2. Фвупер (Фвупи) - магическая африканская птица с ярким оперением, пение которой постепенно сводит с ума.
========== Часть 2. ==========
Совершенно невозможно быстро и осторожно спускаться по лестницам Хогвартса, в чём я и убедился, запнувшись носком ботинка за край исчезающей ступеньки и пересчитав ребрами ближайший пролет. Было неприятно, особенно если учитывать вывих ноги, разбитый нос и кровь на сине-серебристом галстуке моего факультета.
- Люпин! Ты в порядке, Ремус? Вообще слышишь меня? - бедная, бедная моя староста. Как же ей достается от меня в последнее время. Но ничего не поделаешь. Пришлось осторожно опереться разбитыми ладонями на холодные камни лестничной площадки и аккуратно перевернуться на живот, стараясь не задеть вывихнутую ногу. Пришлось даже непроизвольно зажмуриться, смаргивая слезы в углах глаз, глубоко вдохнуть, проверяя целостность рёбер. После всех манипуляций я поднял взгляд на старосту, отмечая на её лице это выражение обеспокоенной усталости, в последнее время знакомое мне более чем хорошо. Я уже привычно расслабился, чувствуя, как со взмахом её палочки медленно поднимаюсь над полом. Прикрыл глаза и постарался забыть о боли в ноге, вспоминая, как я дошёл до жизни такой. Уж очень эти первые месяцы выдались напряжёнными.
Спустя пару дней после приезда в школу я уже завёл себе привычку вставать самым первым на всём факультете. В этом было множество плюсов в виде пустых душевых, полной моей свободе в выборе кресел и благословенных минут тишины. Так что к тому времени, как староста соизволил придти будить первокурсников, я уже давно сидел возле камина с книгой в руках и делал вид, что мне очень интересно её читать. Я даже вполне натурально вздрогнул, когда меня окликнули, хоть и по несколько другой причине, и посмотрел на ту, кому я понадобился. Элиза Рейвелот - одна из старост факультета Ровены. Довольно-таки миловидная девушка с тёмно-каштановыми волосами и серо-синими глазами. Как и многие другие студенты факультета, четко подходила под определенные каноны характера: ответственна, умна и хорошо учится. Но кроме этого имеет какой-то нездоровый материнский инстинкт, благодаря которому, видимо, и получила от профессора Флитвика ответственное задание учить уму-разуму мелких нас.
За то недолгое время, что я с ней общаюсь, сумел понять, что очень сомнительно, что кто-то из первогодок сможет опоздать на урок или заблудиться в коридорах. А уж то, что нас будут принудительно поднимать и оттаскивать на завтрак, в любом случае не обсуждалось.
Это было проблемой.
Я ведь не просто маленький мальчик-волшебник, потому мне никак нельзя было находиться под пристальным взглядом столь умной девушки, которая всерьёз будет беспокоиться за меня, и уж точно сможет выяснить, почему в дни перед полнолунием и после него один из первокурсников выглядит, мягко говоря, нездорово, а в ночь полнолуния вообще не ночует в своей комнате. Проблема была достаточно неожиданной и требующей быстрого решения. Но, так как в данный момент ничего изменить было нельзя, то я, встав, пошел в сторону своих однокурсников, на ходу пряча учебник в сумку.
Проходя между креслами, я умудрился неуклюже зацепиться за складку ковра именно в тот момент, когда уже застёгивал молнию на сумке, почти упасть, схватившись за край журнального столика, на котором стоял поднос с чисто вымытыми чайными чашками и небольшим чайничком, зацепить поднос рукой и свернуть его на себя, с грохотом опрокидывая столик следом. Чтобы в итоге оказаться на полу, обсыпанным осколками тонкого фарфора с ушибленной пятой точкой, шишкой на лбу от удара о твёрдый деревянный подлокотник кресла, расцарапанным лицом и ладонями которые, падая, со всего размаху впечатал прямо в центр того месива фарфоровых осколков, что осталось от чайного сервиза.
Вся гостиная на секунду замерла, смотря на меня, благо, грохот был знатным, а последствия моей неуклюжести - довольно обширными. Чертовски хотелось истерически рассмеяться, отмотать десяток секунд назад, но энергии хватало только на то, чтобы сдержать слезы, чувствуя, как мелкие острые осколки глубоко впиваются в кровоточащие ладони.
Через полминуты я уже сидел в кресле, а староста, отошедшая от первого испуга, осторожно вынимала у меня из ладоней мелкие осколки фарфора (1). Не пытаясь оказывать сопротивление и вообще как-то шевелиться, я только тихо дышал, стараясь не шмыгать носом. Результаты падения были более чем удручающими и усугублять их совершенно не хотелось. Стараясь не обращать внимания на жжение в ладонях и тихие успокаивающие уговоры старосты, приходилось смотреть куда-нибудь в другое место, кроме своих рук и все ещё рассыпанных по тёмно-синему ворсу ковра осколкам белого фарфора. Положение, как ей и положено, спасла Мадам Помфри.
Невысокая худая женщина в белоснежной форме производила на окружающих только приятное впечатление. В основном, конечно, из-за выражения своего лица. Возможно, она была так же строга, как и профессор МакГонагалл, но мягкая успокаивающая улыбка на губах делала её совершенно, особенно неповторимой.
Она приветливо кивнула старосте факультета и присела рядом со мной.
- Ну что же, молодой человек, вы у меня первый пациент в этом году, можете собой гордиться.
Эти слова были сказаны мягким голосом с еле заметными в нём смешинками. Я просто не мог не улыбнуться в ответ, чувствуя, как ладони еле заметно покалывает от коротких взмахов палочкой.
- И как же зовут такого смелого молодого человека, который сумел растянуть себе лодыжку и расцарапать себе все ладони и лицо, при этом даже не заплакав? Это похвально, и поэтому мы отправимся в больничное крыло, где кое-кто выпьет зелье и после того, как я осмотрю его ногу, сможет идти на свои первые уроки.
Я только грустно улыбнулся в ответ на её слова и качнул головой.
- Ремус Люпин. Спасибо, мадам Помфри, но мне правда нельзя пить это зелье.
Женщина на мгновение остановила свою деятельность по приведению моей тушки в порядок и, немного нахмурившись, продолжила избавлять мои ладони от осколков.
- Вот как, мистер Люпин, - она расстроенно вздохнула. - В таком случае вы правы. Конкретно вам никак нельзя пить заживляющие зелья и, скорее всего, придется остаться у меня пока нога хоть немного не заживёт самостоятельно. Придется вам пропустить несколько суток.
- Мадам? - староста обеспокоенно посмотрела на медведьму. У девушки никак не укладывалось в голове, почему я не могу получить свое зелье и отправиться на занятия через несколько часов, а вместо этого должен буду остаться в медпункте больше, чем на сутки.
