– Не знаю, доченька, я его не видела. Хотя сердцем чувствую, что он тут уже несколько лет. И от этого ещё горше. Мы б с ним обязательно здесь встретились, если б он был мне дан по судьбе, – горестно покачала головой Арина. – Запомни, любимая: нет здесь худшей доли, чем у раскаявшейся ведьмы! Горько, горько… – закапали у неё слёзы.

– Мамочка! Я тебя так люблю! И очень сожалею, что ничем не могу помочь, – прошептала Арония, у которой тоже навернулись слёзы на глаза. Она уже видела, что стрелки на ходиках неумолимо отсчитывают последние минуты их свидания. – Спасибо тебе, что ты подарила мне жизнь! Потеряв свою, мамочка. Спасибо и за дар, который ты мне сейчас вернула! Хотя тебе это не по сердцу. Надеюсь, я тебя не подведу. И не буду творить зла.

– Я тоже тебя люблю! И тоже надеюсь! Благословляю тебя, доченька, на добро! И на борьбу со злом, пребывая на стороне света! – чуть приподняла Арина руку. – Мне это не удалось. И, даст бог, мы с тобой больше никогда не встретимся. Иди другой дорогой, доченька.

Тут в комнате вновь появилась Фаина всё в том же виде греческой богини.

– Обо всём успели поговорить? – строго сказала она.

– Да разве же… – начала Арина и тут же спохватилась: – Я о таком не смела и мечтать, Хранительница! Благодарю тебя за этот дар! Я твоя должница!

– Вот как? Да на тебе, Арина, этих долгов – как на собаке блох! – махнула рукой Фаина. – Скажи спасибо Полине Степановне! Не могла я отказать твоей милейшей свекрови! Да и доченьке твоей надо было помочь. Она – не в тебя. И потом, Арина – это я тебе должна. Помнишь ту драку с оборотнями в Гишпании?

– Уже нет, – грустно усмехнулась та. – Наверное, какая-то мелочь.

– Вот и хорошо! Главное что мы с тобой теперь квиты. Знаешь, я теперь старательно раздаю все свои долги. Зарабатываю себе венец святости! – усмехнулась Фаина.

– Желаю тебе в этом успехов, Фаина, – наклонив голову, серьёзно проговорила Арина.

А Арония во все глаза смотрела на мать. Ведь они с ней больше никогда не увидятся. Ей хотелось запомнить каждую чёрточку её лица.

– Всё, ваше время кончилось! Прощайтесь, мои дорогие, – приказала Фаина.

– Арония, доченька! – поспешно проговорила Арина. – Будь счастлива!

– Прощай, любимая мамочка! – сквозь слёзы ответила Арония. – Буду всегда с благодарностью помнить тебя!

– Асмодина-Аралия-Арина! Одна из владеющих силой, живущая в мире теней, я вновь закрываю твои уста печатью молчания! – громовым голосом объявила Фаина.

И Арина тут же растаяла в воздухе. Лишь волна холода прошла по комнате.

Арония всхлипнула, утирая слёзы.

– Вот как? – обернулась Фаина к ней. – Ты у нас теперь Арония? Сильное имя.

– Да. Меня теперь зовут Асмодина-Аралия-Арина-Арония, – сквозь слёзы, ответила та.

– Фу ты, ну ты! – усмехнулась Фаина. – Запомни – твоё полное имя никто не должен знать. Кроме меня, Хранительницы Клана. Не называй его никому. И, надеюсь, что у Клана Владеющих Силой к тебе не возникнут претензий?

– Постараюсь не причинять вам беспокойства, – вздохнув и утирая рукавом слёзы, пообещала Арония. Что-то она сегодня много обещает. Выполнить бы. – И спасибо вам за помощь, о, Хранительница Клана Фаимгия-Фамия-Фаиэла-Фасия-Фадина-Фания-Фаина, – заключила она. К её удивлению, полное имя Хранительницы легко впечаталось в её память.

– Да, пожалуйста! Это ж моя работа, – улыбнулась та в ответ.

Арония улыбнулась в ответ. Всё же хорошо, что Фаина не так с ней строга, как с мамой.

– Что там наша Полина Степановна? Выспалась уже? Надо бы ей семян цветов собрать, – буднично проговорила Фаина Петровна. – Пойдём к ней в кухоньку.

Теперь это уже снова была седенькая старушка-учительница в пуховом платке на плечах.

Часть 2

Арония

Глава 1

Шильце

«Что бы это значило? – думал Михалап, сидя в своём любимом и уютном пыльном углу на чердаке. – Ларка дома, а Евдокия не является. Не заболела ль она? Да и хоть бы совсем окочурилась, не заплакал бы. Туда ей и дорога, – хмыкнул он. – Та ещё шельма – держи с ей ухо востро. А денежка уж тю-тю – в сундучке приховал, не получит она её. Да и Ларка целее будет, если злокозненная Явдоха вовсе сгинула. Привык я к ей, что ли? – Озадаченно почесал он макушку. – Вот не верю я, что Дуньке всего-то капля Ларкиной крови нужна. Чего ж она тогда её за яремную вену норовила куснуть? Я ж всё видал. Тут бы ей и конец пришёл. А я ж Дуньку упреждал – хату Акимову смертоубивством не погань. Не дозволю! А она шо? Польку спужала, Ларку чуток до смерти не загрызла. Не, правильно я рублевик с неё взял. Чтоб рядом обретаться и следить за ей. Хотя – шо б я сделал, як б ж она девку уходила? Рази што, ежели не поздно, успеть стащить её с неё дуриком. Так и мне ж от Дуньки тогда достанется – мало не покажется. – Снова почесал он макушку. – С ей же, поди, справься. Чисто аспид, а не Явдоха. Эхе-хе! И чегой-то я, дурень старый, в это дело влез? Сразу Явдоху гнать надоть было, – вздохнул он. – Так ведь она ж – хитрая баба, знала, что я супротив царского золотого рублевика не сдюжу. Теперь бы вот рад на попятную, та не можно уже. По рукам вдарили! И рублевик ей жалко отдавать. Он так ладненько в мой сундучок лёг – вроде б там всегда и был! Так что – хай лучше она сгинет! Так ведь не сгинет. У её девять кошкиных жизней. Так чего ж тогда не показывается?»

Но вскоре Михалапу надоело заниматься домыслами – хоть и приятными, сидя на чердаке. И он и решил, что хорошо б

б навестить эту самую Ларку.

«Надоть глянуть – чегой-то она так осмелела? Чего опаять в Акимову хату заявилась? Да и шугануть её маненько, пока Явдохи нет. Чтоб уж вовсе отсель сбежала в свою общагу и боле сюда не возверталась. Глядишь – и овцы б целы, и деньга при мне. Не моя ж вина, что пигалица убёгла? Пущай и дале там живёт. Целей будет. – И тут Михалап, вдруг спохватившись, хлопнул себя по лбу. Звук был ещё тот – как деревом об дерево стуканули. – Чего ж я сразу-то не скумекал? Я ж сам взять могу эту Ларкину каплю кровей и Явдохе её предъявить. Мол – вот она, бери девкину силу и дела кончены. Я договор сполнил. Чтоб она уж боле к Ларке не совалась и в вену ей не вгрызалась. Так я и рублевик свой отработаю, и Дуньку в Акимову хату безобразить боле не пущу. Где там мои струменты?» – решительно поднялся Михалап.

Он пошарил в темноте за балкой и достал оттуда старенький заплатанный мешок – его ещё бабка Апраксия сшила, а дырки на ём он самолично латал. Эти – как Михалап их называл – «струменты» он завсегда с пользой применял. Если, к примеру, хозяин жилья был ловок, степенен и хозяйственен и домовому был по нраву, то он всё в его дому аккуратно ремонтировал в свободное время – которого у него завались. Например – если где-то поломка или доска от гвоздя отстала. Тут он её и подладит. Хорошему человеку и помочь не в падлу – как говорили незабвенные лагерные зэки. А если шелупонь какая – как эти московиты, к примеру – то не грех им и навредить слегка. Тут тоже струменты пригождаются. Проводку, там, сверлом спортить, потолок топориком обрушить, или крышу зубилом прохудить. В общем – очень полезный был у него мешочек. В ём – и топорик ладный, и долото старинное, и ножницы ещё дедовы, и ещё много чего всякого нужного в хозяйстве. Есть и вострое шильце, которым Михалап сегодня собрался уколоть эту самую Ларку-свиристёлку. Куда-нить в лопатку или, там, в ягодицу, когда она спиной во сне развернётся. Или уж куда получится. Та и не поймёт вовсе – чо да почему? Подумает – комар её куснул аль блоха цапанула. Капельку крови эту он тут же в чарочку стеклянную капнет, что у него ещё от Акима осталася.

«Вот она и чарочка», – приготовил он стеклянный стаканчик, сунув его в карман.

Как все домовые Михалап был основательным мужичком и готовился к делу, как следует. Надел на себя ватные штаны, кухайку Акимову, его же малахай заячий, и, закинув на плечо бабкин мешочек, хорошенько потопал ногами, уминая Акимовы кирзовые сапоги. Всё путём, всё ладно – всё ж, никак на мокрое дело идёт. Не хухры-мухры.