Вот Светка – та проснулась давным-давно, и Ире кое-что объяснила. Но Светки теперь постоянно рядом не было. Она почти одновременно с Ириной вышла замуж, только добровольно и по большой любви, тоже вила гнездо и не имела времени на общение. К тому же Борис Светку невзлюбил, был против её визитов. А против отлучек жены из дома возражал категорически.

В общем-то, Борис был совсем неплохим мужем. Он был всегда ровным и спокойным, не повышал голос, лишь иногда ледяным тоном выражал недовольство. Этого тона Ира пугалась, и старалась мужа не раздражать. Ему и надо было всего ничего: порядок в доме, вкусная еда, отглаженные рубашки и чистая обувь. Всё это делали специальные помощницы, но за результат отвечала только Ирина. Стиркой, готовкой, уборкой она не занималась, но приходилось постоянно наблюдать, проверять, пробовать.

В деньгах Борис Иру никогда не ограничивал, даже наоборот, периодически объявлял, что ей необходимо новое платье или очередная шубка, и отправлял с водителем по магазинам. Подарком по всем поводам неизменно были драгоценности, и не простая штамповка, а солидные, штучные. Светка, которая всё же навещала иногда подругу, подшучивала:

– Ты для него свинья-копилка! Он не побрякушки тебе покупает, а деньги вкладывает, расчётливый наш!

Но Ира верила, что подарки делаются, чтобы её порадовать. Впрочем, радостей в её жизни было мало. Наряды и украшения надевались изредка, когда нужно выходить с Борисом на нужные встречи и мероприятия. Собственных, личных, праздников у неё не было никогда, как не было и семейных вечеров на даче с друзьями и шашлыками. И в отпуск вместе они не ездили. Чем дольше Ира была замужем, тем больше чувствовала, что сдержанность Бориса – это всего лишь равнодушие, и права Светка, жена для него – всего лишь часть пресловутого бизнеса. Но…

Мужа Ирина с первого дня слушалась покорно во всём. Он был взрослый, умный, он всё лучше знал, дружил с родителями и тоже «имел свой бизнес». Ира же бизнесом не интересовалась: это были «взрослые» дела, а от неё требовалось хорошо выглядеть, сопровождать, когда нужно, мужа и следить за домом. Впрочем, иногда она что-то подписывала, но никогда не смотрела, что именно. И такой глупышкой Ирина была чуть ли не до тридцати лет! Было уютное гнездо, были старшие, думающие за неё, решающие все вопросы, зачем самой-то принимать решения?

Ира жила, как жилось, привычной, скучной, обыденной жизнью, среди равнодушия близких и отсутствия каких-либо эмоций. У неё не было поводов радоваться или печалиться, она никогда не плакала, но и смеяться было не над чем. И лишь иногда, насмотревшись фильмов или пообщавшись со Светкой, Ира задавалась вопросом: какая у неё жизнь? Дом, муж, заботы, всё как положено, всё как у всех. И всё-таки есть совсем другая жизнь! Мир, где люди любят, страдают, льют слёзы, от души смеются, так и оставался для Иры закрытым.

Светка откуда-то привезла шикарное покрывало в спальню.

– Пэчворк![3] Последний писк моды! – гордо возвестила она. – По-нашенски, по-простецки, лоскутная техника. Из клочков, из лоскутков, из ничего – а красотища!

И вправду красотища. Пёстрое, переливчатое, яркое покрывало сразу приукрасило комнату. Вот и жизнь у кого-то бывает такая, пёстрая и яркая, где каждый день сверкает новыми красками и не похож на предыдущий, где судьба сшивает своё полотно то из шёлка, то из тёплой фланельки, то парчу подложит. Отчего же у Иры такого нет, всё одинаковое, неинтересное, мышино-серое? Подобные мысли посещали голову, но быстро улетучивались, а унылая жизнь так и тянулась: год, два, десять лет.

И всё-таки наступило прозрение. В автокатастрофе погиб отец. Незадолго до этого он как-то странно себя вёл, приезжал к Ире, говорил что-то непонятное, вроде:

– Ничего не бойся, девочка, я подумал о тебе! – И постоянно расспрашивал, как ей живётся, счастлива ли она. Ира ничего не понимала, тревожилась, и неизменно отвечала, что счастлива, не решаясь выведать, отчего же папа так переменился. Так и не узнала, лишь гораздо позднее кое о чём догадалась.

В этой злополучной аварии всё вызывало подозрение, но дело замяли. Отец сам никогда не садился за руль, ездил только с водителем. И практически не пил, у него было слабое сердце. А оказалось, что пьяным гнал на бешеной скорости, вот ведь странность! Да ещё и разбился далеко за городом, где ему совершенно нечего было делать. Но Ира по-прежнему не слишком задумывалась. Она горевала из-за раннего ухода папы, он ведь был ещё не стар, но печаль её не была глубокой, а уж разбираться в случившемся осиротевшая дочь никогда бы не решилась.

Больше волновало другое: очень хотелось ребёночка, а беременность отчего-то не наступала. Особенно остро Ира это почувствовала, когда увидела сынишку подруги. Понянчив щекастенького бутуза, Ира совсем расстроилась, что ж у неё-то нет такого чуда? Мать водила Иру к своему врачу, та назначала какие-то пилюли, а детишек всё не случалось. Это потом всё разъяснилось, всё стало ясно и понятно, но пока Ирина пребывала в полной слепоте, наивно полагая, что всё хорошо и правильно в её жизни, и все вокруг хорошие. А оказалось, что не все и не всё, а вообще, сплошной детектив с криминалом. И конец у этой почти детективной истории вышел очень печальным.

Мама после кончины отца не горевала нисколько. Спустя какое-то время Ира стала замечать, что её мать и муж постоянно вместе. То маменька у них загостится и ночевать останется. Ирочку, как маленькую, спать отправят, мол, тебе это неинтересно, а сами за разговорами полночи просидят. Бывает, в какую-то командировку отправятся вместе, аж на несколько дней. А иногда муж являлся под утро, объясняя, что был вместе с Натальей Павловной на деловой встрече. Ира всё принимала за правду, ни в чём никого не подозревала, доверяла обоим безоговорочно. Близкие же люди!

Тем временем мать оформила наследство и стала продавать имущество. Ира опять что-то беззаботно подписывала, по-прежнему ни о чём материальном не думая. И так есть, кому думать: и мама, и муж – люди деловые, во всём разбираются. Доверяла, ни о чём не догадывалась, пока чисто случайно не увидела не слишком приятную картину: жаркие объятия и страстные поцелуи собственного мужа и родной матери. Она даже глазам своим не поверила. Её заметили, но объятий не разомкнули. Значит, не показалось, Ира, заплакав, кинулась к ним:

– Мама, мамочка, как ты можешь!? Я же дочь тебе!

Тут-то на Иру и полилась холодная вода, да не из ушата, а целым Ниагарским водопадом. Мать смотрела на Ирину холодно и отчуждённо, потом заговорила презрительно:

– Ма-а-а-ать? Да никакая я тебе не мать! Твой папенька в благородство решил поиграть, когда о тебе узнал. С какой-то шалавой состряпал ребёночка, а она тебя кинула, в приюте оставила. Нашлись добрые люди, чтоб им пусто было, сообщили отцу. Поехал ведь, разыскал, домой забрал. Вот и посадил тебя мне на шею, папаша, блин! А спросил – оно мне надо? Мамаше ты, значит, не нужна была, а мне зачем? Так нет же! Всю жизнь тебя тяну, хватит! Нет у меня дочери и никогда не было! Поняла, дурында?

Страшная правда не сразу дошла до Иры. Её действительно родила какая-то непутёвая подруга юности отца? Родила и бросила? Как же так? Разве мама может поступать так жестоко? Папа не оставил, взял к себе, ненужную, нежеланную. Понятно теперь, почему так холодно к ней относились и отец, и, оказывается, не мать, а мачеха. Ладно хоть, все эти годы особой злобы Наталья не проявляла. И на том спасибо.

Говорить «спасибо» оказалось рано. Наталья и Борис давным-давно стали любовниками, и всю эту комбинацию с женитьбой, оформлением и присвоением имущества, денежных счетов долгое время разрабатывали и проворачивали. Ладно Ира! Но они и отца ловко обработали, он ещё при жизни во всём слушал Бориса, считая его лучшим другом, и жену, которой всегда верил. И вряд ли его смерть была случайной.

А Наталья нанесла ещё один жестокий удар: