I

Люминесцентные лампы рассеивали лучи, озаряя пустое пространство белой комнаты оттенками желтого. На длинной широкой кушетке в строго вытянутой форме, лежал человек, укрытый легкой накидкой. Его глаза были закрыты, тело неподвижно и расслаблено, а грудь то слегка поднималась, то чуть замерев, опускалась обратно. Свет замерцал на несколько секунд, едва заметные тени пробежали по стенам, и все стихло. А уже после из возникшего дверного проема стали появляться люди в светлых длинных балахонах и с респираторами на лицах. Лежащий начал приходить в себя, и прибывшие устремились к объекту своего наблюдения.

Всем знакомо чувство, когда выходишь из глубокого сна. Сознание неохотно возвращается к тебе. Где ты? Кто ты? Какой сейчас день недели? Опаздываешь ли ты или же вовсе некуда идти? Нечто подобное испытал и этот человек, прежде чем открыть глаза и на секунду ослепнуть от яркого света. Затем краткий миг осознания и мысль: «Неужели все? Все сто пятьдесят лет минули?»

Уши заполонил однотонный гул, словно рядом находилась трансформаторная будка. Один из пришедших чуть склонился:

– Вы помните, как Вас зовут? – отрывисто спросил он громким мужским голосом.

Смысл слов дался тяжело. Вопрос был легкий, но на ответ понадобилось время.

– Вы слышите? Понимаете меня? Как Вас зовут? – мужчина, застыв в чуть согнутой позе, изливал поток громких слов из-под респиратора.

– Марк, – собственный голос донесся откуда-то извне. Он был хриплым, тяжелым и незнакомым.

– Хорошо. Марк. А полное имя? – продолжал чеканить тот, – у Вас есть фамилия, имя и отчество. Вы можете их назвать?

– Круглов… Марк Анатольевич…

– Хорошо, Марк Анатольевич. Вы даете согласие на дейдрим-процедуру?

– Я… я не знаю… не знаю что это…

– Она необходима для всех заключенных фригус-тюрем после выхода из стадии анабиоза. Это нейронная процедура, которая позволит проецировать ваши воспоминания в полном погружении. Для вас она безопасна и бесплатна.

Мужчина выдал информацию без единой заминки, абсолютно не шевелясь.

– Как скажете…

– Вы даете согласие на дейдрим-процедуру, Марк Анатольевич?

– Даю…

– Хорошо. В течение суток ваше тело будет восстанавливаться и приходить в форму. В это время мы просканируем и считаем вашу память. Вас погрузят в искусственный сон для ускорения всех процессов.

Пролежать столько лет, чтобы очнувшись, снова заснуть. С этой мыслью Марк провалился в пустоту. А после все повторилось: неосознанность бытия, вопросы кто ты и где и свежие воспоминания.

Когда Марк открыл глаза вновь, он находился в той же комнате. Вокруг никого. Звонкая тишина, сияние белого света. Мышцы хоть и плохо слушались, но все же смогли поднять тело, и он сел на кушетку. Простыня, что укрывала его, сползла до половины, оголив большой когда-то спортивный торс. С минуту парень боролся с сонливостью, а затем поднялся на ноги.

– Эй! Есть кто?

Зеркало на стене от пола до потолка оказалось замечено не сразу. Обмотав нижнюю часть тела, тот короткими шагами пошел к нему. Голова кружилась, босые ноги шлепали по холодному полу, подпитывая чувство тревожности. Из зеркала на него смотрел молодой парень лет около тридцати. Широкие грузные плечи и маленькая голова. Под узко посаженными глазами синяки. На голове копна черных кудрявых волос. К груди и вискам прицеплены какие-то прозрачные кругляши -датчики.

– Красавец… – глядя на себя, Марк вспомнил, как когда-то давно хотел начать заниматься спортом, чтобы иметь не мешковатое тело, а стройное и красивое.

Дотронувшись рукой до датчика, Марк развернулся и попытался рассмотреть комнату. Но ничего, кроме кушетки и какой-то странной белой тумбы в дальнем углу, он не увидел. На секунду все расплылось, а после зрение сфокусировалось уже на человеке.

Еще издалека было видно, что он намного выше Марка. Стройный, лет сорока. Азиатские черты лица. Круглые очки. Задержавшись, он прошел в комнату, сгибая в локтях руки, слово маршируя. Движения придавали ему образ инопланетянина из старых фантастических фильмов. Приходить в палату к новому проснувшемуся заключенному стало его рутиной. Он делал так десятки раз. И всегда говорил примерно одинаковые слова.

– Хей, Марк! – сказал он, остановившись у кушетки. Его голос был низким и спокойным, – вижу, вы уже смогли подняться. Как вы себя чувствуете?

– Эм… я… – парень немного замешкался. Ладонь машинально скользнула к горлу, как бы оправдывая хрипловатый голос, – скажите, где я?

Мужчина скривил уголок рта:

– Вы находитесь в центре реабилитации. Московской фригус-тюрьмы. Меня зовут Элон Остовский. Я директор этого центра. Чуть более суток назад ваш срок заключения истек и анабиоз прервали.

Изо рта Марка вырвался вздох облегчения. Глазам стало больно, то ли от яркого света, то ли осознания новости. Он чуть закинул голову вверх, а затем, немного хромая, подошел обратно к кушетке. Сев, он перестал держать простынь и уже обе руки вначале обхватили горло, затем попытались взъерошить волосы на голове.

– Так как вы себя чувствуете?

– Все плывет… – его голос постепенно утрачивал хрипоту. А интервалы между словами удлинялись.

– Вы помните кто Вы? Чем занимались и за что были осуждены?

– Смутно все… как во сне.

– Да. Это нормальное ощущение после пробуждения, – мужчина стоял неподвижно, внимательно разглядывая лицо Марка, – для начала скажу, что сейчас две тысячи сто восемьдесят четвертый год. Лето. Седьмое июля.

Марк Круглов смотрел стеклянными глазами куда-то за спину собеседника. Услышанное пока не осознавалось им в полной мере. В его голове стали всплывать последние воспоминания – обещание, что это заключение будет самым страшным наказанием! А теперь он находился здесь, и ему сообщили, что все закончилось. В груди похолодело, а сердце стало биться быстрее.

– Марк, у вас участился пульс, вам все же нехорошо?

– Нет… Не плохо. Просто…

– Прилягте, вам не следовало подниматься так сразу, – Элон начал обходить кушетку.

Парень послушно стал укладываться обратно, пытаясь внимательно рассмотреть мужчину. Высокий, худой. В линзах очков отражалось лицо Марка, напуганное и бледное. Одежда на нем странная. Не то кофта, не то свитер, но не вязаный – гладкий. С высоким горлом и длинными рукавами. Такие же белые штаны и серая обувь. Лицо непринуждённое с едва уловимой улыбкой.

– Так же хочу сообщить, Марк, что Вы успешно прошли дейдрим-сканирование.

– Что это значит? – спросил парень, все еще глядя в пустоту.

– В ближайшее время вы это узнаете. По закону я должен сообщить Вам об этом сразу. Пока же для Вас это не имеет никакого значения. Еще нужно убедиться, что ваше здоровье в норме и…

– Московской тюрьмы? – вдруг спросил Марк, посмотрев на мужчину.

– Простите?

– Вы сказали, что начальник Московской фригус-тюрьмы?

– Не совсем… Директор центра реабилитации… да, в Московской фригус-тюрьме. Вас что-то смущает?

– Меня судили и поместили в анабиоз в Новосибирске, – его брови слегка приподнялись, взгляд стал осознанным.

Задумчивость Элона Остовского длилась несколько секунд:

– У меня нет информации по этому вопросу. Ваша капсула находилась в Москве больше ста лет. Возможно, ее транспортировали к нам по какой-либо программе реорганизации. Это частое явление, что не удивительно, ведь мы самая крупная фригус-тюрьма в стране.

Взгляд Марка показывал его недоумение. Ладонь снова полезла к волосам на голове.

– Но Вы не волнуйтесь, – продолжал Элон, – Вы можете сделать запрос на вашу транспортировку и узнать о ней всю информацию. Но это все позже, после того, как пройдете двухдневный адаптационный курс.

– Какой курс?

– Марк Анатольевич, прошло сто пятьдесят лет. Мир изменился. Каждому заключенному необходимо знать о времени, в которое он попал. Особенно тем, чьи сроки длиннее биологической продолжительности жизни. Это помогает не быть маленьким ребенком в большом новом мире. Кстати, вы – самый старый человек планеты и единственный живший в первой половине двадцать первого века. Новость о вас уже разлетелась по миру, так что в скором времени с вами многие захотят пообщаться. Но об этом пока тоже рано.