- Фариер, как ты думаешь, если Калех еще не умирает на Имболк, а Бригантия уже возрождается - не тесно ли им вдвоем в этом мире? Ведь Калех властвует над погодой от Самайна до Бельтайна,* так? Но что же тогда делает Бригантия в эти три месяца, от Имболка до Бельтайна?

  [*Праздник начала лета, приходится на первые числа мая]

   Фариер недоверчиво покосился на Ивара, но все-таки решился ответить:

   - По правде сказать, и я не раз задавался этим вопросом. И вот что я думаю. Я думаю, что Бригантия и Калех - это одна и та же богиня. Просто к Самайну Бригантия состаривается и превращается в Калех, а Калех на Бельтайн умирает, превращаясь в камень, и тут же возрождается в виде юной Бригантии.

   - Но тогда получается, что люди ждут благословения Бригантии, а получают его от Калех? - изумился Ивар.

   - Да. В жизни такое случается, что добро мы получаем от тех, от кого ожидаем зла. Как и наоборот.

   Фариер зачерпнул горсть снега с земли, умыл им лицо, что-то прошептал себе под нос и прикрыл левый глаз.

   - Доброй ночи, Ивар, - произнес он после недолгого молчания. - И да сгорит в огне Имболка все, чему суждено сгореть.

***

  В доме Дайардина была жарко натоплено и по-домашнему уютно. В честь праздника Рой зажгла свечей больше, чем обычно, и приготовила щедрый ужин. Сначала шла сочная баранья нога в сухарях, затем бобовое пюре на масле и молоке, перемешанное с луком и листьями капусты. Завершал праздничный ужин пудинг с клюквой, корицей и имбирем, пресные хлебцы с изюмом и шипучий медовый напиток.

   То ли полный желудок не давал уснуть Ивару, то ли громкие голоса гулявших жителей Оллтре, но у него никак не выходил из головы сегодняшний сон. Точнее, тот сложившийся из знаков каменный портал. Ивар был почти уверен, что уже видел похожий трилит* на горсете, когда бродил там с Аскуром и Витрой. Да, ошибки быть не могло, он хорошо запомнил тот темный знак на лежащей сверху плите: три наклонные черты, перечеркнутые вертикальной.

  [*Два вертикально стоящих камня с третьим, положенным поверх них]

   Ивар спрыгнул с сеновала и вышел на улицу. Со стороны поселка доносились отзвуки гулянья и потрескиванье костров. От дома Дайардина до горсета было чуть более двухсот шагов. Ивар обошел каменное поле с восточной стороны и, наконец, увидел то, что искал.

   На северной стороне каменного лабиринта возвышался огромный трилит. Подойдя ближе, Ивар разглядел в темноте тот самый таинственный знак на верхней плите. "Надо будет спросить у Фариера или Дерога, что означает этот символ", подумал он. Ивар задумчиво погладил рукой шероховатую поверхность камня, словно это была могучая шея исполинского коня, навеки заточенного там, внутри, по ту сторону холодного столпа.

  И тут он услышал шаги. Негромкие осторожные шаги по скрипучему снегу. Ивар пригнулся и укрылся за одним из камней трилита. Шаги приближались. Ивар видел, как чья-то тень подкралась к менгиру,* возвышавшемуся шагах в десяти от него. Тень огляделась, прислушалась, затем достала из-за пазухи что-то напоминающее длинный нож, опустилась на корточки у основания камня и принялась ковырять подмороженную землю. Выкопав небольшую яму, незнакомец положил в нее какой-то сверток, засыпал обратно землей и тщательно утрамбовал. Еще раз оглянувшись по сторонам и прислушавшись к ночным звукам, он направился обратно в сторону поселка.

  [*Досл.: "длинный камень"]

  Дойдя до центра горсета, до Омфала и жертвенного камня, ночной гость внезапно остановился. Ивар услышал, как чиркнул кремень по кресалу, затем увидел занявшийся костерок рядом с Омфалом. Пламя было несильным и горело не дольше минуты, однако Ивар успел разглядеть лицо незнакомца. Это был Оверет. Молодой пастух стоял, задумчиво глядя на догоравшую солому и что-то беззвучно шепча.

День пятый

  На следующее утро Ивар проснулся от громкого пения на улице. Нестройный хор женских голосов прилежно выводил:

  Приди, защитница семьи и очага,

  та, что вдыхает жизнь в уста певца,

  что направляет руку кузнеца

  и пробуждает сонные луга.

  Работы на сегодня не было: все жители Оллтре праздновали Имболк. Выйдя на улицу, Ивар заметил стайку девушек в белых одеждах, с распущенными волосами и в венках из желто-белых нарциссов. Девушки носили от дома к дому тростниковое чучело Бригантии. Кто-то давал им лепешку или кусок сыра, кто-то дарил бусы из высохших ягод, свежесорванные цветы или ракушки - для украшения тростниковой богини.

  На деревьях у домов дрожали на ветру лоскуты одежды, развешанные жителями накануне, с тем чтобы Бригантия наделила их обережной и целительной силой. У дверей домов стояли вынесенные вечор миски с едой и кувшины с молоком - подношение для богини. Просыпавшиеся жители выходили на улицу, умывались снегом и пытались разглядеть в золе, рассыпанной ими у порога вчерашним вечером, следы от посоха Бригантии: заходила ли богиня ночью в их дом или же, обидевшись на что-то, прошла мимо.

  После полудня мальчишки и парни постарше устроили петушиные бои на пустыре у горсета. Тут же неподалеку полыхал высокий костер, куда жители Оллтре бросали сухие травы со словами:

  Под напевы сладкие свирели

  Выйдет Королева из холма.

  Дочь Ивора, я тебя не трону,

  Только уж и ты не тронь меня!

  На горсете собрались почти все жители поселка. Ивар увидел здесь старосту Гервина с женой Дилит, важно прошествовавших сквозь толпу. Чуть позже подошли Дайардин и Рой. За ними, старясь держаться подальше друг от друга, плелись с каменными лицами Эсгис и Оверет. По их виду было понятно, что лишь присутствие родителей не позволяет им броситься друг на друга с кулаками. Вездесущие Аскур и Витра тоже были здесь, о чем-то настойчиво упрашивая мать. На строгом лице Фиолы, однако же, читалось решительное "нет". Позади них подмастерье Вихан что-то горячо доказывал Фариеру. Пару раз промелькнуло в толпе бородавчатое лицо мельника Тервела. Не было видно лишь Хейни - скорее всего, пьянствующего в корчме - да Дерога со знахаркой Маллт.