До Вовкиного дома было не так далеко, но потом – если у него ничего не получится, – нам придётся возвращаться назад к себе, а затем ещё километра два топать к нашей гавани, когда начнёт темнеть. Но это нас не пугало, мы только ускорили шаг. Когда нам оставалось совсем немного – мы уже поравнялись с домом соседей Красновых, – из своего дома выскочил Вовка, а за ним с веником в руках – его мама. Мы остановились и спрятались за кусты сирени, которые росли напротив почти каждого дома. Вовка выбежал из калитки, его мама с порога кричала:
– Ты что задумал? Всех собрать друзей и катать? Ты что думаешь – если отец тебя одного прокатил, значит, всех можно? Я его и не подумаю уговаривать, и лучше выбрось эту затею из головы! Я ещё поговорю с твоими друзьями и их родителями, а то что задумали!
Вовка шёл в нашу сторону расстроенный и запыхавшийся, но, не доходя кустов сирени, где стояли мы, остановился. Мама его уже не ругалась, а вошла в свой дом, и дверь закрылась. Вовка уже повернулся назад, чтобы уйти, как я ему тихонько свистнул. Он узнал мой сигнал, остановился, посмотрел на кусты. Мы не стали выходить из укрытия, боясь, что Вовкина мама могла наблюдать в окно. Вовка догадался и сам зашёл в заросли. Зная, что мы всё слышали, он не стал оправдываться, а прямо сказал:
– Хорошо, чтоб она отцу не сказала, я же говорил, что навряд ли что выйдет, да ещё к родителям к вашим пойдёт. Пойду я домой теперь уговаривать, чтоб ничего никому не говорила – особенно отцу, а то потом и меня брать с собой в море не будет. – Вовка в который раз развернулся к своему дому и – видно, что с неохотой – пошёл домой уговаривать свою мать. Мы тоже несолоно хлебавши пошли назад.
– Ну вот, один план отпал. Пойдём к лодкам и посмотрим, что нам удастся там разузнать, – сказал я, и мы ускорили шаг, так как уже стало быстро темнеть. К гавани мы шли по укатанной машинами дороге, а справа от нас росли абрикосовые насаждения. Мы их называли дички – это плоды абрикосов, как созреют, они очень вкусные, но мельче, чем садовые. И мы всегда, чтобы утолить голод, выбирали самые спелые и сочные – рвали и отправляли себе в рот, одновременно утоляли жажду – с водой пресной у нас и вообще в Крыму в то время было плохо, хотя водопровод имелся и против каждого дома была колонка.
Я помню, как мы ходили играть в футбол с городскими ребятишками. Идти приходилось около пяти километров, а в жару это очень тяжело, и постоянно хотелось пить. Если мы что-то и брали, то на полпути, делали остановку и садились передохнуть и, конечно же, перекусить, не задумываясь о том, что нам ещё играть, а потом возвращаться назад. И мы всё то, что брали с собой, уничтожали – съедали и выпивали, а когда возвращались назад уставшие, то пить было нечего. Хорошо, когда после дождя были лужи – мы снимали с себя майки, зачерпывали какой-нибудь посудиной (если кто-то догадывался взять с собой) эту дождевую воду и, процеживая её через майку, пили, чтобы утолить жажду.
Но в данный момент до моря было недалеко, к тому же уже стало темно и пить не хотелось. Мы спустились вниз, где у причала покачивались мелкие посудины и маленькие лодки, пришвартованы верёвками, а большие лодки – баркасы и шаланды – держались на цепях. Хорошо, Васька взял фонарик – «жучок». Он без батареек, только прикладывай усилия, на ручку нажимай – и лампочка будет гореть, хоть и слабо, но светит, только жужжит в тишине.
Мы прошли вдоль берега к баркасам – их было три, каждый метров по десять. Васька осветил каждый из них. Все они сверху были аккуратно прикрыты брезентом. Я хотел приподнять брезент у одной из лодок, но услышал шаги и голос – сторожа деда Игната:
– И что же вы на ночь глядя здесь потеряли, что ищете? Или собираетесь угнать лодку? – Дед Игнат хорошо знал нас и наших родителей и, конечно же, пошутил насчёт «угнать лодку». Он продолжил:
– Вижу – кто-то мигает фонариком и жужжит, подумал, сигнал подаёт, шпионит. Вот я и решил поймать шпионов и сдать в милицию, – пошутил дед. Я, честно говоря, перепугался, но ответил правдиво:
– Да мы хотели прокатиться завтра с рыбаками, но не знаем – разрешат ли…
Дед Игнат посмотрел на нас с таким видом, словно он сам сейчас нам разрешит и возьмёт нас завтра с собой. Но он потрогал бороду, погладил и сказал:
– Это хорошо, что у вас такое желание. Я вам посоветую вот что: вы завтра рано подходите сюда часиков в пять – встанете? Подойдёте, я ещё буду здесь, но только сначала спросите разрешения у родителей. Потом подходите к лодке Краснова, я с ним поговорю, он не должен отказать, он часто брал с собой своего сына Вовку. Хорошо?
Я удовлетворительно махнул головой, больше ничего не мог ему сказать, так как мы были поставлены в тупик. Ну вот и всё – все планы рухнули! Но я не сдамся. У меня тут же созрел наглый план, которым я поделился со своим другом-молчуном Васькой:
– Ты слышал, что сказал дед Игнат? Нам это не подходит. Вдруг мама Вовкина рассказала всё – это завал. Мы лучше никого не будем просить больше, а встанем в половине пятого и скажем родителям, что пойдём рыбачить. Придём до прихода рыбаков и спрячемся под брезентом. Согласен? – закончил я.
Васька махнул головой и промямлил, что согласен. Он всегда соглашался со мной, а мне это было на руку – вдвоём веселее, а посвящать Вовку я не буду после сегодняшней взбучки от матери. А Колька завтра с утра уедет с родителями в гости, и мы останемся с Васькой вдвоём. Уже стало совсем темно, и мы разошлись по своим домам. Я только боялся, что мама уже знает о нашей затее, но, когда я зашёл домой и все уже были дома, она спросила лишь:
– Кушать будешь?
Я ответил, что буду. Значит, мама ничего не знает – это хорошо. Я помылся, поел и сказал всем, что завтра с ребятами пойду рыбачить. Отец только поинтересовался:
– На какое место собираетесь идти? Завтра будет жарко – возьмите с собой побольше воды и большое ведро для рыбы, удочка стоит в коридоре, – пошутил папка насчёт ведра под рыбу. После всего я плюхнулся в кровать и уснул.
– Вставай, сынок, рыба сбежит, не догонишь!
Я соскочил с кровати. Мама мне пожарила яиц и налила в кружку киселя. Я всё это быстро проглотил, за что от мамы получил подзатыльник. Для достоверности, что иду рыбачить, прихватил удочку и фляжку с водой. Васька уже стоял у калитки и ждал меня. Он только спросил:
– А удочка зачем?
– Мы же на рыбалку пошли – так отец решил дать удочку, ведь без удочки рыбы не поймать. Хорошо, что ведро под рыбу не взял – мне папка посоветовал, – сообщил я, и мы пошли к кустам спрятать удочку.
Вниз спустились быстро. Стояла утренняя тишина. Мы подошли к причалу где покачивались на волнах лодки. Никого на причале не было, и деда Игната нигде не видно – спит ещё, решили мы и юркнули с Васькой в один из баркасов, но не в красновский – а то греха не оберёшься, подумали мы с другом. Под брезентом было тепло и сильно пахло рыбой. Казалось, что мы здесь сидим давно, и кого ждём – непонятно. Вдруг лодка стала раскачиваться – кто-то залез на корму, и уже были слышны неразборчиво слова рыбаков. Они готовились к отплытию. У чьего-то баркаса заработал мотор, и сразу лодку, где мы спрятались, начало сильно раскачивать. Стало страшновато, но деваться было некуда – только ждать. И голоса деда Игната, да и других рыбаков, уже не было слышно. Шум моторов заглушал всё, даже нашего дыхания не слышно. Чья-то лодка уже отчалила, и на лодке, где мы сидели, тоже заработал мотор, она начала раскачиваться сильнее. Под брезентом стало нечем дышать, и Васька что-то невнятно пробормотал. Мне стало страшно за него, и у меня мгновенно промелькнуло в голове – надо вылезать из-под брезента, пока не задохнулись. Я отбросил конец брезента, и мы с Васькой ощутили такую свежесть, вдыхая жадно воздух, а больше – страх, когда увидели, что один из рыбаков приближался к нам. Я только услышал Васькин голос:
– Прыгай!
Он уже с борта прыгнул в море, и я видел, как рыбак прыгнул следом за Васькой. Я ещё больше испугался и, забыв, что не умею плавать, тоже прыгнул в воду, ничего не видя перед собой. Я, как собачка, стал хвататься за воду руками и, сообразив, одновременно работал ногами – и почувствовал, что держусь на воде. Я изо всех сил стал размахивать руками, работая ногами, я плыл, и это придавало мне сил. Я сильно устал и боялся уйти вниз, но размышлять не было времени, и я плыл. Хорошо, что мы недалеко отплыли на лодке. Наконец я ощутил ногами твёрдое дно и так обрадовался, что выплыл сам, без посторонней помощи. Выходя из воды, я чувствовал, как у меня дрожали ноги, а навстречу мне шли один из рыбаков и дед Игнат. Рыбак громко ругался, а я про себя – а может, и вслух – всё твердил:
