— Ренат спокойно относится к тому, что люди вокруг едят мясо.

— Это пока, потому что он не хочет тебя спугнуть. Погоди — и вот вы уже два кролика, жующие по салату вместо нормальной отбивной на ужин.

Она еще больше хмурится, сжимая губы, а я представляю их вокруг своего члена. Да, вот такой я извращенец, гад и все прочее, но блять, как же я ее сейчас хочу…

— А тебе-то откуда знать, Аллаев? — медленно, зло и по слогам произносит Настя, заставляя меня с каждым словом смотреть на нее по-новому, — какого это — нормально?

Настена

Я злюсь.

Совершенно, блин, не к месту, но слова Максима жестоко раскачивают все мое равновесие, и я теперь похожа на маятник, ходуном качающийся и стороны в сторону.

Бешенство — смущение.

Аллаев — его семья.

И так по кругу.

Я вхожу в кухню, когда Ирина уже накрывает на стол, а Евгения Евгеньевна («называй меня тетя Женя!») рассказывает Маше, какой у них вкусный суп. Малышарик замечает меня — и тут же тянется на руки.

— Что такое? — все же дочка способна отодвинуть все мысли на фон, даже если пару минут мне казалось, что это невозможно.

— У Владика есть игрушки.

— Так.

— Можно посмотреть?

Я растерянно смотрю на маму Максиму, которая начинает суетиться еще до того, как Маша заканчивает фразу.

— Ирин, сводишь детей на десять минут в детскую? А мы с Настеной тут сами справимся — и позовем вас кушать.

Я даже сообразить не успеваю, как Мария быстро слазит с моих рук, и уносится из кухни. Мы с Евгенией остаемся одни — и неловкость заставляет меня с улыбкой замереть на своем месте.

— Сейчас, быстро все расставлю, и сядем ужинать.

— Я помогу…

Вдвоем мы споро накрываем на большой овальный стол, и все время мама Максима не устает задавать мне вопросы. Я с большой охотой отвечаю, радуюсь отсутствию паузы — до тех пор, пока разговор не заходит о Максе.

— А где вы познакомились?

Я ставлю белоснежную тарелку на нужное место, и про себя думаю, что как будто не просто так мы оказались с его мамой вдвоем в кухне. Коварный план умной немолодой женщины? Или как обычно, в последнее время, «удачное» совпадение?

— Мы работаем вместе, — вздыхаю я, сообщая какую-то часть правды. — После переезда я устроилась в редакцию, куда не так давно перевелся Максим.

Евгения аккуратно ставит на стол корзинку с хлебом, и нарезанный салат из помидоров и лука.

— То есть, вы просто коллеги?

— Ну да.

Мама Максима критичным взглядом окидывает стол, а затем уже любопытным — меня.

— Знаете, Настен, я предпочитаю не лезть в то, что происходит в жизни моих детей. Помогать — да, но не более того. Максим — сложный человек, и я сама до сих пор не знаю, какой к нему нужен подход — хоть и сама произвела его на свет.

Она улыбается, а я просто смеюсь, кивая ее словам.

— Но одно я могу сказать точно — Максим не привел бы к нам домой просто коллегу. В конце концов, свечки и прочее можно было отнести самому…

На этой фразе она отворачивается, разливая по тарелкам суп детям, и оставляя меня в растерянных чувствах. Евгения права — Максиму незачем было тащить нас с Машей сюда, но он все равно это сделал. Вряд ли осознанно, но все-таки — почему?

Когда мы все садимся за стол, Максим собственноручно перемешивает в казане плов (до этого момента никто к нему даже подходить не решался), и раскладывает по тарелкам. Кажется, в этой семье это совершенно обычное дело, но лично я удивляюсь до крайности — Максим готовит? И, судя по запахам, довольно неплохо…

— Насть, тебе положить салат?

Евгения уже тянется, чтоб добавить к моей порции плова свежих овощей, как Макс успевает ответить первым, спокойно отодвигая ее руку.

— Настя не ест помидоры.

Все взгляды, кажется, в этот момент устремлены на меня. Вот ведь… Проклятье! И кто Аллаева за язык тянул?! Теперь уж, кажется, мои слова про «просто коллег» окончательно стали выглядеть обманом.

Мы ужинаем, и я одной рукой помогаю Маше, которая ест уже хорошо сама, но не хочется, чтоб она случайно пролила что-то в гостях. Свою порцию плова я съедаю, не сдерживаясь в похвалах к блюду — это просто поразительно вкусно!

— Вся заслуга Максиму. Он у нас с детства любит готовить — говорит, что это похоже на лабораторию…

— Мам, я так говорил лет в двенадцать, — спокойно прерывает Мак, и проходится взглядом по мне, — значит, вкусно?

— Очень, — осторожно отвечаю, зная, что в любой момент могу ждать подвоха.

Максим усмехается, отправляя в рот вилку, быстро жует, а затем удовлетворенно кивает.

— Не листья салат, конечно, но недурно вышло.

Он вот специально пытается меня вывести?! Я сжимаю зубы, одаривая его убийственным взглядом — и продолжаю есть все еще безумно вкусный плов. Вот как у такого умного, сильного, и талантливого мужчины получается быть таким злобным Ворчуном?! И когда же меня отпустит эта привязанность, и я пойму нашу разность не только головой, но и сердцем?!

— Большое спасибо, — спустя полчаса говорю я, вытирая Маруську салфеткой, — у вас потрясающий дом, а гостеприимство не знает границ. Но нам пора — Маруся уже засыпает…

Малышка и правда утомилась от игр с няней, и новых знакомств, а потому клевала за столом носом. Я подхватываю ее на руки, и, завернув в одеяло, иду в прихожую.

— Насть, я могла бы довозить Марусю до садика. Вы же пешком бегаете, а мне все равно по пути…

— Спасибо большое, может, иногда, ладно? А то я итак провожу с ребенком мало времени… — отвечаю я Ирине, обувая кроксы.

— Заходите почаще в гости! — машет рукой Евгения, и я с благодарностью смотрю на женщину.

— Спасибо. Вы тоже, ладно? Я буду рада увидеть вас в любое время.

Мы уже заканчиваем прощаться, когда я замечаю, что Максим тоже обулся. Смотрю на него — и внутри все сжимается от предчувствия.

— Я могу дойти сама, — чувствуя, как Маруся кладет голову мне на плечо, бормочу я.

— Не говори ерунды. Там темень такая — я вас провожу.

Он захватывает пакет с собранными свечами и прочим, и открывает передо мной дверь. Я выхожу, очень стараясь ни о чем не думать — но заинтересованные взгляды мне вслед буквально щекочут между лопаток.

В мой домик мы заходим под свет фонарика, и я бреду с уже спящей Марусей в ее комнату. Максим шагает следом, подсвечивая мне путь — и я вынуждена признать, что без его помощи с трудом бы открыла ворота, и добралась до дочкиной кроватки.

— Мам? — сонно поворачивается Машуня, когда я укладываю ее, укрывая сверху.

— Спи-спи, сладкая. Мы дома.

Она тут же переворачивается, утрамбовывая одеяло под себя, и укладываясь на живот сверху. Я с улыбкой целую мягкую щечку — а затем оборачиваюсь, вспоминая, что все еще не одна.

Максима совсем не видно, потому что он держит включенный фонарик прямо перед собой, но почему-то я чувствую — он смотрит на меня. Мы выходим из комнаты, и каждый шаг отдается нарастающим напряжением — мы одни в темноте, и а наши тела слишком хорошо совпадают друг с другом.

— Ну… Спасибо за помощь. И за то, что проводил. — Я готова стукнуть себя за этот дрожащий голос, когда мы останавливаемся на кухне.

Максим усмехается, доставая свечи, и расставляя их на столе. Поджигает несколько — и гасит яркий свет фонарика.

Мы оказываемся в романтичном свечении огня друг напротив друга, и Максим смотрится так соблазнительно в этом свете, что становится больно смотреть. Он не мой мужчина. Никогда им не был, и не будет, а потому все это лишнее, лишнее…

Ну почему он не уходит?

Настена

Я натягиваю рукава свитера на ладони, сжимая ткань, и обхватывая себя за плечи. Мне не холодно — но это моя отчаянная попытка взять себя в руки, когда Максим так близко, а его рот изгибается в знакомую ухмылку, сразу проникая под одежду.