– Хорошо, тогда желаю вам отличного отдыха и…

Вибрация его мобильника заставляет меня замолчать на середине предложения. Опустив голову, он проверяет извлеченный из кармана пиджака смартфон. Несколько прядей черных волос падают ему на лоб и на светлой коже кажутся неровным узором, вырезанным на бумаге. Он небрежно печатает что-то большим пальцем, и надо заметить, что пальцы у него длинные и тонкие, а руки намного ухоженнее моих. Ему определенно делают маникюр, в то время как моя кожа благодарно вздыхает, если раз в три дня меня посещает мысль намазать руки кремом.

– Отличного отдыха и…? – повторяет Джошуа Хейс – Джош – мою последнюю фразу.

Я едва не вздрагиваю. Так сосредоточенно уставилась на его ладони, что не заметила веселого взгляда, с которым он уже вновь смотрит на меня.

– И… и…

Что бы еще я там ни хотела добавить, оно напрочь выветрилось у меня из головы, а мозг позорно бросает меня в беде, пока я умоляю его о каком-нибудь более-менее красноречивом ответе.

– Да в общем-то и все… ну, всего хорошего!

Резко разворачиваюсь на каблуках и так быстро захлопываю за собой дверь, что первые пару секунд опасаюсь, что громкий звук активирует мою мать.

Ладно.

Это был слегка неловкий побег, и я клянусь себе здесь и сейчас, что больше такого со мной не повторится. Джошуа Хейс – первая звезда, которая когда-либо переступала порог «Морских ветров», да что уж там, первая звезда, которая в принципе приблизилась к Каслданнсу, но в конце-то концов, он две недели будет жить здесь как постоялец и платить деньги. Он ожидает достойный сервис, и получит его. И при этом я не буду таращиться на этого мужчину, хихикать или просить оставить автограф на постельном белье без молнии.

Так.

Еще несколько мгновений смотрю на закрытую дверь.

Со своими полночно-черными волосами он выглядит как один из сексуальных персонажей манги, которых постоянно рисует сестра Сиенны, а вдобавок и эти темно-синие глаза… до сих пор я даже не представляла, что такой цвет бывает у взрослых людей. Видео на YouTube даже примерно не передают красоту его очей.

В соседней комнате снова слышится смех Уиллоу, и я с легким раздражением мотаю головой.

Хватит. Вот уж не подумала бы, что однажды употреблю эпитет «сексуальный персонаж манги» в отношении кого-то из гостей. Но я выполню свою работу профессионально. А когда две недели пролетят и Джошуа Хейс отправится на маяк, то спокойно выдохну.

В половине девятого я откидываюсь на спинку дивана и выключаю компьютер. С бухгалтерией покончено. Перед этим я успела отвезти мистера Сомерсета – нового жителя маяка – на Кэйрах и забрать оттуда Элейн и грязное белье.

Если я правильно оцениваю мистера Сомерсета, его пребывание на маяке не доставит мне никаких проблем. Он предвкушает «покой, умиротворение, покой и еще раз покой». Даже тот факт, что в пятницу я заеду, чтобы пополнить запасы продуктов, похоже, вообще не входил в его планы.

– Я очень скромный человек, – заявил он.

Ну что ж, посмотрим.

– Айрин!

Мама.

Вот уж где ни капли скромности.

Судорожно подскакиваю с дивана. Чем скорее, тем меньше Уиллоу, Шейну и Джошуа Хейсу придется слышать мое имя, выкрикиваемое во весь голос. Хоть миссис О’Брайен где-то час назад ушла в «Брейди».

Я вваливаюсь в ее комнату.

– Что такое?

Она стоит у окна и очень медленно оборачивается в мою сторону.

– Подожди.

– Что?

– Подожди. И прикрой дверь, только не до конца.

– Но зачем?..

– Сейчас сама поймешь. Это прекратилось лишь потому, что я попросила тебя зайти ко мне.

Попросила? Я бы это так не назвала.

– Что ты имеешь в виду? Что прекра…

– Тшш!

Смиряясь, я захлопываю рот. Вероятно, Джошуа Хейс чересчур громко разговаривал по телефону. Или Уиллоу слишком часто смеялась. А быть может, кто-то сильно хлопнул дверью в туалет. Однако в таком случае я сейчас навряд ли стояла бы здесь и дожидалась, пока вновь раздастся звук, который побеспокоил мою мать.

– Почему бы тебе просто не объяснить мне, о чем… – начинаю я спустя одну томительную минуту, но вдруг до меня доносится голос Уиллоу Скотт. Правда, она не смеется, а стонет. И даже весьма протяжно. Поскрипывание пружин матраса и намного более тихие вздохи Шейна через пару секунд дают понять, что в комнате по диагонали отсюда как минимум не произошел какой-нибудь инцидент.

Закрываю дверь, которую, как и было приказано, оставила приоткрытой на маленькую щелочку. Пружин и Шейна теперь не слышно, чего не скажешь об Уиллоу. Следующий громкий стон заставляет меня опустить взгляд на свои ноги, чтобы спрятать за волосами широкую улыбку, которая отказывается сходить с моих губ.

М-да. Ну и что, простите, я должна с этим сделать?

– Это уже второй раз!

– Что-что?

– Второй раз! – агрессивно повторяет мама. – Когда ты сегодня уезжала, творилось то же самое. Целый час!

От ее тона с моего лица сползает улыбка, и я беспомощно пожимаю плечами.

– Ну не могу же я им диктовать…

– Есть же время, когда надо соблюдать тишину! – резко перебивает мама. – При таком шуме я не усну!

– Но еще даже девяти нет…

– В такое время я обычно уже сплю!

– …и я не стану запрещать тем двоим заниматься любовью, когда им хочется.

Щеки матери наливаются багровым цветом, от гнева или от смущения, сказать сложно.

– Это… недопустимо!

– Мам, – примирительно начинаю я, – может, ты все-таки решишь переехать в комнату под крышей? Там бы тебе…

– Я ведь уже сказала, что это не обсуждается! На такой крутой лестнице я себе шею сломаю! И кроме того… – особенно громкий и долгий стон прерывает ее фразу, – …и кроме того, эти… эти… завывания я и там точно буду слышать!

Как ни крути, а исключать такой вариант нельзя.

Межкомнатные стены не очень толстые, шумы такого характера случаются, однако те, кто их создает, как правило, стараются сохранять определенную сдержанность. Уиллоу же в этом вопросе довольно раскована, и я пытаюсь не прислушиваться, когда между все более сильными стонами она распаляет своего партнера словами.

– Могу принести тебе беруши. – Я приобрела их две недели назад, после того как мама, не умолкая, жаловалась на одного гостя, у которого имелась привычка петь в душе. Причем даже весьма неплохо. Пользоваться ими мама не стала по той причине, что якобы чувствует дискомфорт в ушах.

– Ладно, – тем не менее лаконично соглашается она, – будь добра.

Недовольная, она отворачивается к окну, а я отправляюсь за берушами, прежде чем ей взбредет в голову постучаться в дверь к Уиллоу и Шейну.

В тот момент, когда я выскальзываю из комнаты, а Уиллоу в нескольких метрах от меня достигает какой-то невероятной кульминации, в коридор выходит Джош. Наши взгляды встречаются, пока помещение наполняют хриплые возгласы: «Шейн! Шейн! Шейн!»

Стоять при этом напротив мамы – это одно дело, но вот перед Джошуа Хейсом… у меня внезапно возникает ощущение, будто я хозяйка мотеля и сдаю номера на час.

– Привет… эмм, ну… надеюсь, ты доволен своей комнатой?

Я что, сейчас действительно это произнесла? При других обстоятельствах предложение показалось бы совершенно безобидным, но на фоне окружающих нас звуков становится в некотором роде неприличным.

– Я имела в виду… если тебе что-то понадобится…

Мне хочется просто зажмуриться. Все лучше и лучше.

– Возможно, пара коробок из-под яиц?

– Что, прости?

– Потрясающая звукоизоляция, – замечает он со смертельной серьезностью.

Я не сдерживаю улыбку. Очень мило с его стороны не воспользоваться моей неудачной фразой, чтобы ввернуть нечто двусмысленное.

– Где раздобыть их прямо сейчас, я, к сожалению, не знаю, но могу предложить беруши.

– Думаю, лучше я пойду поем. Может, у тебя есть настроение присоединиться?

– Спасибо, но…

Но что? Я должна еще что-то отмывать? Убираться? Организовывать? Нет, на сегодня я все закончила. Так почему бы и нет? Другие женщины были бы готовы отодвинуть на задний план всяких Генри и Эйданов, чтобы в этот миг оказаться на моем месте. И я заслужила небольшой перерыв.