дозорным наёмникам, но тут на другом конце лагеря послышался шум. Костик насторожился. Люди выбирались из палаток, вскакивали с земли, перекрикивались, доставали оружие.

– Орки, орки, – бежал по толпе нервный ропот.

Он их сразу увидел, как наяву: косматые, рослые аборигены с оливково-зелёной кожей, размахивая оружием, бежали по склонам. Зажмурился и проморгался. Нет, орков на склонах не было, но в головной части отряда творилась какая-то кутерьма.

Констанс затолкал вещи под тент, подхватил топор и отправился к центру событий. Налегке, без кирасы и шнеппера, в одиночестве, он чувствовал себя беззащитным и голым. Даже метательные ножи Хенрик отобрал как неуставные… И где этот негодяй Кэррот? Что, если в плен угодил? Или в пропасть случайно свалился. Он может!