– Подойди ближе, посмотри на это, – сказал Пир и указал рукой на перила у края крыши, за которыми открывался вид на современный мегаполис.

Марк замешкался. Вначале он увидел лишь высоту шестидесятого этажа. Чувствовал порывы теплого ветра, но шума самого города было не слышно. Бездна пугала, но через пару секунд он смог сосредоточиться на городском образе. Здесь не было летающих машин или дирижаблей в небе, о которых он успел пофантазировать. Люди не летали на ранцевых ускорителях и огромные космические корабли не заходили на посадку. Это был обычный город с множеством высоток и ничего более. Внизу так же ходили люди, двигались машины и виднелись дороги. Все было непримечательно за исключением одной детали, которая стала бросаться в глаза первой, спустя пару минут. Это огромные металлические дуги, тянущиеся от одной высотки к другой, затем к третьей и так далее. Будто рельсы огромного аттракциона они накрывали практически весь зримый город. В основном уходили на крышу зданий, но иногда соединяли их на больших платформах сбоку, словно на гигантском балконе. Несколько таких дуг шли и к их зданию.

– Что это такое?

– О, да, парень, – Пир слегка улыбнулся и почесал указательным пальцем лоб, – Многие замечают это в первую очередь. Этот ветро.

– Что?

– Ветро. Поезда ходят между зданиями над городом. Смотри.

Он указал рукой в сторону. Там, под одной из таких дуг парил на магнитном поле самый настоящий поезд, всего лишь с двумя вагонами и очень похожий на скоростной. Дуги служили ему большой магнитной монорельсой, по которой он ходил словно поршень. Когда поезд добрался до платформы соседнего здания, из него начали выходить с десяток людей. Стало понятно, что это была, одна из его станций. Часть осталась на месте, часть скрылась за турникетами дверей в здании, кто-то на лифте поднялся на его крышу, где находилась еще одна станция, судя по другим путям к ней.

– Завораживает, правда?

– Немного. Когда я смотрел на город в последний раз, такого еще не было, – Марк отвел взгляд, и посмотрел на своего куратора.

– Знаю, парень. Ты теперь старейший человек Земли! Тебе, наверное, Остовский говорил об этом. На самом деле, я рад, что для твоей адаптации выбрали именно меня. У меня к тебе тоже будет много вопросов.

– Тогда задавай…

– Нет, сначала ты.

– Легко сказать…

– Ну, обычно спрашивают о том, что бросается в глаза.

– В глаза… да, бросается. Люди.

– Что с ними?

– У некоторых я заметил на голове нечто похожее на диадему.

– Диадему? – Пир сморщил лоб.

– Да, полоса вокруг головы, как кант для волос.

– А-а, это нейронер.

– Что это?

– Устройство, помогающее стабилизировать и проецировать твои воспоминания при дейдрим-процедуре. Он очень популярен. По статистике только у каждого третьего его нет совсем.

Марк какое-то время помялся:

– Ты мне скажи вот что, только без обид… мне как-то сложно воспринимать то, что говоришь… Вернее не так. Я не всегда сразу улавливаю суть твоих слов, твоих предложений.

– Будто бы тебе что-то режет слух?

– Можно и так сказать, да

– Это нормально. За то время, что ты был в анабиозе, изменилась культура речи, культура общения. Произошла большая глобализация языка – многие слова смешались в разных диалектах. Так что это естественно, что ты не всегда понимаешь какие-то слова или фразы. Зато стало проще учить иностранные языки. Между прочим, многие лингвисты считают, что через сотню-полторы лет наступит полное объединение языков и все станут говорить на едином.

– Когда-то нечто подобное я слышал от моей бабушки. Только она говорила, что люди раньше говорили на одном языке, но потом Бог их разделил…

Договаривать он не стал, потому что бабушкино лицо тут же появилось перед глазами. Казалось, они виделись с ней не так давно, хотя она умерла еще до ареста. Этот временной скачок никак не укладывался у Марка в голове.

– Ветро, – он повторил слово, будто пробуя его на вкус и стараясь отвлечься, – странно звучит. Раньше было только метро.

– Поезда под землей, – закивал Пир, – я почему-то думал, что ты их тоже не застал. Сейчас они так же есть. Но рост агломераций и геометрия движения по ним не позволяют быстро добираться до нужного места. Рыть тоннели под землей долго, затратно и не всего позволяет ландшафт. А построить ветроллы от здания к зданию быстрее и проще.

– Давно они… ну… появились?

– Имеешь в виду вообще? Самой первой ветролинии, если я не ошибаюсь, уже больше шестидесяти лет. Здесь в Москве.

– А почему такое название?

– Понятия не имею, парень. Но, как мне лично объясняли, что это от слова «ветер» – быстро и на свежем воздухе. Правда я слышал и другую версию, что это созвучие от «метро» и «ветви». Будто поезда ходят над городом по ветроллам, которые раскинули по нему словно ветки деревьев.

– Вторая мне нравится больше.

– Забирай и пользуйся, – тот скривился в легкой усмешке и тоже подошел ближе к перилам. Повисла пауза.

– Зачем мы здесь? – Марк смотрел на своего куратора сверху вниз. Пир был на полголовы его ниже, но казался шире в плечах. Он стал пристально смотреть куда-то вдаль, не поворачиваясь к Марку лицом. Затем вздохнул, ухмылка сползла с его лица, а голос стал серьезным:

– На этом месте ты далеко не первый.

Марк кивнул.

– И все фригус-заключенные без исключения, до того, как сюда приходят, думают, что мир изменился до неузнаваемости. Что он абсолютно другой. Но это не так. Он все тот же. Немного другие детали, но суть осталась неизменной. Я хочу, чтобы все освобожденные видели это сразу. Понимаешь?

Марк стал наблюдать, как очередной поезд отправляется от их здания куда-то вдаль, набирая скорость.

– Может быть, – ответил он, – как мне это понять? Как понять, что мир все такой же простой? Если для его освоения мне понадобился куратор?

– Думаешь, парадокс? – Пир показал растерянную улыбку. – Видишь ли, в скором времени тебе может показаться, что быт, культура, техника – все другое. Новое, непонятное. Особенно тебе. И это, правда, отчасти. Но я хочу, чтобы ты сразу понял – это лучшее время для нас всех. Комфортно и легко жить. И так это выглядит со стороны.

Он медленно провел рукой по просторам городского вида.

– Если, не принимать во внимание некоторые нюансы, то ничего необычного?

– Именно, – Пир щелкнул пальцами и повернулся к нему, – ничего необычного. Но намного лучше.

– Что, даже средняя продолжительность жизни стала выше? – попытался пошутить Марк.

– По статистике восемьдесят четыре у мужчин, у женщин восемьдесят семь.

– По-прежнему живут дольше нас, – заметил он, немного удивленный быстрым ответом куратора.

– Это третий показатель в мире.

– Какое достижение для страны! Правда, стали жить лучше?

– Социально-экономическое преобразование.

– Давно?

– Все постепенно. Но первые изменения, если верить истории, были ощутимы уже около семидесяти лет назад.

И, наконец, смысл слов о пройденных годах прошел сквозь пелену неосознания Марка. Семьдесят лет! А у него прошли все сто пятьдесят! Ушли. Скорее всего, теперь не было знакомых мест на этой планете. Все очертания изменились или исчезли вовсе. Не было тех самых зданий, дорог, деревьев, чьи образы были еще так светлы в его памяти. Многое из всего этого появилось намного позже. А самое главное – люди. Не осталось никого, кого он бы мог знать. Ни единой души. Или тех, кто мог знать тех, кто мог бы знать его. Эту цепочку можно было продолжать довольно долго. Он был максимально чужим. За пределами этого здания у него не оставалось ничего. Не было дома. Ни в этом городе, ни в другой точке мира. Его никто не ждал, никто не встречал. И он больше никогда никого не увидит из родных лиц. Никому, не нужен в самом полном понимании.

На какое-то мгновение легкие Марка сдавило. Он отошел от карниза, стараясь сделать вдох. Один глоток воздуха, второй. Это была не паника, лишь страх от мысли настоящего одиночества.