— Ты — бог секса, — шепчет Настя, и я смеюсь от ее избитости и прямоты этой фразы.

— Тогда ты — долбаная богиня в этой области.

Она вымученно улыбается, явно не способная ни на что более. Я приподнимаюсь, хотя хочется вырубится нахрен, подтянув Настену под бок — но нам нужно в душ, и поэтому я беру эту заботу на себя.

Когда я на руках отношу ее в ванную, и мы наскоро обмываем друг друга ладонями, то слышу, как урчит у Настены в животе. Она всегда голодная после оргазма — и тогда я беру обратный курс на кухню, размышляя, что можно соорудить на ночной перекус.

Пока я при еще горящих свечах достаю хлеб с сыром, Настена увиливает в спальню — и возвращается с моими штанами и свитером.

— Это — тебе, — протягивает она нижнюю часть одежды, — а это — мне.

Настена в моем свитере на голое тело. Ну блять, ну куда еще круче-то?

— Помочь?

— Нет, я сам. Лучше налей кефир, раз уж чаю нам без света не выпить.

Девушка, совершенно довольная и сияющая, кивает, и затем садится за стол, наблюдая за моими действиями. Я всего лишь нарезаю хлеб с сыром — а в ее взгляде целое море любования и восторга.

— Ты не рассказывал, что любишь готовить.

— Решил сделать сюрприз, — играю бровями, и Настя хватает протянутый бутерброд, — на самом деле, просто как-то разговор не заходил. Мы болтали больше… О других вещах.

Поразительно, но она снова слегка краснеет от моего намека на наши прошлые переписки! Нет, эта женщина — загадка, из разряда тех эмоциональных реакций, которые не поддаются никакой логике.

— Что еще ты любишь? — спрашивает с интересом она, отпивая большой глоток кефира, и вытирая «усы» тыльной стороной ладони.

— Смотреть, как ты лопаешь, — совершенно искренне отвечаю я, а Настя тут же перестает улыбаться, с беспокойством откладывая бутерброд, — эй, я серьезно! Это мило и по-детски — мне очень нравится.

Она смотрит еще пару секунду, напряженно сканируя мое выражение лица — а затем удовлетворенно кивает, и хватает бутерброд.

— Хорошо, это ты можешь наблюдать каждый раз, когда мы наедине. Что еще?

— М-м-м… даже не знаю, тяжело так сразу. — Я задумчиво кладу в рот кусочек сыра, действительно пытаясь дать настоящий ответ, — ну, например, работа. Мне нравится то, чем я занимаюсь — наука, и тексты про нее, плюс исследования, интервью у крутых чуваков — все это дико интересно мне.

Настя кивает, видимо, уже зная это. Что-то еще?

— Я люблю чай, теплую погоду, первых стрижей в мае на крышах, «шазам» по насекомым, курево и домашние вечера. Не люблю тупых людей, когда прикапываются из-за херни, и ненавижу недоверие. Это первое, что пришло в голову — но ведь все сразу тебе и не надо, верно?

— Ага. — Кивает Настена, задумавшись о чем-то, — остальное я узнаю позже.

Она замирает, задумчиво жуя остатки бутерброда, и глядя куда-то перед собой. Мне это не нравится — еще минуту назад сияющая женщина превратилась вдруг в замороченную чем-то, и мне обязательно надо знать, что случилось.

— Насть? Что не так?

— А? Нет, все отлично.

— Хм… Слушай, у тебя вид, будто ты решаешь физику на экзамене. А я, как бы, лучший в универе по этому предмету. Так что поделись, возможно, я дам тебе списать.

Я подмигиваю, и Настена чуть-чуть улыбается. Ну вот, уже лучше этой задумчивости вселенского масштаба…

— Ты сказал про доверие, — говорит она так, словно сама боится своих слов, — и я подумала про Киру…

Понятно. А чего, блять, я ожидал после той вечеринки?!

— Кира в прошлом. — Говорю как можно спокойнее, хотя терпеть не могу такие разговоры, но понимаю, что должен объяснить, — я с ней спал, не буду отрицать, да ты и сама в курсе. Но если я говорю, что хочу попробовать отношения с тобой — то никакие другие женщины меня сейчас не интересуют. Хорошо?

— Да. Я это и хотела знать. — Отвечает Настя вполне спокойно, и это правильный знак — в отношениях без доверия делать нечего. — Спасибо, что ответил.

— Мне нужно что-то подобное спрашивать по поводу ЗОЖника? — хмыкаю я, убирая еду в холодильник.

— Нет. — Твердо говорит Настя, и я киваю, принимая такой ответ.

— Заметь, я абсолютно не против никакого общения между вами, — на всякий случай четко обозначаю свою позицию, снова подхватывая Настену на руки. — я за здоровые отношения без лишней хуйни, окей, маленькая?

— Окей, большой мужчина, — хмыкает она, широко зевая, и кладет голову мне на плечо, — останешься?

Я с тоской смотрю на это подобие кровати, затем на женщину в своих руках — и киваю, понимая и осознавая свой «адекватный» выбор.

— Однозначно, маленькая.

Максим.

Хм.

Я открываю глаза, чувствуя, что на меня кто-то смотрит. Пристально, с интересом — так обычно глядит жена на своего мужа, когда стоит и размышляет, не слишком ли тот долго спит в свой выходной, и не пора ли тому вставать и выдвигаться по придуманным ею делам.

Но я-то, блять, не женат. Да и вообще надеялся избежать подобного в своей жизни…

Я осторожно и с присущими взрослым мужикам звуками переворачиваюсь на дико неудобной постели. А когда обзор комнаты достигает максимума, пониманию, кто еще может вот так без зазрения совести смотреть.

Ребенок.

Ох бля, хорошо, что заснул вчера в домашних спортивках.

— А где мама? — спрашивает темноглазое создание в пижамке, стоя рядом с постелью, и сжимая в руках детское одеяло.

— Да вот самому интересно, — хмыкаю, отмечая, что ребенок уже заговорил со мной, — она у тебя всегда исчезает по утрам?

Маруся поднимает брови, явно воспринимая вопрос слишком буквально, но старается поспешить с ответом.

— Мама будит меня в садик, — выдает она, и снова на секунду задумывается, — но сегодня я туда не пойду!

— Да, правильно. Зачем он нужен, верно? Дома гораздо лучше.

Брови Маши взлетают вверх окончательно, и она покрепче сжимает одеяло.

— В садик ходить надо. — Наставительно, явно копируя Настину манеру, тянет она, — мама на работу, я в садик. Это как моя работа.

— Отличная профессия! — посмеиваюсь, принимая сидячее положение, и понимая, что снова сказал что-то не то, — слушай, может, мама на кухне? Который сейчас час?

— Ааа… Я не знаю! — Пожимает девочка худеньким плечиком, и разворачивается в сторону двери, — мама!

Она вылетает с спальни, а я устало тру лицо ладонями. Хуевый из меня вышел бы отец. Ни черта не разбираюсь, что умеет ребенок к трем годам, а сюсюкать по-малышковому не могу и подавно.

Надеюсь, Настя не обвинит меня в том, что я наболтал тут ее дочери. Тем более в такой ранний час голова с трудом соображала, а тело предательски побаливало от ее кровати… Может, вернуться домой и завалиться еще на пару часиков? Выходной же, а в этой семье, видимо, вставать позже восьми утра считается моветоном…

Я вылезаю с постели, и бреду на поиски девчонок. Из кухни слышатся приглушенные голоса, а еще доносится запах чего-то вкусного. Во сколько же, черт возьми, Настя встала?!

— А в зоопарк пойдем? — слышу я звонкий голос Маруси и слегка торможу у двери.

— Тише, Малышарик, тише. В зоопарке сегодня холодно, давай в другое место?

— А куда?

— М-м… Может, в торговый центр? Поедим вредностей, сходим в игровую комнату…

— А ты мне купишь морожено?!

— Куплю, куплю. Если ты не будешь так шуметь, солнышко.

Я вхожу в просторное благодаря планировке, помещение, и вижу, как Настя крутится у плиты в моем свитере и своих домашних брюках. Рядом с ней — телефон с «Теорией большого взрыва» на фоне, а на столе полная тарелка сырников с свежезаваренным чаем.

Черт.

Я даже слегка закрываю глаза ладонью от такой вот идиллической картинки. Не знаю, какого хера — но на таком этапе меня пугает перспектива семейного завтрака, а еще женщина, которая явно создана крутить попкой, готовя завтрак, и тем самым приносить кому-то истинное счастье…

А не желание побыстрее съебнуть отсюда!