– На обратном пути – с удовольствием! – помахал ему рукой Кэррот.

Разъезженный тракт вёл их дальше на запад. Изгибаясь дугой, дорога ползла по низине; кое-где из-под грязи проступала раскисшая древняя гать. Пару раз они перешли небольшие ручьи по широким мостам из брёвен. Слева, за бескрайними зарослями выцветших за зиму камышей, к горизонту тянулось озеро Лимно. На его стальной глади виднелись скорлупки рыбацких лодок. Справа дол поднимался к замершим на горизонте Крульским горам, тысячелетия назад сточенным наступлением ледника. Над всем этим висело плотное покрывало слоистых облаков, слабо светящихся изнутри. Встречный ветер был тёплым.

Впереди на холмах темнел лес, и дорога вела Воинов Хаоса прямо к нему.

– Вот где вся контрабанда идёт – через этот тростник! – разглагольствовал на ходу Олясин, которому за последние двадцать минут надоело молчать. – На заставе слыхал, будто воду они патрулируют, но тут целого флота не хватит, плыви не хочу!

– Может, поэтому ваши хотят этот город присоединить, – предположил хозяйственный гном. – Враз граница спрямится… О! Слыхал? Я стихами заговорил!

– Ведь была здесь… – рассуждала идущая за ними Фириэль. – Иль нет… Какой век то был? Знакомое чудится…

Кэррот прислушался к оживлённому диалогу Костика и Наумбии. Не видевшись пару недель, они успели соскучиться и теперь наслаждались общением; впрочем, их разговоры Олясину были неинтересны, потому что речь шла о книгах. В наследной волшебнице Изваров обрёл идеальную собеседницу для обсуждения прочитанного, и всю зиму в национальном парке Чебухтуй они только и делали, что горбились над потрёпанными гримуарами да зловещими инкунабулами. Но ладно профессиональная магическая литература; с какой страстью они относились к художественной!

Констанс безудержно любил чтение и ещё будучи стажёром милиции в перерывах между дежурствами прочёл уйму разной беллетристики. Назубок знал прославленную «Жестокую галактику», от корки до корки прочитал эпос о похождениях грозной воительницы Дарьи Нифферштайн и её многочисленных отпрысков. С головой погружался в преисполненный социальной философии «Пикник озабоченных». Вчитывался в культовую «Повесть о хлебе» Эльфанта Грина, «Самогонию» Парамона Вишневского, «Безумные арабески» Алика Хазредова, «Чонк» восточного мудреца Си Чжуандра и, конечно, «Сопливые мямли» Фурия Выгоняя. А вчера, томясь духом в казарме пограничной заставы, Констанс завершил чтение четвёртой части восемнадцатого тома «Победы мага над ещё более сильными древними богами драконов тьмы» Кика Полумова и теперь пылко делился впечатлениями. Наумбия, в свою очередь, настоятельно рекомендовала ему ознакомиться с двенадцатью томами разъяснений к написанному, недавно отпечатанными в столичной типографии. Говорят, по прочтении этих книг изложенная в основной серии история начинала играть совсем новыми красками.

Кёрт Олясин пытался отвлечь их своим наблюдением: они шли уже час, а в дороге никто им не встретился. Ни подвод, ни отрядов, ни отдельных путников. Край был пуст, не считая рыбаков на горизонте.

– Может, дороги закрыты… гости и жители Йуйля решают судьбу своего города, – невпопад отозвался Изваров, возвращаясь к обсуждению торжественного момента, когда Безликий Герой невероятным усилием извлекает из Провала Изнанки могущественный Оловянный Меч.

– Кэррот, я тут подумал, – ворчливым тоном завёл Батлер Броки. – Мне шлем нужен. Вы-то дылды все, и беречь вам особенно нечего… а я ниже вас ростом, меня всяк норовит шваркнуть чем-нибудь по макухе!

– Нужен – взял бы да приобрёл, – утомлённо ответил Олясин.

– У меня закончились деньги! Как ты не понимаешь! Я всегда отдаю карточные долги, всё ушло, а шлем нужен для дела…

– Вот обратно пойдём, на границе останешься с поваром пульки расписывать. Шлем себе из кастрюли сам сделаешь! Если карта, конечно, попрёт…

Батлер вовсю брызгал негодованием, когда его мягко прервал Гудж.

– Кто живёт в этом городе? – серьёзно спросил Кёрта он.

– Ну… какие-нибудь горожане. Йуйльцы, йуйльчане…

– И мы будем с ними сражаться? – олг с сомнением помахал рогатиной.

– Ай, не спрашивай! Сам не знаю, – Олясин потёр пальцем шрам на лбу. – Будем изображать добровольцев-заступников, помогать склонить чашу весов в пользу Сизии. Не уверен, что нужно там кровь проливать… Но, с другой стороны, мне давно уже хочется с кем-то сразиться, победить, а потом уже великодушно помиловать! – он гордо выдвинул подбородок, вообразив миг триумфа. Команде пошёл второй год, но пока Воины Хаоса нигде толком не воевали. Все задачи решались сравнительно мирными способами, и даже в Варголе им больше помогли не мечи и магия, а обычный платяной шкаф. Да что там, из заповедного Чебухтуя невезучих хранителей уволили прежде, чем они успели собраться и дать отпор мерзким шамрам, распугавшим состоятельных гостей заказника!

– Мохнатые твари… – процедил он сквозь зубы.

– Летяги, – спокойно прокомментировала эльфийка. Кэррот поднял глаза. Тракт довёл их до леса, и меж тёмных стволов впереди промелькнула летучая белка. Кроны были ещё полуголыми, но весна уже захватила эти края. Здесь не стылые Мутни!

Миновав поворот, они увидали стоящую посреди дороги повозку без тента. Возле неё никого не было, и Олясин насторожился.

– Вон телега стоит. Люди где?

– По нужде отошли… – хмыкнул Батлер, оглядываясь.

– Булы тоже пошли за компанию? – они приблизились достаточно, чтоб увидеть скарб, разбросанный по обочине. Пёстрый платок, гребень, верёвка, железная кружка. Земля близ телеги была взрыхлена и истоптана.

– О! – коротко, будто наконец что-то вспомнив, произнесла Фириэль. Броки проследил за её взглядом и завопил, ощущая, как холодеет спина:

– Хоблы! Хоблы!

Со склона лесного холма на дорогу действительно ринулись злобно рычащие хоблы.

В 108 году в южных краях, где железной рукой и духовной молитвой правила Теократия, произошло Затемнение. Первая волна беженцев рассеялась по Сизии, большая часть ушла на запад, основав Тарбаганию. Тридцать пять лет спустя с затемнённых земель пришли недобрые люди, повидавшие разную жуть и владевшие чёрной магией. Их прозвали кромешниками, а впоследствии – роггардцами в честь их главного поселения. Кромешники утверждали, что жить в Затемнении стало совсем невозможно. Южные земли превратились в Плохие Места. А ещё шестьдесят лет спустя из Плохих Мест вышли хоблы.

Вероятно, их предками стали те, кто пытался выжить во тьме. Хоблы, они же трупоеды, плесневелые, гнусники, в Восточье их кличут «племя гу-ли» – это деградировавшие каннибалы-мутанты. Бледные, жилистые, покрытые редкой шерстью сутулые существа, трусоватые, глупые, но коварные и безжалостные. Стаи хоблов порой появлялись на окраинах обитаемых земель, нападая на небольшие деревни и поедая их жителей. Поклонялись они беспощадному богу Приону, идолами которого служили измазанные кровью камни. Жили хоблы в общественных норах со множеством выходов, ловко роя их, как барсуки. С пустошей они принесли серую плесень, которую ритуально втирали в кожу и которой потом порастали их норы. Исследователи считают, что хоблы живут с этой плесенью в симбиозе; простой люд зовёт её скверной хоблов.

Батлер знал это всё с чужих слов. В Алые горы гнусники забредали, иные гномы с ними отважно сражались, но он сам никогда их не видел. А теперь, когда бледные трупоеды бежали к ним, злобно рыча, Броки судорожно сдёргивал с плеча окованный щит, подавляя отчаянное желание броситься наутёк или просто зарыться под землю.

– Стоим рядом! Плотнее! – выкрикнул Кэррот. Рычание хоблов перешло в хриплый визг. Их было несколько десятков, и они белёсой волной надвигались из леса – толпа человекоподобных с разнообразными орудиями убийства в руках.

Милиционеров учили, что хоблы свирепы, но быстро выдыхаются, столкнувшись с серьёзным сопротивлением. Время будто замедлилось, и Кёрт отстранённо раздумывал: как быстро? Насколько серьёзным должно быть сопротивление?

Фириэль не целясь выпустила по хоблам несколько стрел – кто-то рухнул на землю, остальных это не остановило. Наумбия вскинула руки и швырнула навстречу волне каннибалов трескучий электроразряд. Поражённые молнией попадали замертво, но дымящаяся брешь в рядах нападающих сразу сомкнулась.