- Помню, - теперь уже не Вадим, а я еле выдавливаю слова.

   Вступаем на территорию проклятых гаражей. Идём ровнёхонько туда, куда мне нельзя, а привычной бури в голове нет. Впервые нет. И Город молчит и память. Волоку ноги, как зомбированная корова на убой, в висках колотит слегка, а на душе отстранённый, словно не мой покой. Это потому что Пухов рядом, большой и сильный, вдруг понимаю я. И закипаю где-то на краю сознания. "Почему Пухов? Почему ты с ним говоришь, Город? Пухову-то это зачем?"

   Вадим мнётся, остановившись. С сомнением смотрит на меня, на ближайший увесистый гаражный замок.

   - Ты когда документы из института забрала, я ведь хотел отыскать тебя. Не решался, дурак. И девчонки говорили, подожди, пусть остынет. Никто так ничего и не понял, что с тобой случилось. Но ты же как фурия наскакивала на всех, кто спрашивал. Я испугался, дурак. Потом ты телефон отключила, потом опять не решался... Вижу теперь, что дурак.

   Старый замок легко поддался ключу. Ржавые петли недовольно скрипнули, и железные ворота отворились. Гараж как гараж - тёмное, малость захламлённое нутро. А мне от чего-то едкой влагой защипало щёки. Сколько я не ревела? Неужели все эти полгода? Настырные струйки словно вытащили из души забытую растерянность. Тихая ласка Города опять тёплой волной охватила меня и отступила. "Ты куда, Город? Ты уходишь или ты отпускаешь меня?"

   Внутри родилось что-то маленькое, беззащитное, захотелось обернуться Пухом-котом, и чтобы почесал кто-нибудь за ушком. Я шагнула и уткнулась носом в широкую грудь Вадима. Стыдливая жалость к себе вылилась трепетом в голос.

   - Не смотри на меня так. И прости, Вадим.

   А давно забытые, нелепые и простые чувства собрались уже гигантским комком, рвутся наружу, но я разучилась складывать их в слова. "Город, разве я могу быть снова обыкновенной? Как все? А Вадим, он простит меня? А я? За все, за все эти чёртовы месяцы?" Город ей не ответил.