Девушка проснулась среди ночи от странного ощущения. Будто кто-то пристально наблюдает за ней из темноты, глядя прямо в лицо. Она и раньше, до проявления дара, нечто подобное чувствовала, а теперь и подавно поняла, что это домовой. И его взгляда даже ничуть не испугалась. Поладят как-нибудь, чай, не чужие. А если это Евдокия, случаем, то и её в этот раз она встретит. Как следует. Как воин, а не беззащитная жертва. Евдокия – всего лишь кошка, а она, Арония, теперь волчица.

Но тут она увидела, как откуда-то прямо с потолка на пол, будто кот, с лёгким шорохом обрушился небольшой мужичок. Был он в потрёпанной фуфайке и с мешком на плече. Даже не глядя на Аронию, он принялся деловито в нём рыться. Затем, что-то достав, шагнул к дивану, на котором, смежив веки, притаилась девушка. Она с интересом ждала продолжения этого действа. Мужичок, видимо, будучи полностью уверен в своей безнаказанности, легко сиганул ей на грудь и чем-то замахнулся. В его руке блеснуло что-то тонкое и явно металлическое. Арония мгновенно схватила за эту лапу одной рукой, а другой – ухватила его за косматое ухо, торчащее из-под малахая.

– Кто тут ко мне незваным гостем пожаловал? – медовым голосом спросила она: Никак это ты, Михалап!

– Это ещё глянуть надо – кто к кому пожаловал! – загукал, заверещал, отбиваясь, домовой. – Я тут хозяин! А не ты! Отпусти, Ларка! А то хуже будет!

– Не Ларка я, невежа! – строго ответила девушка. – Я – Арония, ведунья. И твоя смерть – если не научишься вести себя.

– Так уж и смерть? – продолжал отбиваться Михалап. – И никакая ты не ведунья! Вона, Явдоха едва тебя не уходила, а ты и не рыпнулася! И если б не бабка Полина…

– Не бабка! А Полина Степановна! – продолжая крутить ему ухо, внушала девушка. – Что ж ты, Михалап, такой грубиян?

– Сама – грубиян! – завопил тот. – Я спасти тебя хотел!

– Это как? Вот этим шильцем заколоть?

Продолжая держать его за ухо, Арония выхватила опасный инструмент из его лапы.

– Не заколоть, а взять у тебя каплю кровей! Чтоб Явдоха от тебя отстала! Она ж с тебя живой не слезет, пока силу не заберёт. А я б отдал ей манехо твоих кровей и всё на том! – сердито верещал домовой.

– Та-ак. Интересненько, – озадачилась Арония. – Не сбежишь, Михалап, коли отпущу тебя? Поговорим?

– Не сбегу! Пусти! – буркнул Михалап с досадой, чувствуя, как его ухо всё больше опухает. – Я ужо понял, что ты в силе, Лар… Арония, коль меня, бывалого домового смогла в горсть ухватить!

Освободившись, он спрыгнул на пол и принялся ожесточённо тереть своё ухо снятой с головы заячьей шапкой, разгоняя кровь.

– Эка, ты! Сильна, мать! – недовольно проговорил он, усаживаясь на ковёр – чисто собака. – И правда – ты теперь ведьма, что ль? И зовут – Арония, чтолича?

– А то! – усмехнулась девушка, садясь на диване и укутываясь в одеяло. – Зачем мне выдумывать?

– Сильное имя! – уважительно отозвался домовой. – Не то шо – Ларка.

– Ты мне лучше скажи вот что. Чего это ты, домовой, подвязался Евдокии служить? – строго спросила Арония. – Какой-то драной кошке-оборотню.

– Неправда твоя! Не служу я ей! Я сам по себе! – обиделся домовой.

– Я заметила, как ты сам по себе! – насмешливо отмахнулась Арония, бывшая когда-то скромницей Ларой. И подала ему шило: На! Забери своё добро, служака! Расскажи, как же ты докатился до жизни такой? Только не ври мне, я почувствую.

– А чо мне врать-то. Рубель она мне дала! Царский золотой! – сверкнул он жёлтыми глазами так, будто они у него тоже были золотые. – Просила, чтобы помог ей каплю твоих кровей добыть. Силу твою с ней заполучить хотела, о какой ты и знать не знала ране. И то лишь для того, чтобы здеся до смертоубийства дело не дошло, – приврал маленько домовой и прищурился на Аронию. Но та, внимательно слушая его, промолчала. – И обещание с Дуньки взял, чтоб Полинку не трогала, – пробрюзжал он.

– Почему? Добрый? – недоверчиво спросила девушка.

– Так ить она ноги протянет от одного её вида страшнючего! Я в этой Акимовой хате сколь поколений Белоглазовых вырастил! Мне здеся такое безобразие без надобностей!

– Без надобностей. А монах в капюшоне?

– Так то – до того! Дунька шалила!

– Вот тебе и всё обещание, – не слушая его возражения, хмыкнула девушка. – Дёшево ты стоишь, Михалап! Рублевик всего-то.

На эти слова Михалап лишь поёжился. Но, всё ж, буркнул:

– Эт щас рублевик ничо не стоит. А на царский-то можно было и стадо коров пригнать!

– Ну, допустит он! А чего ж тогда сам с шилом пришёл? – спросила Арония. – Чем ты лучше Дуньки?

– Дык не верю я ей! Вот и пришёл! – воскликнул Михалап. – Решил – пока ты тут, а она того ещё не учуяла, я сам тебя кольну. А чо – и овцы целы и, это… – смутился он, потирая ухо.

– Я, как видишь, уже не овца, – усмехнулась Арония. – Спасибо вам за это, договорщики! Это из-за вас с Евдокией я ведьмой стала и своим теперь владею. А мать моя не хотела.

– А чего ж – не хотела? Пошто ж добру-то пропадать! – кивнул уже приободрившийся Михалап.– А то на него иные охотники найдутся.

– Кому – добро, а кому и не очень! – вздохнула Арония. – Это добро смотря как повернуть. Так что же мне теперь с тобой делать, Михалап? – озадачено осмотрела она его.

– А и что ты можешь-то супротив домового? – расхорохорился Михалап.

– А вот могу! Знаю один ведовский приём. Ну, ты знаешь его – насчёт порога хаты, – прищурилась девушка. Честно говоря, этот заговор только сейчас и всплыл в её голове. – А ты потом, Михолапушка, сюда и близко не подойдёшь, – пригрозила Арония.

– Не делай этого! Куда я пойду? – испугался Михалап. – Я Акиму обещался, что хату его сберегу!

– Знаю, как ты её бережёшь – всех распугал, – махнула рукой Арония. – Только вот одна Евдокия здесь теперь и хозяйничает.

– Не хозяйничает она! Это я ей временно дозволил! – огрызнулся Михалап, понимая, что Арония права.

– За грошик? Ну, да ладно. Что было, то прошло, – заключила Арония. – Что дальше-то делать будем?

– Ежели ты про меня, так я ей этот рублевик назад возверну! И в этих ваших кровных делах больше не участник! Я его ить давно и сам хотел вернуть, – обижено заявил Михалап. И незаметно вздохнул.

– Давай сделаем так, Михалап! – решила Арония. – Ты молчи пока про этот наш разговор. И рубль свой пока побереги, не отдавай. Пусть Евдокия думает, что всё у вас по-старому и договор в силе. Пусть ко мне приходит. Я с ней сама разберусь. Ну, а теперь – кыш отсюда! Я спать хочу!

– Понял. Ухожу! – попятился домовой и, схватив с полу в охапку свой мешок, мгновенно взмыл вверх.

«Ну и дела-а! – удивлялся домовой, забившись в свой пыльный угол на чердаке. – Это, и правда, что ль, Ларка? С виду, вроде, она, похожа. Только вот брови у ей погуще стали, да волосы длиньше отросли. Красавица. Рука только уж больно крепкая. – Почесал он ухо. – Да и характер, хоть и спортился у ей, но наш стал – кубанский, казачий. Вот что значит – сила. Такая пусть и дале в Акимовой хате живёт. А я уж как-нибудь ей по хозяйству пособлю. Пусть вот токо с Дунькой разберётся. А то ведь это ещё бабка надвое сказала – кто из их верха-то возьмёт. Уж больно молода Арония да опыта у ей маловато в этих ведьминских баталиях. Жалко будет, если Евдокия её уходит, – вздохнул он. – Токо тут у него путёвая хозяйка появилась… Надо, видать, подсоблять Аронии супротив Дуньки».

Глава 2

Крылья сокола

После того как домовой Михалап так оригинально покинул её, Арония ещё долго не спала.

Cегодня она приняла боевое крещение, вступив в единоборство с существом из иного мира. И пусть это всего лишь домовой, которого она ухватила за мохнатое ухо. Зловредным, но, в общем-то, безобидным существом, тысячелетиями живущим бок о бок с человеком. И за долгое время отчасти уподобившимся ему. Вспомним хотя бы его любовь к золоту, которое ему совершенно без надобности. И всё же, когда была ещё Ларой, разве она могла помыслить, что может запросто схватить домового за ухо? Разве посмела бы угрожать ему? Да и нет их – ни домовых, ни ведьм, ни оборотней. Как убеждали её отец с бабулей – это всё выдумки сказочников. Но, став Аронией и всего-то поменяв паспорт, девушка почувствовала силу и даже мыслить стала по-другому. Будто на её сознание, способное видеть, слышать и действовать далеко, раньше был накинут некий непрозрачный колпак. Как на ловчего сокола.