2 мая 2016

Салют, желания и снова салют

Так вышло, что в этом году я впервые ходила посмотреть на салют в честь 9 мая. Целенаправленно не собиралась, просто как-то так все совпало, можно сказать, что получилось само собой.

Было так много людей, будто бы, чтобы посмотреть на салют, в мой район съехалась вся Москва. Семьи, пары, компании друзей. Люди суетились, о чем-то оживленно говорили и восторженно ждали, а когда салют начался, все на мгновение будто замолчали и замерли. Удивительно, но я почувствовала это даже через громко играющую музыку в наушниках. Наверное, многие в этот момент вдруг ощутили что-то или о чем-то вспомнили, подумали, потому что общая восторженность сменилась какой-то грустной радостью.

Стоя в этой толпе то ли веселых, то ли опечаленных чем-то людей, я, не отрываясь, смотрела на разноцветные огни в небе, рисующие различные фигуры, и думала. Думала, о том, сколько еще людей смотрят сейчас на салют. Сколько из тех, кого я знаю, кто мне дорог. Сколько из тех, кого мне еще предстоит узнать и полюбить. Сколько из тех, кто еще будет мне важен, и кому, возможно, буду важна я.

Это, наверное, был один из тех моментов, который, кажется, может продлиться вечно, потому что время для тебя будто замедляется, и ты растворяешься в этих смешанных чувствах, ощущениях и, как бы пафосно это не звучало, в вечности. Такие моменты, во многом из-за яркости своей, запоминаются лучше других. Они врезаются в память еще и потому, что в подобные минуты мы испытываем чувства, немного отличающиеся от повседневной восторженности или радости, или печали. Это что-то другое. Что-то к чему трудно подобрать описание.

Когда я шла домой в толпе людей после того, как все закончилось, меня не покидала какая-то мысль, какое-то ощущение, которое я никак не могла осознать. Что-то крутилось в моей голове, что-то беспокоило меня, но я не могла понять, что именно. Глядя на проходящих мимо, я вдруг подумала о том, сколько же людей жили на этой планете. Имена большинства из них канули в лету. От многих не осталось совершенно ничего. Все они верили, любили, радовались, грустили и были. А теперь их нет. Сколько у всех у них было стремлений, мечтаний и надежд. Сколько великих историй любви, жертвенности и преданности, о которых мир никогда не узнает, существовало, существует и будет существовать. Да, есть и были такие люди и истории, которые остаются в мировой памяти чуть дольше других, но когда-нибудь позабудут и их. Я просто не знаю, как описать чувства, которые испытываю, думая об этом. Раньше, когда мы приезжали на кладбище к моей бабушке, я смотрела на соседние, заросшие травой могилы, и думала, почему так получилось, почему люди забыли о своих родных. Но теперь я, кажется, понимаю.

Когда я уже подходила к своему дому, ко мне, наконец, пришло осознание. Я поняла, что за мысль крутилась у меня в голове, что за чувство я испытывала.

В тот день, стоя впервые в своей жизни под небом, на котором разноцветной паутиной расползался салют, и, слушая одну из песен своего плейлиста, в один из ярких моментов моей жизни, который отложится в моей памяти надолго, я осознала, что, пожалуй, единственным моим желанием на сегодняшний день является то, чтобы близкие мне люди знали, как сильно я их люблю. И чтобы все они были счастливы и здоровы.

Все это пройдет, все закончится, и пока мы не покинем этот мир, мы не узнаем, есть ли что-то после. Возможно, все это действительно именно так. Так бессмысленно и кратковременно. Возможно, мы навсегда теряем тех, кто нам дорог и те, кому дороги мы, когда-нибудь навсегда потеряют нас. Поэтому это так важно. Знать, что люди, которых ты любишь, чувствуют твою любовь. Знать, что тебя любят и ждут. Потому что, чтобы мы ни делали, ни говорили, чтобы ни происходило вокруг, в конечном счете, только это и имеет ценность.

Потому что в итоге все к этому сводится. Потому что в итоге, возможно, это все, что у нас есть.

2 июня 2016

Когда хороший человек умирает, кто-то должен расстроиться

«Для приема внутрь» – было написано на одной стороне коробочки с моими таблетками. «Отпускается только по рецепту врача» и «Хранить в недоступном для детей месте!» – на другой.

Когда я была этим самым ребенком, я часто удивлялась, как я должна принимать эти таблетки, если их просят хранить в недоступном для меня месте.

Вот и в тот день я сидела на газете на холодных ступеньках рядом с грустной мамой, крутила баночку с таблетками в руках и в очередной раз спросила ее об этом. Она как всегда только вздохнула в ответ и обняла меня. Мы часто практиковали подобное сидение на лестнице по несколько часов ночью, пока отец не заснет сладким безмятежным сном. Когда он засыпал, мы вставали и тихонечко пробирались в свою комнату, подпирали дверь, чем могли (ручек и замков, конечно, не было, потому что он снимал их, ломал и выкручивал, да и двери в нормальном состоянии долго не задерживались в нашей квартире) и ложились, в надежде, что он не проснется, и мы поспим хотя бы оставшиеся перед работой/школой несколько часов.

Один раз он особенно долго истерил, бегал по квартире со своими любимыми раскладными ножами и кричал что-то не совсем внятное. В тот день нам, конечно, снова пришлось уйти из дома. А точнее убежать. Была зима, а мы не взяли с собой верхнюю одежду, потому что не успели. На лестничной площадке было очень холодно, т.к. окно там не закрывалось и мы стояли подальше от него, на тот момент уже несколько часов, мама плакала, а я гладила ее по руке и просто пыталась как-то абстрагироваться от всего, что происходит. Я часто так делала. И по сей день делаю. Наверное, привычка. Вернуться домой было нельзя, папин крик до сих пор доносился из квартиры, а мы уже порядком устали от стояния на месте, поэтому решено было прогуляться по ступенькам. Когда мы спустились на несколько этажей вниз, я заметила человека, стоявшего у окна и курившего сигарету. Это был дядя Коля. Сколько я его помню, он почему-то всегда выглядел как старичок, хотя мама говорила, что по возрасту он был даже моложе моих родителей. Седые редкие волосы, небольшая почти белая борода и сутулая спина. Он стоял, оперившись рукой на костыль, и его плечи изредка подергивались. Дядя Коля очень много пил. Часто его можно было наблюдать спящим на лавочке около подъезда. Иногда он лежал на земле, около детской площадки, потому что от принятого количества алкоголя не мог дойти до дома, а помочь ему было некому. Точнее было кому, просто никто не помогал. Дядя Коля любил детей и животных, кормил кошек, которые жили у нашего дома, а соседским ребятам, порой, раздавал конфеты. Я не знаю, почему он так сильно пил, но не думаю, что от хорошей жизни. Он жил со своей женой и двумя детьми в одной квартире, но они всегда вели себя с ним, как чужие. Он общался с моим отцом и еще парочкой алкашей нашего подъезда, но как-то очень заметно при этом выделялся на их фоне. Дядя Коля всегда казался мне хорошим человеком. Наверное, это чувствуется на каком-то ментальном уровне. Есть люди, которые отталкивают, а есть те, к которым тянешься.

В тот день, когда мы несколько часов простояли на лестнице, а потом гуляли по ступенькам и встретили его, дядя Коля приютил нас, накормил, успокоил маму и, отправив меня спать, еще долго о чем-то беседовал с ней на кухне. Еще я помню, как он посмотрел на меня в тот день, сказал, что я искренний человек и попросил попытаться не потерять это. Возможно, на тот момент, я не совсем понимала, что именно. После того случая мы только здоровались при встрече и моя мама иногда носила ему суп, когда он болел. Потом его семья запретила ей появляться у них в квартире.

Где-то неделю назад мы с моей подругой прогуливались около моего дома, весело болтали о чем-то своем и шутили, как вдруг я обернулась и увидела, как из подъезда что-то выносят. Мы были на какой-то своей волне, и я непринужденно пошутила, что это «что-то» похоже на труп.