Перед отбоем Дитрих, намиловавшись с моей старостой, ушёл к себе. Я тоже не стал задерживаться и отправился в свою комнату, чтобы через пару часов услышать тихий шёпот и скрип дверей в коридоре. Через несколько минут я аккуратно встал и вышел следом за этими полуночниками, которые уже собрались в гостиной.

  Присутствовать на ночных собраниях старших курсов уже становилось привычным, впрочем, это было интересно.

  Я осторожно спустился по винтовой лестнице и сел на одну из ступенек, но так, чтобы меня не было видно. Прислушался.

  - Всё прошло хорошо?

  - Ага, - довольный голос Эда и тихий звон фарфоровой чашечки, которая, кажется, теперь прощалась со своим содержимым.

  - Ага-угу. Парень хорошо справляется, впрочем, детишкам всегда приятно чувствовать себя взрослыми. Так что наш Великий Заговор работает! - говоривший парень торжественно завершил свою фразу злодейским смехом, тут же оборвавшимся от ощутимо звонкого подзатыльника и тихого шипения со стороны девчат.

  - Ну, не сказал бы, что ему приятно, я уже начал сомневаться там, в большом зале, что он поведёт всех в подземелья самостоятельно.

  - Ну, он же умный мальчик, да и староста ему установку дала. Так что... - голос ненадолго замолк.

  - Как думаете, завтра он сам всё сделает? Или надо будет мне к нему подойти? - тихий голос старосты звучал как-то странно, с неохотой, что ли.

  - А ста-а-ароста влюби-и-и-илась. Ай! Да хватит драться, Мэри! - кажется, кому-то прилетело диванной подушкой по голове. Внизу раздались краткие смешки.

  - Эй. Не обсуждайте меня! У нас другая тема для разговора, а не мои отношения с Дитом.

  - Ах, он уже Дит. Милая староста, ты разбила мне сердце, - столь печальные слова сопроводились душераздирающим вздохом и громким хлюпом чая в чашке, после которого по гостиной прошлась очередная волна смешков, а тот же голос более серьёзно продолжил: - Хорошо, милая староста. Но учти, что мы следим за ним.

  - Ох, Эд, ты невыносим. Но, надо признать, твоя идея была очень хороша. Люпин на этот раз не попал в медпункт.

  - Эм, вообще-то он там был сегодня дважды, - в гостиной стало очень тихо, а ещё один женский голос продолжил: - Я ходила к мадам Помфри за зельем от головной боли, и увидела трёх первогодок там. Двое с Гриффиндора и один слизеринец. Я тогда услышала что-то вроде того, что если Ремус больше сам не попадает в медпункт, то это не значит, что он должен переселить туда всю школу.

  Несколько секунд полной тишины, которую нарушил голос какого-то парня:

  - А кто это сказал? Помфри?

  - Помфри, - небольшая толика недоумения в голосе сменилась немым вопросом.

  - Эм, ты ей до этого рассказывала о том, что мы решили насчет Люпина вчера вечером? О том, что подговорим младших ребят следить за Ремусом и сглаживать для него все острые углы, но взамен, чтобы он ничего не заподозрил, делать вид, что он тут главный, - на этих словах я затаил дыхание, чувствуя, как по коже пробежала колкая дрожь.

  - Нет, - небольшая пауза, - но тогда откуда она узнала, что Люпин больше не будет попадать в медпункт? Может, я просто не разобралась в её словах. Она ведь не для меня говорила, - все ненадолго замолчали.

  Так, надо спасать положение. Я быстро подскочил и пошёл в свою комнату, достал из-под кровати плотно запакованную картонную коробку и быстро пошел вниз. На последнем повороте нос к носу столкнулся с парнями, поднимавшимися по лестнице. Внезапно столкнулся. А вы знаете, что это значит в моём случае.

  Впрочем, за три месяца они натренировались и потому меня поймали всего-то через пару ступенек, да и коробку я не выпустил, надеясь, что жалобный звон в ней мне послышался.

  Видимо, я зря торопился и они все решили оставить обсуждение на потом, благо, второй час ночи и утренние занятия намекали, что тайные студенческие собрания - собраниями, а спать надо всем. Всё-таки было уже довольно поздно, а тут я, как всегда вовремя.

  Через минуту я уже вжимался в кресло, стараясь не смотреть на окруживших меня несколько десятков человек. Держал в руках чашку с чаем и пялился в тёмную чайную глубину, на свою безразлично-хмурую мордашку.

  Напротив меня присела староста и уже вот как полминуты пыталась допытаться о том, что у меня в коробке, почему я не сплю, - в этот момент я оторвался от чая и выразительно посмотрел на старосту, отчего она кажется, смутилась, - зачем я спустился и куда вообще собирался пойти. И моё краткое "никуда" в качестве ответа на последний вопрос её, по-моему, не устроило.

  Я понимал её интерес, но мне хотелось раскрыть им свой сюрприз несколько другим способом. Не таким, когда вокруг меня стоит вся старшая часть факультета.

  - Ремус, ты же понимаешь, что я сама посмотрю, если ты не расскажешь, что там.

  На этот ультиматум старосты мне оставалось только отставить чашку с чаем в сторону, и, забравшись с ногами на кресло, обнять поднятые колени руками, спрятав в них лицо. Староста тяжело вздохнула.

  - Ну ладно, - я внимательно прислушался, не меняя позы, - расходитесь все спать, не хочет, значит, не хочет. Ты тоже ложись, Ремус. И никуда больше не ходи по ночам.

  Она встала с колен и, ободряюще взлохматив мою шевелюру и грустно вздохнув, пошла вслед за всеми в свою спальню.

  На следующее утро я как обычно сидел в своём кресле, но кое-что, конечно, изменилось. Старшекурсники меня показательно игнорировали, конечно, они-то вообще не очень разговаривали с одиннадцатилетками, но, так как я вставал раньше всех, а они раньше всех уходили, то по утрам они всегда со мной здоровались. Но в этот раз к камину даже никто не подошёл, и к тому времени, как мои сокурсники вышли из своих спален и остановились у входа, я уже был изрядно напряжён этим фактом.

  - Люпин. Иди, наконец, - староста мальчиков был почему-то весьма раздражён на меня, за что получил укоряющий взгляд от напарницы.