Долг – подчинение разуму любви и ощущений. Самопожертвование холодное, расчетливое и потому не логичное.
Братолюбие еще невозможно, как и братство христианское, как торжество любви над холодным разумом и бесстрастной справедливостью, как стеснение свободолюбивой индивидуальности.
Религия, освободившись от тяжелых цепей мелочной регламентации обоготворенной буквы мертвящей, освободившись от рабства подзаконного, не воспрянула до святого таинства преображения человека в новую тварь силою духа животворящего, а остановилась на промежуточной ступени – философии христианства. Тут впервые возможен холодный мрачный аскетизм, отрицающий права любви и ощущений во имя разума, считающий богоугодным самоистязания, умерщвление плоти, восстающей на разум.
Основы жизни: разум, наука и корыстные соображения о выгоде личной, семейной, общественной, государственной или даже и общечеловеческой, смотря по тому, насколько широко умственное развитие поклонника разума, который может быть и очень глупым и очень неразвитым человеком, не доросшим до идеи о солидарности его личных интересов с какою-либо общественною группой.
Сдерживающие начала – соображения о разумности и выгодности.
Путь – наука и выкладки разума.
Истина – результат доверия в непогрешимость собственных наблюдений, опыта других людей и выкладок человеческого разума.
Жизнь – бесцельный умственный спорт, нечто вроде раскладывания разумом бесконечно разнообразных, но одинаково бесцельных умственных пасьянсов.
Наука – самодовлеющее божество, которому все подчиняют как священному результату деятельности обоготворенного разума, которому приносят человеческие жертвы, как прежде их приносили богу-чреву, с безмятежным самодовольством, с полным убеждением, что так и быть должно, что иначе и быть не может.
Искусство тенденциозно до принципиальной враждебности к изяществу и красоте, ради торжества голой идеи и правды научного изучения жизни, как она есть.
Литература – научные протоколы, долженствующие служить материалами и документами по психологии, социологии и другим наукам, или популярные трактаты для немощных разумом.
Семья – деловое учреждение, основанное на договоре и крепкое строго определенными, основанными на взаимных выгодах отношениями всех своих сочленов.
Отец – главный казначей, расплачивающийся за свои права мужа и отца. Сознает свое позорно-глупое положение, тяготится им и возмущается им во имя разума.
Мать, как наиболее слабая из воюющих сторон, или вернее, как завоеванная страна, капитулировавшая при заключении мирного (брачного) договора, тяготится своею бесправностью, возмущается ею во имя разума и старается хитростью обратить в рабство своего законного властелина или, по крайней мере, оградить от его произвола себя и детей.
Молодой человек во имя разума требует для себя всяких выгод от семьи, общества и государства, не признавая за собой никаких обязанностей по отношению к ним.
Молодая девушка во имя разума требует уравнения ее прав с правами молодого человека.
Муж, отрицая во имя разума права любви и ощущений, не может уважать жену как таковую и мирно уживается с ней только в том случае, когда видит в ней умного и полезного товарища в своей деятельности дельца или ученого.
Жена в лучшем случае заменяет любовь к мужу уважением к авторитету его ума и познаний.
Старики сохраняют чувства собственного достоинства и уважения других, пока не ослабеют их умственные способности, пока другие могут извлекать для себя пользу от накопленных ими знаний и опыта, пока не утратили научной или рыночной ценности их труды на пользу науке и прикладным знаниям.
Друзья – сотрудники по научным трудам, или единомышленники в какой-либо области жизни разума, или соучастники в каких-либо предприятиях, или просто люди, нужные по выкладкам разума.
Общество. Все отношения основаны на соображениях о взаимной пользе и имеют характер более или менее замаскированных биржевых сделок. Общественное мнение не имеет более того абсолютно развращающего влияния, какое имело при господстве ощущений, кулака и золотого тельца. Оно требует подчинения ощущений разуму, с одной стороны, и в то же время осмеивает во имя разума любовь; таким образом, оно одновременно может оказывать морализующее влияние на раба ощущений и развращающее влияние на истинного христианина, если он имеет слабость к нему прислушиваться, его бояться и, тем более, ему подчиняться.
Государство признает своею обязанностью не только заботы о материальном благоденствии страны и ограждение безопасности личной и имущественной, но и гарантии свободы мысли, и прав разума, и заботы о водворении справедливости не только в отношениях между частными лицами, но и в отношениях самого государства к своим подданным. Конечно, никакой справедливости при этом не достигается, так как холодная формальная справедливость, основанная исключительно на выкладках разума, слишком часто является высшею несправедливостью при свете любви. Тут – наивная попытка путем мелочной регламентации водворить рай в отношениях между эгоистичными, злыми и порочными, хотя и умными или даже учеными демонами; во всяком случае, в теории признаны права разума, свободы мысли, свободы слова, признана обязанность государства относиться с уважением к человеческой личности, по крайней мере, к ее разуму, что представляет громадный шаг вперед, сравнительно с бесправными, презираемыми холопами периода царства ощущений.
Воспитание заменяется образованием, ограничивается развитием ума и загромождением его массою сведений. Вера в чудодейственную силу кумира – разума заставляет от него ожидать великих и богатых милостей, заботиться более о сообщении теоретических знаний, чем об упорядочении этих знаний. Стройное мировоззрение, определенный идеал, нравственное воспитание характера – все это признается утопиями и вредными стеснениями свободы разума.
Благотворительность холодная, расчетливая, вытекающая из узко эгоистических или политических соображений, но не ограничивающаяся более помощью материальною. Наравне с голодом чрева признается и голод ума; сообразно с этим и благотворительность направлена к удовлетворению потребностей физических и умственных. Только права любви остаются по-прежнему не признанными, только голод сердца не внушает жалости.
Бедность по-прежнему озлобленная, только озлобление это более сознательное, более мотивированное во имя поруганного разума и попранной справедливости.
Богатство менее хвастливое, более осторожное и политичное. Трофеи роскоши заменены трофеями науки и искусства, которые и должны служить оправданиями эгоистического строя жизни и холодной жестокости отношений в глазах поклонников разума и цивилизации.
Народ менее бесправен и права свои имеет возможность отстаивать легальными путями, без чего не наступило еще царство разума в жизни государства, а по-прежнему господствует кулак: кулак грязный, корявый или кулак в лайковой перчатке, кулак голый или кулак, разукрашенный благоухающими розами с тщательно скрытыми шипами, во всяком случае, кулак торжествующий, при котором нет места для торжества разума.
Власти стремятся быть точными колесиками стройной машины государственного механизма. Если возможны и тут самодуры, то действуют они не с прежним цинизмом дикаря, убежденного в праве силы, а на точном основании законов, которые, при помощи лукавых мудрований, так легко и извратить и обойти, когда нужно. Для оправдания своей деятельности не ограничиваются подкупами корыстных и честолюбивых людей, а опираются и на науку, и на искусства, устраивая по временам роскошные выставки плодов цивилизации, процветающей под их покровительством.
Международные отношения при этом особенно интересны и поучительны, Та нравственность, которая признана необходимой в частном быту, в интересах общественного порядка и государственного благоустройства, не только не имеет никакой силы в международных отношениях, но и осмеивается, как глупое донкихотство, как убыточная сентиментальность. Те же государственные деятели и газеты, которые сочли бы верхом непорядочности не только восхвалять, но даже только оправдывать ложь, мошенничество, грабительство, убийство и всякое грубое насилие, с изумительным цинизмом в публичных речах и статьях своих сбрасывают маску и превозносят все эти подлости в отношениях международных каждый раз, когда они признают это выгодным для того государства, с интересами которого связаны их личные интересы. Это очень знаменательно. Тут сомнения быть не может: вся их нравственность основана исключительно на выкладках разума и ничего общего ни с верой, ни с любовью христианскими не имеет. Государство – организованная единица, выгоды условной нравственности для его благосостояния очевидны, и поклонники разума готовы расписаться за эту условную, столь полезную для обихода государственной жизни нравственность, пока считают свои интересы солидарными с интересами данного государства. Никакой организации, связующей интересы всего человечества, не существует; при отсутствии любви солидарность общечеловеческих интересов является пустою фикцией. И вот тот же разум, который санкционирует известные нравственные положения, когда дело идет о частных отношениях, не только отвергает те же нравственные положения, но цинично глумится над ними, когда дело идет об отношениях международных.
